Казанские пассажи — аналоги крупных моллов более 100 лет назад
Предтеча «Сувар плазы», местный «Хилтон» и… похоронное бюро «Рассвет»
В эру потребления человеку сложно представить свою жизнь без торгового центра. При этом для многих любителей покупок станет открытием, что аналоги крупных моллов существовали и более 100 лет назад. В Казани в XIX веке закупались в Александровском пассаже, в торговом доме купца Александрова, прозванном казанцами «муравейником», и в гостином дворе в «Бегемоте». Казанский писатель, журналист, сценарист и краевед Адель Хаиров в колонке «Реального времени» вспомнил историю создания пассажей и окунулся в детство, когда пообедать можно было еще за 6 копеек, в кафе подавали фирменное мороженое «Вечерняя Казань», а торговые центры больше походили на музеи.
Заглянем в Александровскiй Пассажъ!
Вот мы идем по просторному торговому центру — здесь светло и свежо. Круглый год кондиционеры поддерживают комфортную температуру. Навстречу нам течет толпа с покупками. Кто-то приходит сюда отдохнуть. Кто-то — перекусить, развлечься, пообщаться. Особенно здесь хорошо, когда на улице плохо — зябко и сыро.
ТЦ, как оживленная городская улица, накрытая крышей. Возможно, мегаполисы будущего все уйдут под крыши, особенно в наших широтах. Ну, а если перенестись в прошлое, то многие казанцы, особенно молодые, с удивлением обнаружили бы, что и тогда подобные торговые центры уже существовали. Назывались они «пассажи». В Казани было два таких заведения. Чернояровский пассаж — это просто большой торговый дом, а вот Александровский вполне мог бы считаться преемником современных торговых центров. Вот туда-то мы и заглянем…
Картинки из моего детства
Александровский пассаж, увы, давно закрыт. Лишь снаружи он отреставрирован. Но я еще помню те времена, когда он жил своей обычной жизнью. Одно из воспоминаний относится к концу 60-х годов прошлого века. Мама повела меня в детский кинотеатр «Пионер», который размещался в дальнем углу на первом этаже. У него имелся вход со стороны «Черного озера», но можно было пройти и через парадные двери с улицы Ленина (ныне Кремлевская). Сам кинофильм я не запомнил, а вот интерьеры Пассажа остались в памяти.
Мы опаздывали на сеанс. Стояла июльская жара. Пломбир выскочил из бумажного стаканчика и липким снежком облепил мне сандалик. Тут же подбежали котята и стали слизывать. Кошки тогда обитали почти в каждом подъезде. Мама потянула меня за руку. И вот мы очутились внутри Пассажа. Первое ощущение — приятная прохлада. Рассеянный свет проникал сквозь стеклянный купол. Со стен торчали оленьи головы с рогами, а лепные потолки в коридоре поддерживали нимфы с неприкрытой белой грудью и чешуйчатыми змеиными хвостами. На конце каждого хвоста шипела головка кобры как бы предупреждая: «Груди — не трогать!». Черно-белая плитка под ногами смотрелась как огромная шахматная доска, по которой неспешно передвигались фигурки людей. На первом и втором этажах были открыты магазины, ателье мод, мастерские, кажется, по ремонту часов и обуви. Стояло легкое эхо от гула шагов и голосов. Я даже обернулся на женский шепот, но за спиной — никого. А сама женщина стояла с мужчиной и что-то ему говорила в другом конце зала. Впереди высилась потемневшая бронзовая фигурка барышни с ребенком. Это был светильник, но мне показалось тогда, что это неработающий фонтан.
Когда ты стоял внизу в центре Пассажа, появлялось странное ощущение, как будто ты с пирса смотришь, задрав голову, на океанский лайнер. По этажам-палубам прогуливались пассажиры. Тихо звучала музыка. Девочка развернула конфетку и фантик закружился в пространстве. После сеанса мама зашла в магазин. Она выбирала шляпку. А я принялся бегать по этажам, вверх-вниз по крутым лестницам с фигурными балясинами. На одной из них увидел повара, который курил в форточку. По громыханию посуды понял, что здесь кухня ресторана.
Потом я оказался в Пассаже в дождь. Струи стучали по стеклянной крыше. А внутри было сухо и тепло. Прохожие, стряхивая капли, забегали сюда. И мне это показалось волшебством: в городе дороги превратились в реки, а в этом дворике образовался островок, где спасаются люди. Окон, выходящих на улицу, не было, и все поглядывали на стеклянный потолок. Он мелко дрожал, снаружи ползали большие пузыри со сбитыми тополиными листочками. Мы стояли как в аквариуме.
В какой-то мере московский ГУМ может дать молодым представление о казанском Пассаже. Только там всегда шум и толчея. А у нас было потише, почти как в музее!
Еще вспомнилось, как привлеченный звуками духовых инструментов, я заглянул в один из залов Пассажа. Там репетировал оркестр. Я тихо стоял и слушал. Дирижировал музыкантами невысокий дяденька с брюшком в светлом пиджаке, седые волосы были аккуратно зачесаны назад. Позднее я узнал, что это был легенда советского джаза Виктор Деринг.
Поступив в университет, я стал захаживать в кафе «Ял», которое находилось с торца Пассажа. Студенты сюда наведывались в день выдачи стипендии. Выпивка на барной стойке была представлена венгерскими вермутами, крымскими десертными винами, коньяком «Аист», еще делали коктейль. Фирменное мороженое называлось «Вечерняя Казань»: в алюминиевую вазочку клали три шарика пломбира, сверху поливали черничным вареньем и украшали чак-чаком. Помню, как зимним вечером мы зашли сюда втроем, официантка провела нас к свободному столику. Заказали высокую «кеглю» вермута, три мороженого, три кофе. Я вытащил синюю купюру в 5 рублей, и мне дали сдачу копеек пятьдесят. А стипа у меня была 35 рублей.
Кстати о ценах и зарплатах. В начале прошлого века в сети Общества народных столовых можно было пообедать двумя блюдами за 6 копеек, а в одном из самых дорогих ресторанов города ужин из трех блюд и шампанским обошелся бы рублей в семь. При этом размер годового жалования у управляющего гостиницей мог доходить до 5 тыс., заработок фабричного рабочего составлял 355 рублей, а у извозчика и того меньше — 96 рублей.
Кочерыжки в «Хрустальном дворце»
В своей недописанной повести «Lend-leasing» писатель Василий Аксенов так вспоминал о казанском Пассаже, куда его повела родственница в голодные военные годы:
«Вместо того, чтобы растянуть эти свои талончики на две недели, она собрала все семейство и двинулась в «Пассаж», под стеклянной крышей которого как раз и располагался основной питательный пункт. По мраморной лестнице со стертыми до острых углов ступенями лепились очереди голодных. Что еще запомнилось? Как ни странно, обилие света. Остатки кафеля на полу и на стенах отсвечивали солнечные лучи, проникающие сквозь разбитый грязный купол. Беспорядочно порхали воробьи и зловеще кружили вороны. К концу войны этот купол, кажется, обвалился. В меню было одно блюдо — «горячий суп с капустой». Отнюдь не щи и уж тем более не борщ. Подсобники с красными повязками вываливали в котлы с кипятком мерзлые кочерыжки».
Аксенов описывает столовую, которая размещалась на втором этаже в помещениях бывшего ресторана «Пале де Кристалль» («Хрустальный дворец»). От ресторана сохранилось нарядное меню — образец полиграфического искусства с перечнем блюд и их аппетитными изображениями, где между расстегаями, пирогами с вязигой и стерляжьей ушицей красовались виды Казани: православные храмы, приметные дома и волжские разливы.
Блистательное начало
В 1883 году в Казани появился торговый дом казанского купца Александрова, сразу же прозванный казанцами «муравейником». По тем временам это было огромное здание с ультрасовременной начинкой: немецкие подъемные устройства, воздушное отопление, динамомашина для освещения магазинов, подземная парковка… И материалы для строительства использовались еще неведомые для Казани: стекло, бетон, металл… Так что в Пассаж казанцы еще долго ходили не столько делать покупки, сколько поглазеть на «чудо современной архитектуры».
Под стеклянным «кумполом» даже в непогоду поддерживалась «весна». Галереи, как улицы, были полны народа. Здесь располагались магазины — бакалейные и галантерейные.
Ассортимент — богатейший: от конной упряжи до бриллиантовых колье, от кисеи до китайского шелка, от колониального кофе до коньяка Шустова, от паюсной икры в плетеных ведерках до рябчиков и ананасов… Обувь, шляпки, меха, часы, парфюм… Уф, замучаешься перечислять!
…и грустный конец
К сожалению, место, выбранное под строительство Пассажа, изобиловало карстовыми пустотами. К тому же вода из неисправной системы стоков из года в год подмывала фундамент.
Интересно, что еще сам руководитель строительства Якоб Генрихович Руш, воплотивший проект «модного столичного архитектора» Владимира Суслова, которому тогда едва исполнилось 22 года, предрекал своему детищу печальную судьбу. В 1904 году, незадолго до смерти, он обратился в городскую Думу с заявлением о том, что неправильная эксплуатация здания приведет в конце концов к обрушению той его части, которая выходит на «Черное озеро». «Казанские губернские новости» уже в 1861 году забили тревогу: «У Ломжинской богадельни (это заведение как раз находилось в саду «Черное озеро») неожиданно возник глубокий провал грунта!». Но никаких мер не принималось…
Не дожив до своего столетнего юбилея всего три года, Пассаж стал разваливаться. Левое крыло, где на месте прежних меблированных комнат были квартиры, пошло трещинами. Жителей спешно отселили. Поэтому удалось избежать человеческих жертв.
Теперь нам остается рассматривать ретро-открытки и фантазировать, каким был Пассаж внутри: «Роскошная обстановка, бьющий фонтан, прохладные гроты, собственный симфонический оркестр…», — так в начале прошлого века восторгалась газета «Казанское Эхо».
Гостиный двор в «Бегемоте»
До революции в каждом приличном городе обязательно имелся Гостиный двор. Казанцы окрестили свой «Бегемотом», видимо, за неуклюжесть и протяженность. «Бегемот» опоясывал целый квартал, обрываясь лишь у Гостинодворской церкви, посвященной, как и все церкви «на торгу», покровителю купцов Николе Чудотворцу.
Крытая галерея позволила ликвидировать толкучку у стен Казанского кремля и вести торг даже в ненастный день. Приказчики стояли у дверей своих лавок и, наперебой расхваливая товар, приговаривали: «Хоть не купите, да посмотрите!». У каждого были наготове свои прибаутки. Так, завидев студента Казанского императорского университета, могли доверительно сообщить: «Господин студент, только что получены фасонисты со штрипками брюки гвардейского сукна! Чернила прольете, — видно не будет!».
Торговали мебелью, галантереей, готовым платьем, обувью, книгами, чаем и сахаром. Китайцы продавали расписные веера, шарики на резинках.
Ну а какой Гостиный двор без гостиницы? Был здесь поначалу приличный «Дрезден», потом простые нумера «Казанского подворья».
В «Бегемоте» также располагалось и «Бюро похоронных процессий господина Старинина» под неожиданно бодрой вывеской «Рассвет». Похоронное бюро обслуживало клиентов вплоть до самой диктатуры пролетариата, ну а когда лакированные гробы с кисточкой перестали пользоваться спросом, похоронных дел мастер быстро перепрофилировался в кролиководы! Ну как здесь не вспомнить бессмертного Безенчука с его «Нимфой»?!
Без рекламы ты банкрот!
Крупные магазины в начале прошлого века, такие как Александровский пассаж, Гостиный двор, Торговый дом Сапожникова, задавали тон всей торговле. Но и скромные лавки стали потихоньку подтягиваться, расширяться, переоборудоваться на новый лад. Иначе — банкрот! Большое внимание стали обращать на рекламу: в городе появились необычные вывески с «иллюминацией» и витрины, где использовали всяческие световые эффекты — яркие звезды и геометрические фигуры из электрических лампочек, особенно в окнах ювелирных магазинов. Некоторые технические новинки, выписанные из Европы, собирали толпы зевак. Так, на Рыбнорядской улице в магазине, где торговали живой рыбой, в витрине сидел механический кот в сапогах, удилище его было нацелено на огромный аквариум с карпами. Удочка была самая настоящая: когда случалась поклевка, механизм срабатывал, и кот вытаскивал рыбу. Специально приставленный мальчик снимал трепещущего карпа и наживлял червяка. В советские времена в витрине «Рыба — Балык» неожиданно появился «потомок» того кота казанского, только он уже не шевелился, а на крючке болталась килька.
В крупных магазинах манера вежливого обхождения была основным способом привлечения публики. Здесь приказчики щеголяли французскими словами (у прилавка только и слышалось: «Mersi, madame!», «Je vous prie»). Многие приказчики знали своих покупателей в лицо, особенно если это были жены титулованных особ. При появлении их тотчас приносили стул и не жалели времени, раскрывая перед такими дамами одну коробку за другой. Если дама, перерыв все коробки, уходила без покупки, приказчик только улыбался. Слова покупателя: «Я беру кружева только у Тарасова» или «Шелк предпочитаю у Кольцова», — были высшей похвалой магазину.
Некоторые крупные российские торговые фирмы имели в Казани по несколько магазинов. У шоколадной фабрики «Конради», например, их было здесь три. Кстати, известный ныне «Киндер-сюрприз» выпускали уже в то время. Игрушки были деревянные: сборные телеги, кареты, лошадки, солдатики и пушки…
Фабрика дешевых народных конфет (в то время писали и говорили «конфекты») «Ландрин» открыла в городе аж 10 магазинов. Живые цветы во все времена года предлагала фирма «Элерса», ей принадлежало 3 магазина. Известная по всей России обувная фабрика «Скороход» открыла в Казани 2 филиала.
Листая старые газеты...
Это нам только кажется, что жизнь тогда текла скучно и как-то вяло. Люди разъезжали по городу в раритетных авто, носили котелки и за неимением телевизоров по вечерам играли в лото, вышивали крестиком и читали бестселлер под названием «Библия». Но так ли все это было на самом деле? Откроем старую газету «Казанский Телеграф» за 1906 год и заглянем в раздел «Частные объявления», чтобы ощутить ритм губернского города и узнать, как жили люди.
«МАЛЬЧИК с красивым почерком и хорошо пишущий на машине «Редингтонъ» желает поступить в контору или к частному лицу».
«ИНТЕЛЛИГЕНТНАЯ южанка, знающая основательно хозяйство, ищет место экономки к одинокому мужчине».
«ИНСТИТУТКА, кончившая Высшие курсы с золотой медалью и изучившая основательно за границей французский язык, дает уроки состоятельным мужчинам».
«КУЧЕР со своей лошадью ищет место. Имеется рекомендация и аттестат».
«МОЛОДАЯ привлекательная француженка с дипломом располагает еще свободным временем. Адрес в редакции».
«ЖЕЛАЮ управлять имением, домами, номерами или другим делом, имею пожизненный бесплатный проездной билет по всем линиям и ветвям Московско-Казанской железной дороги, могу предоставить залог».
«СДАЮТСЯ на Московской улице в доме Губайдуллина угловой подвал и 2 лавки под чайную, булочную или под какую угодно торговлю, за исключением питейного заведения, так как вблизи располагается учебное заведение».
«НОМЕРА меблированные сдаются помесячно от 7–12 руб., посуточно от 50 коп. С услугами молодой горничной — 100 руб.».
«ПРИЕЗЖИЙ из Парижа молодой господин ищет квартиру из 4-5 комнат и кухни с отдельным ходом, желательно вблизи Воскресенской улицы».
«ПРОДАЮТСЯ малодержаные экипажи на каучуковых шинах: коляска работы француза Малона, фаэтон чешской фабрики Палячека и шорный трехместный шарабан работы казанского мастера Хусаина. Спросить кучера Ивана».
«В КОНЦЕ июня сбежала собака — понтер белый с желтыми пятнами, на ошейнике надпись: Абдулла Юсуфович Апанаев. Доставившего наградят деньгами».
«ПРЕДЛАГАЕМ приобрести «Дневник Монахини». В этой книге яркими красками изображена интимная жизнь католических монахинь. Книга читается легко и с захватывающим интересом, выдержала в Англии 30 изданий! Высылается в закрытом пакете за 1 руб. 30 коп. Книгоиздательство «Энергия».