Из поколения в поколение: зачем изучать семейную историю

Семья — это единый организм

Семейная история — это правила, часто негласные, принятые в семье способы реагировать на происходящее вокруг. То, что происходит в семье, часто не зависит от намерений ее членов, а регулируется свойствами системы как таковой. Поступки и намерения совершаются и возникают не только в результате свободного выбора и наших личных особенностей, но и под влиянием семьи. Семья — это единый организм. Система, живущая по определенным законам.

И система всегда больше, чем сумма ее элементов, а качество взаимодействия между ними определяет энергию самой системы. Вот почему именно отношениям между членами семьи придается такое значение. Эти отношения возникают на основе опыта, который партнеры получают в своих родительских семьях. А это значит, что в семье могут сквозь поколения передаваться схожие стили и паттерны отношений к себе, другим и миру.

Проблемы, поведение, выборы, которые мы делаем в течение жизни, американский психотерапевт, основатель системной терапии Мюррей Боуэн понимал как следствие невидимых самому человеку процессов, происходивших с его предками в течение многих поколений и повторяющихся в его сегодняшней семье. Поэтому представление о себе — результат отношений не только с родителями, но и в какой-то степени со всем поколением. И далеко не всегда люди любят туда заглядывать: «я не понимаю, что это даст», «зачем копаться в прошлом» и другие подобные реплики в психотерапевтической работе встречаются нередко.

— Страх посмотреть на семейную историю связан с мистикой. Карма — «мы не можем построить счастливые супружеские отношения». Некий сглаз на ком-то. Какие-то такие вещи, которые пахнут мистикой и начинают пугать нас. Когда мы начинаем изучать историю, находить факты, рисовать генограмму (графическое изображение семейной истории), история становится явью. Мы понимаем, как система работает и что нам передавали в семье. И это перестает быть таким мистичным, — считает Вера Пантелеева.

Тяжесть процесса обусловлена страхом

Исследование семейного прошлого приводит порой и к переоценке жизненных целей и ценностей. Так происходит, когда некая потребность, которая не соответствовала нашему представлению о себе, находит вдруг отклик и признание во внешнем мире, истории семьи. Узнавая в этих фактах себя, мы перестаем стыдиться и отпускаем желания на свободу.

— У каждой истории может быть широкая картинка. В том месте, где мы поставили на стоп, мы вместе с тяжелым остановили и хорошее. Когда мы начинаем изучать, встречаем в семейной истории сильные, ресурсные вещи и подсказки. Когда я рисовала свою генограмму, — приводит пример из личного опыта Вера Пантелеева, — обнаружила, что много персонажей по маминой линии были сильными, хорошо делали свою работу, были в чем-то даже безупречными. Но я это воспринимала как нагрузку, что нельзя ошибиться. Я обнаружила одного из персонажей в своей семье, которая ошибалась, могла допустить вольности во всем, начиная с внешнего вида. Мне помогло ее присутствие, добавило какой-то легкости, дало облегчение: что и я где-то могу опоздать, передумать. И это пример того, что не всегда переработка истории рода — это столкновение с тяжелым материалом. Тяжесть процесса во многом обусловлена страхом перед незнакомым. А если воспринимать, что я часть жизненного потока, тогда к этому можно подходить с интересом и благодарностью.

Когда мы вписываем свою линию жизни в узор родственных переплетений, то можем почувствовать, что не одиноки, у нас есть род, на который мы можем пусть символически, но опереться.

Изучение семейной истории дает выход из тупика

Обрывы и слепые пятна в истории семьи часто мешают нам интегрировать свой опыт и двигаться вперед. Почему не получается зарабатывать или сохранить брак? Кто-то чувствует тревогу оттого, что ни на кого не похож или не может найти своего пути развития.

— Изучение семейной истории дает выход из тупика, в котором мы застряли. Тупик может быть фактический: «не могу начать зарабатывать деньги», «боюсь больших денег». А может быть тупик эмоциональный: «всегда чувствую сильную грусть, когда дело касается детских болезней». У нас за спиной есть рюкзак, — объясняет Вера Пантелеева. — Там что-то лежит, но туда не только мы сложили. И вот нам этот рюкзак повесили на плечи, и мы его несем — предки передали. Но мы можем в какой-то момент остановиться и разобрать этот рюкзак. Перебрать: это ценное — возьму, это возьму, но буду использовать иначе, это для меня не подходит, и я с уважением оставлю это здесь и не понесу дальше.

Когда речь идет о близких людях, нам хочется понять, что они переживали и что вынудило их поступить именно так. Мы даем этому событию или поступку место, начинаем учитывать разные ролевые модели и сценарии. Но вместе с тем мы всегда можем провести границу между тем, что хорошо для нашего предка, но недопустимо для нас самих.

— Мужчины в психотерапевтической работе часто озвучивают запрос, что они должны зарабатывать, но у них не получается. При сегодняшних возможностях проявляться и зарабатывать все равно могут возникать сложности. Все еще силен культуральный интроект (чужое убеждение, полученное от значимого другого, но не переработанное критически) — не жили богато, нечего и начинать. У многих прабабушек и прадедушек были истории с большими потерями, раскулачиваниями. Это все до сих пор очень близко, не ушло в глубь веков. И эти истории, конечно, фонят. Когда мы начинаем обсуждать, как было дома, о чем говорили в семье, то у многих всплывает убеждение: ты либо честный, либо богатый. Богатство для многих было угрозой. Или другой процесс — в 90-х, когда произошли экономические перемены, какие-то мужчины не смогли найти себя, приспособиться к новой реальности. И тогда — я как папа, я не смог. А папа по этому поводу получал много критики: «Ты не справился, не зарабатываешь». И тут есть еще одна ловушка: ты хочешь иного, но есть лояльность семье, лояльность к папе — и я как папа не справляюсь. Или справляюсь, но боюсь, что поступаю иначе. Как будто этот опыт — быть в изобилии, в достатке — непонятный, часто пугающий, иногда угрожающий жизни в предыдущих поколениях. Когда мы это исследуем, то можем разделить свою жизнь и историю рода.

Больше независимости при сохранении теплых эмоциональных отношений

Узнавая правду, мы расширяем палитру возможностей и получаем свободу распорядиться ими по своему усмотрению. Это делает нас более устойчивыми и сильными.

— Когда я вижу в своей практике сильные, яркие проявления чего бы то ни было, предлагаю пойти через изучение семейной истории. Например, у женщины была сильная ненависть к мужчинам. Ярость не соответствовала реальности. «Ненавижу, готова их разорвать» — ее слова дословно. Понятно, что это осложняло отношения с ее близкими мужчинами и мужским миром вообще. Когда стали изучать и она поговорила с мамой, всплыла история бабушки, ее гнева на своего мужа, который заснул, возможно, выпивший, и спалил избу. Семья осталась без дома. Предположили, что это и ее ярость тоже, которая до сих пор не могла реализоваться, быть признанной, а возможно, даже и быть озвученной, — рассказывает Вера Пантелеева.

Таким образом, анализ истории семьи позволяет разобраться во многих вопросах, расставить все на свои места, изменить представления и отношения в своей семье и к себе самому, стать более независимым от своей семьи и одновременно сохранить теплые эмоциональные отношения с близкими людьми.

Карен Хорни, исследовавшая значение воздействия окружающей социальной среды на формирование личности, пришла к выводам о том, что прошлое тем или иным образом всегда содержится в настоящем. «Если попытаться вкратце сформулировать суть, то это не вопрос «настоящее или прошлое», а вопрос — процессы развития или повторение», — пишет американский психоаналитик Хорни.

Практикующий психолог Альсина Газизова. Telegram-канал: https://t.me/alsina_psy. Автор проекта «И что с этим делать». Почта для предложений: alsina.gazizova@gmail.com.