Гаяз Исхаки едет через курорты в Прагу

Кофе, вино и колбаса

Паровоз медленно ползет через Альпы. Ночь, холодно, хочется спать, но не спится, зябко. Поезд останавливается и стоит всю ночь на разбитом вокзале.

Исхаки рассуждает о названии горы Караванке — мол, изначально она называлась Караван: «Это название, возможно, дали турки. Возможно, одна из армий наших предков дала такое имя». По другой версии, происхождение связано с кельтским словом karv, «олень». Сейчас это популярный среди альпинистов хребет.

Солдаты, едущие с Исхаки, рассказывают, что происходило тут совсем недавно: в сражениях погибли до 80 тысяч человек с обеих сторон. Поезд вползает в «старую Австрию». «Но эти земли итальянцы уже забыли (забыт иткәннәр)». Во всем видна немецкость. На очередном вокзале Исхаки меняет деньги: за девять итальянских лир дают 100 австрийских крон, что удивляет татар. Через несколько часов поезд въезжает в австрийский город Виллаф. То есть Villach, Филлах, что на берегу реки Дравы. Сейчас здесь проходит театральный фестиваль «Спектрум», джазовый фестиваль и фестиваль искусств «Каринтийское лето». Поскольку он расположен в горной части страны, рядом с большим озером, это и тогда, и сейчас — популярный курорт. С внушительными отелями, банками, магазинами, домами

«Виды города очень красивые, вид Альп располагает, вокруг много деревьев. Наш эшелон будет стоять здесь четыре часа».

Что же, пассажиры идут искать еду. Просят в одной из кофеен — супа нет. «Просто что-нибудь поесть — нет. Есть кофе, вино и колбаса. Просим кофе, стакан вина, колбасы. К колбасе не дают хлеба. Снова просим — нет. К кофе нет сахара. Снова просим — нет. Все это едим, как паек, греемся, за все платим 54 кроны. По словам чехов, здесь до войны за это же не платили больше одной кроны».

Немного об австрийской моде

1 декабря 1919 года поезд едет через австрийскую Каринтию, а потом въезжает в Штирию. Пассажиры могут осмотреть Леобен и реку Мур. Город известен, как место, где в 1797 году было заключено перемирие между главнокомандующими австрийских и французских войск, что переросло в Кампо-Формийский мирный договор с Наполеоном I. Состав едет уже по равнине, но вскоре его ожидает еще один перевал.

«Жены немцев Штирии суровые, толстые, дети достаточно плохо одеты, на мужчинах по большей части старая одежда. У местного народа любимый цвет, видимо, светло-зеленый. Все носят зеленые ленты на широких шляпах. Кроме того, у мужчин на шляпе с задней стороны — кисточка. У некоторых длина кисточки — в четверть (18 сантиметров, — прим. ред.), у некоторых — в три четверти с половиной. Нити у многих кисточек рыжие. Некоторые к этой кисточке прицепляют какие-то кусочки серебра, ракушки. Это, оказывается, местные. По их мнению, это красиво. Вот это красота, еще одно мнение о красоте». Питаются путешественники чем-то из чечевицы с тестом...

Следующий город — Брукк-ан-дер-Мур. В нем через 31 год родится мисс мира 1969 Ева Рюбер-Штайер. А сейчас в городе татары встречают французских военных — все они хорошо одеты, брызжут здоровьем, среди офицеров есть те, кто носит фески, но на турков они не похожи. Вероятны, офицеры из Алжира. Их войска возвращаются из Польши.

Следующий город — Земмеринг, высоко в Альпах, центр горнолыжного спорта, любимый местной аристократией. Отсюда поезд медленно спускает по извилистой дороге в Австрию: «Мы, извиваясь как змея, заезжая в одну дыру в горе, выезжая из другой, спускаемся на одну горную ступеньку». И так много раз.

На плацкарте в Прагу

2 декабря поезд останавливается, а утром въезжает на один из вокзалов Вены: «Буфета особо нет, компактный. Скатерти белые, работники одеты аккуратно, просит суп. Дают суп, с говядиной и тестом. Все хорошо приготовлено. К ним еще сколько-то приносят картофеля, капусты, свеклы. Хлеба нет. Едим досыта. На троих в австрийских деньгах 120 крон, платим 10 французских франков. В иностранной валюте очень дешево».

Поезд трогается, через Дунай, который оказывается меньше Волги, но течение у него очень сильное. Через полчаса состав въедет в Моравию, что вызывает оживление у всех пассажиров — прибывают домой. Постоянно слышны выкрики «Наздар!» (привет, салют). После обеда их вновь загоняют в холодные вагоны, что возмущает Исхаки — вот же рядом стоят пустые составы классом выше. Тут же он меняет 120 австрийских крон на 43 чешских, а 25 французских франков — на 127. В составе настроение растерянное. Ночь проходит все в том же холодном поезде, который едет еще медленнее. Многие болеют, еще больше — просто нервничают. Даже непонятно, куда же они едут — то ли в Прагу, то ли нет.

Наконец, состав прибывают на станцию Йиглава — их встречают с музыкой, а их ждет уже другой поезд. На этот раз вагон плацкартный, удается выспаться. Утром — Прага. В поезд заходит один из чехов, уточняет, являются ли они «редакторами», и говорит что он тоже редактор. В Праге много русских, много членов Учредительного собрания.

На вокзале — музыка, министр национальной обороны Клофач и другие официальные лица. С министром их знакомят. Вацлав Клофач получил известность еще в армии, на переклички ответив не по-немецки, а по-чешски, за что был наказан тремя днями гауптвахты. Он один из лидеров Чехословацкой национально-социалистической партии. В 1920-е годы уйдет из активной политики и займется работой в парламенте.

Потом чешский помощник сажает их в авто и селит в гостиницу «Империал»: «На шестьдесят третий день, 4 декабря, в 10 утра мы в своем номере».