Крымско-украинские отношения в XVII веке

8.7. Крымско-украинские отношения в XVII веке

А.А. Шейхумеров

История взаимоотношений Крымского ханства и Войска Запорожского (как политического репрезентанта украинского населения) во второй половине XVII в. прошла сложный путь от союза середины этого столетия до преимущественно конфронтационных отношений в конце XVII в.

В отличие от России или Речи Посполитой само понятие «Украина» долгое время не ассоциировалось с каким-либо государственным образованием, представляя собой географический термин. Однако отношения между украинцами и крымскими татарами активно развивались на протяжении всей истории Крымского ханства. Эти отношения долгое время не носили характера межгосударственных по причине отсутствия украинской государственности, с которой Бахчисарай мог бы выстраивать двусторонние отношения.

До 1648 г. единственным относительно самостоятельным образованием, представленным в основном украинцами, была Запорожская Сечь, формально подчинявшаяся польскому королю, но параллельно с этим проводившая самостоятельную политику, в том числе по собственному почину воевавшая и мирившаяся с Крымским ханством. После начала в 1648 г. восстания Б. Хмельницкого власть казацкой администрации распространяется на обширные территории Поднепровья и Подолья. Именно с этого времени появляется казацкое государство, известное как Войско Запорожское или как Гетманщина, со столицей в Чигирине. Само появление данного государственного образования и его дальнейшая история были теснейшим образом связаны с Крымским юртом. Стоит, впрочем, оговориться, что в состав Гетманщины «вошла меньшая часть украинских земель с меньшей частью населения (Брацлавское, Киевское и Черниговское воеводства). Остальная — продолжала оставаться в составе Речи Посполитой».

Если Запорожское Войско Низовое выросло и окрепло в борьбе с крымскими татарами и турками, то Гетманщина, напротив, возникла благодаря «басурманам», и ее гетманы неоднократно опирались на поддержку своих южных соседей. Семь факторов мы считаем важными для понимания характера крымско-украинских отношений.

Первый фактор: статусное неравенство. Ввиду своего чингизидского происхождения и высокого статуса великих ханов Великого улуса крымские монархи занимали более важное положение, чем украинские гетманы, по причине чего их соглашения между собой оформлялись как договор старшего и младшего партнеров, как подчинение второго первому.

В письмах Айтимуру-бею (одному из командиров татарского войска) Б. Хмельницкий называл себя его «доброжелательным другом и братом и слугой», в письмах Перишу-аге — «братом и слугой». И если в обращениях к второстепенным представителям крымской элиты гетман еще мог называть себя «братом и слугой», то в письме ко второму лицу в ханстве — калга-султану — гетман именовал себя «Вашей вельможности, нашему милостивому господину во всем послушные и покорные слуги Богдан Хмельницкий с Войском Запорожским». Гетманы формально были лишь командующими одной из частей армии Речи Посполитой, их статус был сравним разве что с таковым у отдельных командиров крымского войска. Точно так же и первый татарско-казацкий союз (между калга-султаном Шахином Гераем и запорожцами в 1624 г.) был представлен как присяга казаков. Как отмечал В.А. Брехуненко, «казаки рассматривали свои отношения с Шагин-Гиреем в категориях «службы», то есть условного подданства».

Второй фактор: военная помощь. Военная слабость Войска Запорожского имела своим следствием его зависимость от иностранной (в данном случае — крымской) помощи. Украинские гетманы, беспрерывно сражавшиеся с внешними врагами, внутренней оппозицией и конкурентами в борьбе за гетманские клейноды, были вынуждены постоянно выступать в роли нуждающейся стороны, прося Гераев о поддержке. Стоит согласиться с А.М. Апанович, писавшей, что «по мере необходимости гетманы посылали новых и новых гонцов с просьбами о помощи. Гетманы и крымский хан не представляли собой равноправных союзников и партнеров, первые всегда были просителями». Сформированное в экстремальных условиях Хмельниччины казацкое (преимущественно пехотное) войско милиционного типа не могло самостоятельно противостоять польским или русским войскам. В этих условиях военная поддержка крымских татар была важна для политического выживания тех гетманов, что не желали подчиняться Варшаве или Москве. Вероятно, именно роль ханства в украинских событиях XVII в. привела к появлению украинской поговорки «за кого хан — тот и пан».

Точно также и польские современники полагали, что с легкостью одолеют восставших украинцев, если те будут лишены помощи своих покровителей. В дневнике польского участника Пилявецкой кампании сообщается: «Все наше спасение заключалось в том, чтобы быстро воевать с противником, не дожидаясь соединения [с ним] татар, о которых мы имели предупреждения». Приведем также мнение коронного канцлера Е. Оссолиньского, в преддверие Зборовской кампании считавшего, что «.коль скоро татар на Украине не будет, Хмельницкого удастся без проблем одолеть, ибо казаки не способны противостоять польской коннице в поле».

Эту точку зрения разделяли и историки. Т. Цесельский считал, что «В казацко-татарском союзе более сильную позицию занимало Крымское ханство. Татарские подразделения составляли основу армии» союзников. Я. Комуда отмечал: «.казацкий воин, лишенный татарской поддержки, не представлял собой серьезной опасности для польско-литовских войск». И.В. Гаврилюк полагал, что «Повстанческая армия сильно зависела от своих татарских союзников. После первых триумфов среди высшего казацкого командования утвердилось мнение, что без поддержки ордынцев они не смогут победить коронные войска. Татарская кавалерия была важным элементом союзной армии, и казацкое войско, как правило, терпело поражения в боях, в которые вступало без участия кочевников (две битвы под Лоевым, финал Берестечка, де-факто Белая Церковь и т. д.)». По мнению К. Петкевича, «прежние достижения историографии обосновывают тезис, не совсем приемлемый для украинских историков, о том, что победа казацкой революции была возможной только при поддержке Крымского ханства». Справедливости ради следует добавить, что многие современные украинские исследователи признают решающее значение союза с Крымом в деле освобождения Украины.

Аналогично обстояли дела при И. Выговском, во время противостояния которого с Москвой в 1659 г. «.мятежные казаки постоянно терпели поражения и только при поддержке крымских татар, поляков и европейских наемников могли рассчитывать на успех». П. Дорошенко также мог успешно противостоять польским войскам лишь с прибытием к нему татарских контингентов, и его наиболее крупные успехи (битвы под Браиловым в 1666 г. и Ладижином в 1672 г.) были одержаны в первую очередь силами татар.

Ностальгическая память о союзах 1640—1670-х гг. сохранялась в украинском обществе даже в период военной конфронтации с ханством в конце XVII в. В «остерегательном письме» против гетмана И. Самойловича, предположительно написанном выходцем из казацких низов, значится: «.казакам гетман Богдан Хмелницкой приказывал при смерти своей, при котором де государстве станете, стойте, токмо татар не гневайте, ибо с татарами от кого хочете, от того отобьетесь, потому что так и бывало при многих гетманех после смерти Хмелницкого».

Ощущая свою важность для союзников, татары не скрывали, что относятся к ним свысока. Источники пестрят жалобами русинов на притеснения со стороны ханских войск. Сотник Полтавского полка в 1651 г. рассказывал пленившим его полякам, что «татары тоже творят с ними, что хотят, с коней ссаживают». Другой казак, взятый в плен перед Берестецкой битвой, сообщал, что «орда казаками верховодит — берет у них что хочет и бьет кого хочет». Согласно данным хотмышского воеводы, в том же 1651 г. украинцы порубежья были согласны воевать там, где скажут крымцы: «.с татарами хотят также ходить на войну и татарам служить и во всем их, татар, слушать».

Третий фактор: «старые раны». Для многих поколений жителей украинских земель татары (шире — мусульмане в целом) были потомственными врагами; аналогично своих северных соседей воспринимали и татары. Это заставляло их даже в периоды союзных отношений относиться друг к другу с подозрением и опаской. С Польшей русинов связывала культурная близость, вызванная длительным пребыванием в составе этого государства, и определенная полонизация верхов общества, с Россией — языковая и религиозная близость. Однако подобных сближающих факторов не было в связях Крымского ханства и Турции с украинским казачеством. В.В. Кривошея отмечал, что «по внешнеполитическим симпатиям и ориентации старшина логически делится на самостийницкую, пропольскую, промосковскую. Старшину с устоявшейся протурецкой или протатарской ориентацией выявить не удалось. Это свидетельствует, скорее, про использование татарского и турецкого фактора в украинской политике, чем о желании подчиняться султану или хану». Всякий новый ханско-гетманский союз заключался с тактическими целями и в тот момент, когда это было выгодно обеим сторонам и, как правило, длился не более нескольких лет (а иногда — и месяцев), что заметно отличается от примеров стабильной ориентации некоторых гетманов и старшин на Москву и Варшаву.

Четвертый фактор: «рука Стамбула». Важное значение имело стремление турецкого правительства «держать руку на пульсе» событий, апофеозом чего стало открытое османское вмешательство в украинские дела и вооруженные действия турецких армий на украинских землях в 1670-х гг. Это не могло не вызывать неприязни у крымских элит (вынужденных подстраивать свою политику под мнение сюзерена), являясь дополнительным источником напряженности в крымско-османских отношениях. Чигирин же получал рычаг давления на ханов, обращаясь напрямую к Стамбулу.

Пятый фактор: распад Украины. Войны на территории Гетманщины привели к ее распаду на две части — Правобережную и Левобережную. На каждом из берегов нередко было более одного конкурента на гетманскую булаву, а польско-турецкий конфликт 1672—1676 гг. привел к юридически оформленному разделению Правобережья на турецкую и польскую части. Таким образом, хотя некоторые ногайские улусы не всегда разделяли политику Бахчисарая и среди элит ханства не было единой точки зрения на «казацкий вопрос», тем не менее относительно монолитной структуре Крымского ханства приходилось выстраивать отношения одновременно с несколькими гетманами.

Официально Крым заявлял, что недоволен казацкими междоусобицами. В своем обращении к казакам из Тростянца 26 июля 1672 г. хан Селим Герай I заявил, что вышел на украинские земли, «.видя такие ваши христианские беспорядок и нелюбовь, когда один на другого, город на город, как чужие друг другу враги воюете, и сами свою собственную кровь пьете, что у остальных народов редко видано, весьма сильно тому удивляемся... также видим много ваших городов опустевшими (от чего упаси Бог), и то все от вашего разногласия и стремления казацкой старшины к гетманству, а вы, бедные люди, при них гибнете». Приведем также цитату из письма хана Мурада Герая I кошевому атаману И. Серко, в которой крымский монарх обвинял казаков: «.одну сторону Днепра опустошили, хотите разорить и другую».

Шестой фактор: наступление на север. Стоит обратить внимание на специфику крымской экспансивной политики и ее воплощение в украинских событиях второй половины XVII в. Если Польша, Россия и Турция стремились — прямо или опосредованно — установить военный и административный контроль над Украиной, желание крымских ханов усилить свое влияние на Гетманщину не шло дальше попыток превратить ее в свой протекторат.

Это объяснялось недостаточностью ресурсной базы юрта, не позволяющей инкорпорировать сколько-нибудь значительную часть украинских земель непосредственно в состав Крымского ханства. Крымский посол Дедеш-ага прямо говорил П. Тетере в марте 1662 г., что казакам выгоднее союз с Бахчисараем, а не с Варшавой, ибо, в отличие от короля, хан «ни городов, ни сел ваших не хочет». Полагаем, что именно по этой причине окруженные польско-татарскими силами под Слободищем некоторые украинские казаки «сочли, что за [поляков] воюет десница Божия, и стали ратовать за соглашение с поляками; среди таких был Носач, их обозный, или начальник артиллерии. Но оных заглушили куда более многочисленные голоса, кои настойчиво советовали сговориться лучше с татарами». Это не должно удивлять — крымцы были известны тем, что приходят и уходят, не оставаясь надолго и не пытаясь навязать свою культуру, порядки и административную систему. Возможно, это во многом объясняет популярность самой идеи союза с татарами в среде украинского казачества. Конечно, за помощь гетманы расплачивались ясырем, в первую очередь русинским, но вряд ли это воспринималось ими как чрезмерная помощь. В конце концов, в неволю отдавали обычно жителей непокорных городов (как поступил И. Выговский с Полтавой). Таким образом гетман не только оплачивал услуги союзных войск, но и сокращал количество нелояльного себе населения. В силу ограниченности собственных ресурсов Крым мог рассчитывать на успешное ведение экспансивной политики лишь в условиях существования «вакуума силы». Ослабление и затем крушение Орды в 1502 г. позволило ханству начать борьбу за подчинение себе постзолотоордынского мира. Ослабление Гетманщины и ее фактический распад вскоре после смерти Б. Хмельницкого открыли «окно возможностей» для последнего сильного всплеска имперской активности юрта, активно боровшегося за контроль над украинскими землями со своими соседями. Стоит согласиться с В.В. Газиным, писавшим, что «крымская дипломатия проводила довольно гибкую, но целенаправленную политику», направленную на постепенное подчинение себе Украины.

Седьмой фактор: баланс сил. Политика сдержек и равновесия, проводимая Гераями, отражалась на их украинской политике. Крымская стратегическая доктрина основывалась на поддержке баланса сил в Восточной Европе, недопущении чрезмерного усиления той или иной страны. В случае с Украиной эта доктрина проявила себя достаточно ярко. Само решение поддержать восстание Б. Хмельницкого и политика юрта в отношении восставших были демонстрацией этой внешнеполитической стратегии.

На протяжении 1640-х гг. польско-литовские и русские власти активно обсуждали возможность совместного военного противодействия Крыму. Эти переговоры не могли не вызвать обеспокоенность в Бахчисарае. Были предприняты и конкретные шаги против юрта: в 1646 г. русские войска провели наступательную операцию на Дону. В 1647 г. польские отряды совершили две экспедиции на территорию ханства. Крымцы пытались помешать объединению сил обеих северных империй и снизить давление на свои границы. Предложенный Б. Хмельницким от лица украинского казачества союз позволял хану ликвидировать опасность со стороны Польши и перенести боевые действия на ее земли. Можно предположить, что внешнеполитические планы Исляма Герая III и его окружения простирались еще дальше. Помимо Польши потенциальную угрозу для Крыма представлял Россия. Следовательно, необходимо было предпринять шаги и для ее ослабления. После первых побед крымских татар и казаков границы контролируемых Варшавой территорий были отодвинуты на безопасное от Крымского ханства расстояние (экспедиции 1647 г. стали последними в истории польскими походами, угрожавшими территории самого Крыма). Крымцы в 1650 г. вели переговоры с поляками о создании антимосковского крымско-польско-казацкого союза. В случае успеха совместной военной кампании Бахчисарай рассчитывал ослабить второго сильного соседа. Однако проект антимосковского союза не удался из-за нежелания украинских казаков воевать с Россией (своим главным врагом они считали не ее, а Польшу).

Таким образом, в основе внешнеполитических инициатив крымского правительства стояли соображения безопасности. Когда османские дипломаты прибыли в Бахчисарай с требованием пояснить, почему татары напали на Речь Посполитую (заключившую мир с Турцией), хан прямо заявил, что из-за натиска поляков нужно нанести упреждающий удар и начать превентивную войну, а поддержка казаков — прекрасный способ ее ведения.

Продолжение следует...