«Жалею ли я, что все это ушло в прошлое и уже не вернуть!? Я скажу — нет!»

Художка

Свои юношеские годы я провела в детской школе искусств на ГЭСе, поэтому с поселком у меня ассоциируется по большей части моя учеба в художке.

Я сразу же вспоминаю, как я с остановки «Ул. Бумажников» после школы садилась на трамвай и ехала до «Ул. Студенческой», как покупала себе пирожки в «Мудром пекаре» рядом с ДШИ. Там меня ждали мои друзья, в лице которых я нашла поддержку на тот момент, с ними я общаюсь и по сей день. В художке мне заложили основы академического рисунка, хоть и учеба давалась мне нелегко, я все равно только закрепила свою связь с искусством. Я делала свои первые шаги к поиску своего творческого «я», узнавала что-то новое из истории искусств именно в эти школьные годы. К тому же, это преемственность в нашей семье, моя мама тоже училась в этой же художественной школе.

Я часто вспоминаю, как мы шутили с преподавателями, как допоздна писали натюрморты, как ходили в комнату с бутафорией и рассматривали ткани для композиций, фотографировались со скелетом в разных костюмах, как к нам ходили практиканты из художественного колледжа из ДК энергетика и натурщики, как часто мы сетовали на соседей-скрипачей и танцоров или как мы ходили на пленэры возле Центральной библиотеки, потому что она была совсем недалеко от нас. Это одни из лучших воспоминаний моих подростковых лет и я рада, что они прошли именно на ГЭСе.

Еще одно из моих ярких воспоминаний: я ходила в гости к своим сестрам, живущим на ГЭСе возле остановки «Гостиница «Татарстан». Это отдаленный уголок поселка, куда трудно попасть из-за малого трафика транспорта. Недалеко от домов, расположенных там, находится речпорт, а из квартир открывается вид на железную дорогу. Дом моих сестер будет навсегда ассоциироваться с глубоким детством и долгими разговорами по душам, пока не слышит тетя. Именно мои сестры познакомили меня со множеством моих приятелей и друзей, поэтому у меня было так много связей со школой №10. Эти связи продолжаются и по сей день, даже в момент, когда я уже переехала из Челнов в Казань.

Шаньги

Историй и воспоминаний много. Помню огромную горку в парке культуры, высотой с сосны. Как мы ходили туда кататься и только сейчас я понимаю насколько она была опасная. Помню подземный лаз в лабиринт в 10-й школе. О нем ходили легенды, что там кого-то убил маньяк. А мы лазали и проверяли друг друга на слабо.

А еще помню рассказ бабушки, как раньше пристань на Центральной была центром, приезжало и уезжало и проездом очень много людей. А во время войны было голодно. Прабабушка осталась с четырьмя детьми, младшая только родилась в 1941-м. И дали на посадку мельчайшую картошку с горох, как ни странно она уродилась. Прабабушка пекла шаньги из этой картошки и отправляла мою семилетнюю бабушку на пристань продавать эти шанежки. И каждая была на учете. Пахли они умопомрачительно. Но есть их было нельзя. И вот голодный семилетний ребенок, моя бабушка, продавала на пристани эти шанежки, чтобы домой в семью из пяти человек без кормильца принести деньги.

Мороженое

Улица Центральная, улица нашего детства, юности. Здесь каждый находил для себя что-то интересное и притягательное, в зависимости от возраста и своих личных предпочтений. Это был центр культуры, торговли и всей общественной жизни жителей небольшого тогда городка. Здесь встречались, знакомились, делали покупки, отдыхали или просто гуляли. Частенько молодежь горячо выясняла отношения.

В пионерском возрасте моим объектом интереса, конечно, были Дом пионеров и городская книжная библиотека. Я некоторое время посещал кружки авиамоделистов, духового оркестра и даже, для прикола и расширения круга знакомых красивых девочек, кружок вышивания.

Там со своим другом Мансуром Гатауллиным, известным потом под кличкой «Гата», мы болтались целый год и даже кое-чему научились. Все это было бесплатно, если не считать того, что руководитель духового оркестра Вагыйз абый раз в квартал собирал по 1 рублю, якобы на спирт для протирки инструмента. Инструмент, конечно, не протирали, но частенько наблюдали, как в этот период Вагыйз абый бывал веселее и добрее обычного.

Рядом находился районный Дом культуры (РДК) и кинотеатр «Штурм». В РДК проходили редкие концерты в основном любительских коллективов города и близлежащих районов. Значимым для нас в РДК был проходящий ежегодно в весенние каникулы смотр художественной самодеятельности городских школ. Хор нашей школы №2 всегда был лучшим, благодаря двух-, трехголосовому пению под руководством настоящего маэстро Зуфара Сагитовича.

Много воспоминаний связано с кинотеатром «Штурм», где, видимо за неимением других подобных заведений, всегда был аншлаг. Неизменная толкучка возле кассы, на входе, которую регулировала бессменная билетерша тетя Катя. Это была очень полная, немолодая женщина, всегда лузгала семечки. Шелуху она не выплевывала, а просто выводила на толстую нижнюю губу. Когда куча становилась немыслимых размеров шелуха спадала сама или смахивалась рукой. Тетя Катя одна управляла всем процессом, выполняла функции билетера, охраны и администратора. Было достаточно того, что она вставала поперек турникета перекрыв весь проход своей мощной комплекцией с криком «Тукта!….тукта!». И вся толпа замирала в смиренном ожидании.

Напротив кинотеатра, через дорогу, работал парфюмерный магазин, где в начале 60-х установили автомат, который за 5 копеек брызгал одеколоном в подставленное лицо. До начала сеанса обязательно заходили, иногда и по нескольку раз, проверяли как работает. Работал он без сбоев, а мы пахли как парфюмерная фабрика, от чего тетя Катя, морщась, плевалась на нас.

А после сеанса неизменно вниз, на Хитрый базар, где продаются вкуснейшие ливерные пирожки по четыре копейки. Некоторые спорят, что по пять, некоторые говорят, что по шесть, но нет, когда я туда бегал, было именно по четыре.

Рядом был киоск по продаже мороженого, которое фасовалось тут же в бумажный стаканчик или в плоские вафельные коржики. Хранилось мороженое в большом алюминиевом бидоне, в корзине, обложенный льдом, присыпанным опилками. А через дорогу был магазинчик местного пищекомбината, где можно было купить лимонад, крем-соду, квас и другие безалкогольные напитки.

А чуть позже, для меня старшеклассника здесь, на Центральной, все стало по-взрослому. Мы знакомились с девушками, встречались на танцах в РДК или просто прогуливались. Тогда мороженое уже мало интересовало, частенько заходили на Хитрый к грузину, чтоб выпить стакан сухого вина из бочки и тут же закусить фруктами. Иногда доходили до пристани, по деревянным мосткам через Челнинку, чтобы забежать в буфет парохода, во время короткой стоянки, купить дефицитные в то время сигареты с фильтром или еще что либо интересное.

На Центральной было два ресторана. Рядом с книжным магазином с красивой плиткой на полу и большой картиной «Три богатыря» на стене. Другой, двухэтажный — на углу Центральной и Пролетарской. В силу своего зелено-подросткового возраста полноценно посетить эти заведения мне не удалось, но много раз наслаждался вкуснейшими котлетками с густой подливой, со сложным гарниром из пюре, квашеной капусты на первом этаже ресторана на Пролетарской, где была просто столовая. Но водочку там тоже разливали.

Слышал много раз, что в этих ресторанах развлекались пристанские авторитеты. Известно, что криминал в то время обитал в основном на вокзалах. В Челнах вокзала не было, но была пристань, где и орудовали бойкие ребята.

Вот такие воспоминания. Если меня спросят, грущу ли я по этим местам и времени!? Я скажу — да!

А если спросят, жалею ли я, что все это ушло в прошлое и уже не вернуть!? Я скажу — нет!
Помнить прошлое — надо, но жить, думаю, надо настоящим.