Лилия Басанова: «Видеть улыбку ребенка — наша главная награда»

«Это было предрешено на небесах»

Лилия Басанова выросла в семье архитекторов, старший брат пошел по стопам родителей, стал архитектором-дизайнером. А она всегда мечтала стать доктором. Родители не возражали — сегодня Лилия Игоревна, начмед крупнейшей детской клиники республики, вспоминает: ее отцу, наоборот, очень хотелось, чтобы дочка стала врачом. Он, кстати, часто заглядывал в «Справочник педиатра», который стоял в их доме на почетном месте, когда собственные дети болели. Доктор помнит даже цвет обложки этого фолианта — зеленый.

— Это, наверное, было предрешено на небесах — никогда не было сомнений, кем стать. Играла в детстве только в больницу, никаких других развлечений мне не нужно было. Я росла не очень крепким ребенком — из-за проблем со здоровьем приходилось периодически лечиться в детской больнице. Помню, как я с восхищением и обожанием смотрела на моих докторов и медицинских сестер, которые меня лечили и с такой любовью ухаживали за мной. Они мне казались тогда самыми красивыми на свете! Может быть, это повлияло на мой выбор? Не знаю. Но могу с твердой уверенностью сказать, что ни разу в жизни, ни на одно мгновение я не пожалела, что выбрала профессию детского врача. Помню только, что в 1981 году, когда мы с отцом пришли подавать документы в медицинский университет, конкурс на педиатрический факультет был небывало большой. Папа спросил: «Может быть, на лечебный, рисковать не будем?» Но я была непреклонна: хотела быть только детским доктором, и никак иначе! — рассказывает наша героиня.

Институт Лилия Игоревна окончила в 1988 году. И с тех пор ни разу не пожалела о том, что выбрала именно педиатрию: она любит детей. И своих, и чужих. И в рабочее время, и на отдыхе. Доктор смеется:

— Когда выбираешь путевку в отпуск, представители туроператоров частенько предупреждают: «В этом отеле много детей». А я только рада, меня это ничуть не раздражает. Меня не раздражает детский смех и гомон, что может быть прекраснее на свете радостного и здорового малыша?

И знаете, чужие дети всегда ко мне подходят поиграть. Мне это всегда очень приятно. Детей ведь не обманешь, они всегда тянутся к тому, с кем им будет хорошо, кто их любит. Они прекрасно все чувствуют и отвечают взаимностью!

Когда выбираешь путевку в отпуск, представители туроператоров частенько предупреждают: «В этом отеле много детей». А я только рада

«Благодарна своим учителям-эндокринологам»

Окончив институт в 1988 году, доктор сразу же пришла в ДРКБ — в интернатуру по эндокринологии. Учили ее доцент кафедры эндокринологии Людмила Михайловна Султанова и одна из патриархов республиканской детской эндокринологии — Наталья Валериановна Криницкая. Ее наша героиня называет своим главным наставником и любимейшим доктором. У Лилии Игоревны в трудовой книжке только одна запись, она уже 34 года работает в одной и той же больнице. После интернатуры доктор вынужденно поменяла специализацию: больнице остро недоставало кардиологов.

— Но по эндокринологии, если честно, я до сих пор скучаю. За все, что я умею, я благодарна своим учителям-эндокринологам. Это ведь такая интересная и, пожалуй, самая новаторская медицинская специальность — она охватывает весь организм, все аспекты его работы. Мои учителя меня всегда учили комплексно оценивать состояние организма. Ведь все органы, все системы работают в гармонии с эндокринной системой, и вся информация должна быть правильно оценена и проанализирована доктором. Нет отдельно взятых органов и систем. Организм человека — сложный, уникальный, возможно, до конца еще не изученный механизм. Этот подход я исповедую в течение всей карьеры, — признается доктор.

На тот момент такой узкой специализации по отделениям, как сегодня, в клинике не было, было несколько отделений педиатрического профиля. Как кардиолог Лилия Басанова пришла работать в первое соматическое отделение, где детей лечили по двум профилям: онкогематологическому и кардиоревматологическому. Это потом, с развитием клиники и открытием корпуса №2, здесь появятся десятки узкоспециализированных отделений.

Заболеваемость растет, но и медицина идет вперед

Итак, 34 года назад Лилия Игоревна пришла работать в ДРКБ. За это время, с 1988 года, в педиатрии изменилось многое, если не всё. Доктор рассказывает о том, какие гигантские шаги вперед сделала, например, эндокринология. Сильно улучшилось качество жизни маленьких пациентов. Например, взять сахарный диабет I типа: сегодня есть уже и инсулиновые помпы, и системы непрерывного мониторинга глюкозы, и прекрасные инсулины, и множество возможностей удерживать на приемлемом уровне глюкозу крови.

— Но, к сожалению, диабет сильно помолодел. Если раньше он чаще всего выявлялся у детей более старшего возраста и подростков, то теперь у нас появляются совсем малыши. Недавно через нашу больницу прошел ребенок с врожденным диабетом, ему практически сразу поставили помпу инсулиновой терапии. Часто мы сейчас видим маленьких пациентов до полутора лет. И это, конечно, очень печально. Для родителей это с самого начала большая трагедия. Но я теперь могу подтвердить то, что говорили мне мои учителя: люди, которые с детства живут с сахарным диабетом, в среднем живут дольше, чем многие другие. Потому что они контролируют свое питание и физическую нагрузку, ведут правильный образ жизни, следят за показателями здоровья в течение всей жизни. Согласна с тем, что это — факт малоутешительный для матери, которая услышала, что у ее ребенка неизлечимое заболевание. Но, тем не менее, это факт! — говорит доктор.

Нет отдельно взятых органов и систем. Организм человека — сложный, уникальный, возможно, до конца еще не изученный механизм. Этот подход я исповедую в течение всей карьеры

К сожалению, последние тридцать лет подрастает статистика по болезням сердечно-сосудистой системы у детей. Растет количество системных заболеваний соединительной ткани. С чем связан рост заболеваемости, медики пока затрудняются ответить: подозревают, что влияет и наследственность, сказывается и экологическая обстановка, и даже стрессовые ситуации. Однако с развитием инновационных технологий, развитием научно-практических направлений в медицине возрастает и ранняя выявляемость: многие грозные заболевания медики диагностируют на ранних стадиях, и это хорошо — тем больше шансов на эффективное лечение, пока еще нет необратимых осложнений и болезнь не запущена.

Появились и новые препараты, которые серьезно повышают качество жизни пациентов, улучшают социальную адаптацию, облегчают их состояние. Широко используются сегодня генно-инженерные препараты с применением новейших технологий и схем терапии. В ДРКБ с обеспечением такими лекарствами пока проблем нет.

К примеру, за последние годы значительно улучшилась ситуация с муковисцидозом: спасибо таргетной терапии, которую могут сегодня получать татарстанские пациенты благодаря взаимодействию с благотворительным фондом «Круг добра». К счастью, терапия им помогает. Появились препараты для детей с еще одним тяжелым орфанным заболеванием — спинально-мышечной атрофией (СМА). Лилия Игоревна рассказывает:

— Мы тесно взаимодействуем с фондом «Круг добра». Благодаря реализованной программе таргетную терапию могут получать наши пациенты со СМА. Что интересно, в ДРКБ эти препараты начали использовать еще раньше, чем началась эта программа: нескольким татарстанским детишкам со СМА эту терапию инициировали еще в федеральных медицинских центрах. А когда они вернулись домой, лекарство для них продолжила закупать республика — спасибо за это личному вмешательству нашего министра здравоохранения Марата Наилевича Садыкова при поддержке президента республики Рустама Нургалиевича Минниханова. А теперь, когда появилась программа взаимодействия с фондом «Круг добра», все наши пациенты со СМА надежно обеспечены этими препаратами, несмотря на то, что инъекция стоит несколько миллионов рублей. И мы видим положительную динамику, проводя мониторинг эффективности терапии по специальным шкалам. Как минимум болезнь у них не прогрессирует, а у некоторых пациентов отмечается положительная динамика: улучшается двигательная активность в руках. Сейчас у нас есть несколько детей, которые взяты еще на один новейший препарат, относящийся к патогенетической терапии. Так что мы идем в ногу со временем и надеемся, что новое лекарство поможет нашим маленьким пациентам. В рамках сотрудничества с благотворительным фондом «Круг добра» в нашей республике имеют возможность получать дорогостоящую патогенетическую терапию детишки по 22 нозологическим формам заболеваний.

Я теперь могу подтвердить то, что говорили мне мои учителя: люди, которые с детства живут с сахарным диабетом, навскидку живут дольше, чем многие другие. Потому что они контролируют свое питание, ведут правильный образ жизни

«Нужно уметь найти подход к любой маме»

Лилия Игоревна говорит: изменились за тридцать лет и родители. Сегодня, благодаря доступу к информации, большинство из них грамотные и внимательные, они прислушиваются и присматриваются к состоянию своих детей. Кстати, по мнению нашей собеседницы, мама, которая занимается так называемой гипердиагностикой, требуя от докторов проверить ее ребенка на все мыслимые и немыслимые болезни, — гораздо лучше, чем безучастные родители.

— Я всегда говорю докторам: нужно уметь найти подход к любой маме. И любую маму надо убедить в том, что мы соратники, мы не по разные стороны баррикад. Наша совместная с родителями задача состоит в том, чтобы облегчить состояние ребенка, по возможности — излечить его. И если ты убедил в этом маму — это здорово. Она ведь пришла не просто так — она пришла за помощью. И если она что-то лишнее прочитала — это в разы увеличивает ее беспокойство. Мы это прекрасно понимаем, и наша задача — дать ей правильное направление. И еще раз убедить в том, что только вместе мы сможем помочь ребенку. А если будем двигаться в разных направлениях, то ничего хорошего из этого не получится.

Работа детского врача — не только с ребенком, он тесно взаимодействует еще и с его мамой. Коллеги Лилии Игоревны рассказывают: большинство конфликтных пациентов из приемной главного врача в конце концов оказываются в ее кабинете. Начмед умеет разобрать любую ситуацию, успокоить нервничающего родителя и притушить конфликт. Она говорит:

— Бывает порой такое, что мама или папа недовольны всем априори, не разбираясь в ситуации. И корень такого их поведения я вижу в том, что на их пути когда-то однажды встретился не очень добросовестный и не очень профессиональный врач. И получив этот отрицательный опыт, они потом экстраполируют его на всех остальных медиков. Поэтому я пытаюсь убедить: «Поверьте, не все доктора такие, вам просто не повезло. Гораздо больше профессиональных, сопереживающих специалистов, желающих помочь вашему ребенку. Мы приходим на работу не для того, чтобы навредить или причинить кому-нибудь боль. Мы приходим помогать нашим детям вновь обрести здоровье, лечить, врачевать. И не только тело, но и душу. В этом наше предназначение». Но, думаю, и родителям наших пациентов нужно быть добрее к нашим докторам и медицинским сестрам, ценить их труд, ведь они выбрали такую непростую, но очень гуманную профессию… А в конфликтных отношениях на выходе не получится ничего хорошего.

Наша совместная с родителями задача состоит в том, чтобы облегчить состояние ребенка, по возможности — излечить его. И если ты убедил в этом маму — это здорово

«Врачи на местах должны быть готовы к самым разным ситуациям»

Лилия Игоревна снова и снова говорит, что диалог с родителями — 50% успеха лечения, особенно в тех случаях, когда болезнь у ребенка хроническая, и, выписываясь из больницы, он продолжает нуждаться в постоянном уходе и лечении. Доктор ставит диагноз, подбирает терапию, но ребенок не может постоянно жить в больнице. Конечно, зачастую привычная жизнь семьи радикально меняется и родители должны быть готовы к тому, что в дальнейшем это совместный труд врача, родителя и, несомненно, самого маленького пациента. Если у родителей возникают психологические проблемы, то клинические психологи ДРКБ всегда приходят им на помощь.

Порой возникает языковой барьер. Как быть, если, к примеру, семья живет в глубинке и родители маленького пациента плохо владеют русским языком? Если семья лучше понимает татарский язык, чем русский, то с ними работает татароязычный доктор, который подробно и доступно объяснит, что происходит с ребенком и какой уход ему требуется.

— Что касается того, что будет потом с пациентами, которые выписываются из больницы и уезжают к себе домой на дальнейшее лечение, то здесь выстраивается система преемственности между лечебным учреждением третьего уровня (таким, как наша клиника), ЦРБ и ФАПом. Как это достигается? Мы их предупреждаем: выписывается к вам вот такой пациент, мы просим вас его взять под контроль и регулярно давать нам обратную связь, — рассказывает доктор.

Недавно у Лилии Игоревны возникла идея запустить новую программу практических тематических семинаров для врачей в районах республики. Коллеги ее поддержали, и все вместе разработали регламент проведения таких семинаров. Они проходят в режиме zoom-конференции и призваны помочь докторам разобраться со сложными и нетипичными ситуациями, которые возникают при диагностике и лечении пациентов.

— К мысли об этом я пришла не просто так, — рассказывает доктор. — Мы анализируем различные случаи, с которыми сталкиваемся, и порой видим: ребенка не совсем своевременно диагностировали. Или доктор изначально пошел не в том направлении, и упущено драгоценное время. А ведь соблюдение тайминга в нашем деле очень важно. На основании таких случаев мы теперь делаем короткие практические семинары с нашими коллегами в районах. Мы подготовили их для тех, кто работает, что называется, в полях. Это практические рекомендации о том, как действовать. Все пошагово, в виде схем, с презентациями, чтобы все наглядно было. Когда мы провели первый семинар — были приятно удивлены: на нашей zoom-площадке было более 250 слушателей. Мы с коллегами собрали у докторов пожелания, о чем они хотели бы услышать в следующий раз, и сейчас готовим новые занятия по этим заявкам. И я очень рада этому: врачи на местах должны быть готовы к самым разным ситуациям, и они хотят учиться!

Мы теперь делаем короткие практические семинары с нашими коллегами в районах. Мы подготовили их для наших коллег, которые работают, что называется, в полях. Это пошаговые рекомендации о том, как действовать

«Было сложно руководить своими учителями»

Вот уже 15 лет Лилия Игоревна работает заместителем главного врача ДРКБ по медицинской части. Она говорит, что сначала было очень сложно — и не с точки зрения выполнения работы, а в части выстраивания новых отношений с коллегами. Например, с той же Натальей Валериановной Криницкой, к которой наша героиня пришла на обучение в интернатуру еще юной девушкой.

— И тут вдруг я становлюсь ее шефом, представляете? Было сложно руководить своими учителями. И теми коллегами, с которыми я дружила. Кстати, эта дружба осталась до сих пор, и это скажет вам любой в клинике: оттого, что я стала руководителем, в отношениях ничего не поменялось. Но в работе начмеда неизбежны ситуации, когда нужно кого-то пожурить, принципиально обозначить ошибки во избежание различных рисков, сделать замечание. Это была главная сложность. С годами все это понемногу нивелировалось. Благо все мои коллеги относятся ко мне так же по-доброму, с уважением, как и я к ним.

Начмед контролирует и организует практически все медицинские процессы в клинике. Это и обеспечение медикаментами, и лечебный процесс, и консилиумы, и врачебные комиссии (она председатель врачебной комиссии ДРКБ). Особого внимания требует пищеблок (в этой клинике процесс отдан на аутсорсинг, а когда этим занимается сторонняя организация, контроль всегда должен быть усиленный). Отдельное поле — работа с врачами: их надо убедить качественно работать.

— Мы должны сделать так, чтобы наши сотрудники приходили на работу с удовольствием, — объясняет Лилия Игоревна. — И врачи, и медицинские сестры. Кстати, я считаю, это действующее начало больницы. Я всегда нашим медсестрам говорю: «Вы наши руки, глаза, уши». На них держится весь лечебный процесс. Доктор диагностирует, доктор назначает терапию, делает операцию, а все остальное, что происходит с пациентом в клинике, лежит на плечах наших сестер милосердия. А есть еще санитарочки, которые обеспечивают уют и чистоту. И хозяйственные службы больницы… У нас больше 3 000 сотрудников, огромный коллектив, и очень хочется, чтобы все они приходили на работу с удовольствием, работали в хорошем настроении.

Приведем простую цифру: в больнице около 500 докторов. Полтысячи человек! И каждого из них Лилия Игоревна знает в лицо, по фамилии, имени и отчеству. Она улыбается: говорит, память сама с этим как-то справляется и в нужный момент достает из своих глубин нужную информацию.

Рабочий день начмеда начинается в 6.30 утра, а заканчивается — как получится. С самого утра Лилия Игоревна идет на обход, осматривает и контролирует состояние всех тяжелых пациентов. Принимает дежурство от дежурных докторов, усваивает (и запоминает!) всю оперативную информацию. Затем ежедневный рапорт, который проводит главный врач клиники Айрат Зиатдинов: здесь обсуждаются все самые важные разноплановые вопросы. Это и разбор сложных клинических случаев, и материально-техническое обеспечение больницы, и стратегические планы по дальнейшему развитию...

«У меня какая-то магическая связь с больницей. Я всегда чувствую, что случится беда»

В ДРКБ концентрируются самые сложные случаи. Сюда не приезжают на простую прогулку. Когда случается беда с ребенком, Лилия Игоревна как начмед должна в первую очередь организовать процесс спасения. А что происходит у нее внутри?

— Безусловно, ты концентрируешься на состоянии пациента и мобилизуешься. А что касается эмоций, которые в душе, — я такая же мама, такая же бабушка, как и все остальные. И когда я вижу малышей, попавших в беду, то сердце, конечно, сжимается, — просто признается наша героиня.

За долгие годы работы в республиканской больнице она так и не привыкла к летальным исходам. При этом беседовать с родителями ушедшего пациента — это всегда ее миссия, все родители, потерявшие детей, проходят через кабинет Лилии Игоревны.

— Конечно, потерять ребенка — это нечеловеческая катастрофа. Разные бывают ситуации, и реакция у людей разная. У кого-то шок, у кого-то ступор, у кого-то истерика. Чаще всего с нами бывают еще и психологи, но они не всегда в это время здесь, в доступе: трагедии происходят и по ночам тоже. Привыкнуть к этому нельзя. Но я стараюсь сделать так, чтобы родители ушли от меня хотя бы в более или менее уравновешенном состоянии. Моя задача — помочь им сконцентрироваться прямо здесь и сейчас. Хотя бы для того, чтобы поддержать друг друга и пройти через все страшные формальности, — грустно говорит доктор.

Многие семьи, потерявшие детей, держат с ней связь и потом поздравляют с праздниками, рассказывают о своей дальнейшей судьбе. С агрессией доктора ДРКБ не встречаются — родители ушедших пациентов понимают: врачи сделали все, что могли. И нередко, потеряв самое дорогое, говорят слова благодарности тем людям, которые боролись за жизнь их ребенка.

Привыкнуть к этому нельзя. Но я стараюсь сделать так, чтобы родители ушли от меня хотя бы в более или менее уравновешенном состоянии

Кстати, приближение беды Лилия Игоревна чувствует. Она не может этого объяснить, но говорит, что безотчетная тревога почти всегда становится предвестником беды в клинике:

— У меня какая-то магическая связь с больницей. Порой чувствую даже ночью: что-то плохое случится. И через некоторое время приходит сообщение о том, что тот или иной пациент нас покинул. Не раз ловила себя на том, что просыпаюсь от этого. И это не всегда даже относится к тем пациентам, о которых мы понимаем: вот этого ребенка скоро не станет. Иногда все нормально, а я не могу заснуть, у меня тревога. И интуиция не подводит: например, в больницу поступают крайне тяжелые пациенты (например, после сложных травм)…

Каждую смерть доктор прокручивает в голове и потом: дома, за книгой, может вдруг поймать себя на том, что размышляет — а все ли было сделано для спасения? И это не чувство вины, а анализ ситуации. Наша героиня говорит: годами помнит облик ушедших пациентов.

— И до сих в памяти стоит первая моя умершая пациентка — это была девочка с опухолью головного мозга, которая попала к нам в первую соматику, когда я еще училась в интернатуре. Я была ее курирующим доктором. Даже имя и фамилию этой девочки я помню сегодня, спустя 35 лет…

«У нас очень благодарный труд»

Как мама и бабушка, Лилия Игоревна говорит: конечно, ей жалко маленьких пациентов. Но все-таки большинство случаев в ДРКБ заканчиваются благополучно.

— И это награда для меня, когда он убегает из больницы собственными ножками. Рисунки дарит. Вот видите, сердечки, — доктор показывает нам детский рисунок, на котором несколько сердечек, цветы и, кажется, птичка. А в уголке — неумелая подпись: «СОФИR». — Видите, эта девочка, София, даже еще писать толком не умеет, но для меня написала свое имя. У меня очень много таких рисунков, я их собираю. Видеть улыбку, смех ребенка, слышать их беготню — это главная наша награда. И конечно, наше главное пожелание к ним — чтобы они никогда больше к нам не возвращались.

Конечно, в педиатрии сложно. Но наша героиня искренне улыбается: говорит, она очень любит свою работу — потому что очень любит жизнь. А здесь, в клинике, она может дарить детям жизнь снова, помогает им выздороветь и жить счастливо.

— У нас очень благодарный труд, — улыбается доктор. — Ведь мы помогаем человеку!

Видеть улыбку, смех ребенка, слышать их беготню в коридоре — это главная наша награда. И конечно, наше главное пожелание к ним — чтобы они никогда больше к нам не возвращались

«В это поверить было невозможно: я в первые секунды решила, что это учения»

Через руки врачей ДРКБ проходили все дети, пострадавшие в 175-й гимназии. Дни и ночи напролет доктора были с ними. Наша героиня досконально помнит, как все началось: был понедельник, она вместе с главврачом ДРКБ присутствовала на видеоселекторном совещании с министром здравоохранения республики Маратом Садыковым.

— И вдруг Марат Наилевич резко прерывает совещание — ему поступает звонок, и у него на лице появляется встревоженное выражение. Потом он просит перезвонить ему главных врачей ДРКБ и РКБ. Позже, когда нам сообщили, что происходит, у нас был шок. В это поверить было невозможно: я в первые секунды решила, что это учения. Потом, конечно, мы быстро мобилизовались, эмоции выключились, осталась только работа. Главный врач стал координировать работу больницы, а я отправилась сразу в приемное отделение. Пациентов с самого начала было больше двадцати, несколько из них — в крайне тяжелом, жизнеугрожающем состоянии.

С самого начала доктора ДРКБ работали с самыми тяжелыми пациентами — мы уже рассказывали, как это было. Доктор говорит: их родители до сих пор на связи с ДРКБ, клиника курирует их по всем вопросам, связанным со здоровьем. И не только с пострадавшими школьниками, но и с другими детьми в этих семьях. Они сейчас находятся под полной опекой клиники.

А тем страшным вечером Лилия Игоревна не ушла домой — только к полуночи следующих суток смогла оторваться от рабочих обязанностей. Все пришлось пережить внутри себя: эмоции показывать было нельзя, нужно было держаться, как трудно ни приходилось. Слишком много ответственности лежало на администрации больницы: это была работа, которая не прекращалась еще много дней. Ведь, помимо, собственно, медицинских моментов, это все повлекло за собой еще и огромный вал работы административной, организационной. В первые же сутки организована была эвакуация самых тяжелых пациентов: нужно было провести беседу с родителями, получить от них согласие, подготовить детей к транспортировке и обеспечить все условия для медицинской эвакуации пациентов в Москву специализированным бортом МЧС, подготовить документы на каждого из них в кратчайшее время — за считаные минуты…

Вспоминая тот день, доктор темнеет лицом:

— Титанически сложно было не только с детьми, но и с родителями. Представляете, в каком они были критическом состоянии? Медицинские психологи работали без перерыва, но родители пытались прорваться в противошоковый зал и в операционную, их приходилось как-то останавливать, объяснять. А они ничего не слышали. В те нелегкие дни я еще раз поняла, с какими замечательными людьми мне посчастливилось трудиться, какой у нас сплоченный профессиональный коллектив. Лучший на планете! Когда пришла эта ужасная весть, буквально через мгновения специалисты всех направлений, врачи, реаниматологи, медицинские сестры, психологи, санитарочки были в приемном отделении больницы. И началась работа… И за все эти дни я ни разу не слышала: «Я не могу больше, я устал, мне нужно отдохнуть…»

«В первую волну ковида мы спасали в основном родителей»

Когда пришел ковид, это стало огромным испытанием для клиники. Здесь находился основной детский госпиталь в республике, принимавший тяжелых пациентов с коронавирусной инфекцией. А ведь ДРКБ — многопрофильная детская больница, не приспособленная для инфекционных пациентов. Задача была организовать все в одну ночь — и структуру, и инфекционную безопасность. И главное — нужно было пойти туда и работать с неизведанной болезнью, которая к тому моменту уже убила тысячи людей по всему миру. Лилия Игоревна, как начмед, должна была организовать набор персонала в госпиталь. Она вспоминает:

— Всю жизнь буду помнить это совещание. Я собрала молодых, но опытных докторов. И сказала им: «Надо идти. Кроме нас с вами никто не сможет этого сделать. Поэтому нужно идти и работать». Помню их округлившиеся от ужаса глаза. У многих ведь еще и семьи, и маленькие дети… И никто не отказался, ни один доктор. Им предстояло уйти из семей на несколько месяцев — так была организована наша работа с изоляцией. Они спросили: «Лилия Игоревна, когда заходить?» Я ответила: «Первой смене через два часа». Чтобы они успели съездить домой, взять необходимые вещи на несколько недель. Я и по сей день им очень благодарна. Каждый раз вспоминаю это их мужество. Сразу возникает ассоциация с произведением «А зори здесь тихие». И не подумайте, что это высокопарные слова. Ведь не каждый человек может так взять и зайти в «красную» зону, где ты не знаешь, что тебя ждет. Я всегда ставлю их в пример многим: у них было и чувство страха, и еще тяжелейшие физические условия.

И действительно, стояло жаркое лето, а противочумная экипировка — мягко говоря, не самая удобная одежда. Начмед с благодарностью говорит и о врачах, и о медсестрах, и о санитарках ковидного госпиталя: в те месяцы изрядно досталось каждому медику…

— К счастью, очень тяжелых детей с ковидом было не так много за весь период. В первую волну мы спасали в основном родителей — они зачастую болели тяжелее, чем дети. Но и очень тяжелые маленькие пациенты были — в основном те, у которых были и сопутствующие заболевания (дети с глубокой неврологией, врожденными пороками, с бронхолегочной дисплазией, с болезнью Дауна…).

Работали в «красной» зоне и хирурги, и педиатры, и реаниматологи. И в первую волну ковида ДРКБ потеряла реаниматолога Игоря Ильдусовича Закирова, чья смерть стала трагедией для всего медицинского сообщества республики.

— Это наша огромная боль. Он все время был таким оптимистом в этом плане… Говорил: «Да просто надо качественно обрабатывать руки, использовать средства защиты, и все будет нормально». Как всегда, первым шел в бой, сутками не покидал клинику, всегда по первому зову отправлялся в «красную» зону... Его спасали всем миром, было сделано все, но ничего не помогло. Его смерть стала невосполнимой утратой для клиники, горем для всего коллектива, для каждого из нас. Его увековечили на нашей аллее славы, но боль от того, что человека больше нет с нами, до сих пор не уходит. Это был уникальный человек. Гений своей профессии. Говорят, что незаменимых людей не бывает, но, думаю, о некоторых людях такое сказать можно. И он — один из них, — грустит Лилия Игоревна.

«В первую очередь я бабушка»

А за стенами больницы наша героиня, как она сама признается, в первую очередь любящая бабушка. Лилия Игоревна говорит: главная страсть в ее жизни сегодня — внуки. Она с раннего утра до позднего вечера спасает чужих детей и внуков, но как только выдается свободная минута, бежит к собственным внуку и внучке: проводит с ними выходные, берет с собой на отдых, играет, учит и души в них не чает. Она говорит:

— Я считаю, мои дети удались — и сын, и дочка. Но в первую очередь я бабушка. Все-таки правду говорит народная мудрость: к своим внукам относишься совершенно по-другому, не так, как к детям. Их любишь больше. Я с ними отдыхаю сердцем и душой. Смотрю на них и радуюсь, какое счастье, что они у меня есть! В этом и есть мой отдых, мой смысл жизни.

Все-таки правду говорит народная мудрость: к своим внукам относишься совершенно по-другому, не так, как к детям. Их любишь больше

Любит Лилия Игоревна и почитать: предпочитает бессмертную классику — на ее полке Достоевский, Толстой, Чехов, Есенин, Тургенев, Цветаева…

— Я выросла в семье, где много времени уделяли чтению. У моих родителей была замечательная библиотека. Читать начала рано, лет с 5. Сначала, как у всех в детстве, — «Алиса в Стране чудес», позже в юности зачитывалась романами Александра Дюма и Жорж Санд. Есть вещи, которые хочешь перечитывать снова и снова. Одно из любимых произведений — «Идиот» Ф.М. Достоевского. В каждом произведении находишь что-то свое, с каждым разом узнаешь что-то новое, сколько ни перечитывай. Например, ту же «Войну и мир» в юности, когда тебя заставляют ее читать, видишь совсем по-другому, чем сегодня. Или «Отцы и дети»…

Другая большая любовь нашей героини — театр. Она признается: обожает русский классический театр, старается не пропустить ни одной премьеры, с огромным удовольствием смотрит полюбившиеся спектакли вновь и вновь. Благодаря друзьям из мира искусства получает огромное удовольствие от посещения театра оперы и балета им. Мусы Джалиля. И, конечно, как заядлая театралка, Лилия Игоревна никогда не пропускает международные фестивали, которые проходят в Казани, — Нуриевский и Шаляпинский.

А еще доктор увлекается рукоделием. Раньше вышивала крестиком, теперь зрение уже не дает заниматься этим так много, как хотелось бы. Зато вяжет так, что вся семья обеспечена красивыми и уютными теплыми вещами.

На вопрос о самом сложном в медицинской профессии Лилия Игоревна задумчиво отвечает:

— Наверное, для меня это моменты, когда ты понимаешь: сделано уже все, что можно было сделать. И это финал. А самое тяжелое — говорить об этом с родителями, когда ребенок еще жив, когда его витальные функции поддерживаются искусственно. Тяжелее этого в нашей работе, пожалуй, нет ничего. Конечно, очень хотелось бы, чтобы мы могли помочь в каждом случае. И еще хотелось бы, чтобы, несмотря на все сегодняшние события, у нас всегда в достатке было всего: хорошие медикаменты, хорошие расходники для аппаратуры, хорошие материалы для проведения диагностических исследований… Кстати, хочу сказать, что в нашей клинике в этом плане пока все в порядке. Просто я очень тревожусь за будущее. Мне сложно судить о геополитике и экономике, я человек маленький, но для меня главное — чтобы дети в нашей больнице получали самое лучшее! Пока у нас это получается, и будем надеяться на то, что ситуация останется стабильной, а наши детки будут всегда здоровы и счастливы!