Сергей Скоморохов: «Театральные художники — люди, которые в детстве не наигрались»

00:00, 23.04.2022

К 70-летию главного художника театра Камала в Казани открылась выставка его работ «Пролог»

Фойе Камаловского театра теперь напоминает одновременно вернисаж и мастерскую декоратора — с середины апреля здесь работает выставка «Пролог». Она приурочена к 70-летию народного художника Татарстана и главного художника театра Сергея Скоморохова. Юбиляр, в свою очередь, «подтянул» к выставке своих выпускников и студентов, с которыми занимается в Казанском художественном училище имени Николая Фешина. Выставка продлится до 10 мая, для «Реального времени» мастер провел персональную экскурсию.

Начало — просто ужас!

Сергей Скоморохов вспоминает, что с момента предыдущей персональной выставки в Казани, которая прошла в национальной галерее «Хазинэ», прошло 8 лет. Тогда количество его театральных работ приближалось к 260. Теперь их примерно на 40 больше, а если сложить все театральные работы семьи Скомороховых — отца художника, его самого, сыновей и невестки, то и все 500 будут. Если макеты декораций хранить сложно, то эскизы остаются, правда, примерно половина от поставленных спектаклей. Художник прекрасно помнит свою первую театральную работу, которая положила начало его творчеству и одновременно стала личной трагедией:

— Название первого спектакля было «Просто ужас» — сказка такая в драматическом театре Комсомольска-на-Амуре была. Я туда приехал в 1975 году на производственную практику из Москвы, к своему папе. Он тогда получил инфаркт, поработали мы вместе всего три месяца. В день сдачи спектакля папа умер. Следующий спектакль назывался «Д’Артаньян и три мушкетера», и это стало как бы новым началом, — рассказал Сергей Геннадьевич.

Спектакль, который еще не видели

20 лет Сергей Скоморохов мечтал оформить спектакль по роману Махмута Галяу «Мухаджиры» о судьбе татар-эмигрантов в Турции. Теперь мечта его близка к воплощению — в новом сезоне в театре Камала состоится премьера пьесы, над которой работает главный режиссер театра Фарид Бикчантаев. Уже идут репетиции, отшиваются костюмы, а главное для художника — изготавливаются декорации. Первый макет, который встречает гостя на выставке, — как раз будущее место действия новой постановки, которую зрителю только предстоит увидеть. На первом плане — ткацкие станки, дорога вдоль них уходит вглубь сцены, где вдалеке — горы снега. Именно оттуда идет действие — люди носят землю, рассыпая ее на дороге, пашут ее, трудятся бесконечно, чтобы снова уйти далеко в снег.

— Это хороший, очень «зримый» роман, который мы стараемся адаптировать для нашей сцены, убрав всякую красивость. В Турции я работал, видел эту землю — татарскую деревню переселенцев, и знаю, что сами турки очень легко и хорошо восприняли татарскую культуру. Они вообще считают, что татарский язык — это древнетурецкий. Пространство сцены мы открываем до самой глубины, и персонажи приходят на авансцену как воспоминания. Станки регулируют пространство — они то выдвигаются, сужая пространство, то уходят, открывая картину полностью. Наверху — навесной мост, одновременно выступающий палубой корабля, там будут разворачиваться наиболее трагические события.

Над костюмами к спектаклю работает ученица художника — Марина Марьянич. Сейчас она учится в КХУ, но уже имеет образование художника-модельера.

Технологичная дель арте

Следующий макет — декорации к постановке 2021 года «Изобретательная влюбленная» Лопе де Вега. В феврале пьесу поставил в арт-резиденции «Созвездие-Йолдызлык» Александр Туманов. Классику на сцене воплощают четыре огромные фигуры — две дамы и два кавалера. Кроме декоративного, они имеют функциональное значение — фигуры могут служить и беседкой для влюбленных, и балконом для признаний, и просто ширмой для романтичных делишек:

— Очень интересно мне было работать с молодыми — новые лица и актеры. Разыгрывая комедию дель арте, режиссер максимально приближает ее к сегодняшнему зрителю. Следовательно, и декорации должны быть соответствующие — мобильные и технологичные. Так, все фигуры — разборные, их вполне можно вывозить и в районы Татарстана, и дальше. Важную роль играет плазменная панель на заднике — игра света имеет большое значение. Однако если в сельском доме культуры такой панели нет, пойдет и обычный киноэкран. Хотя и панель можно брать с собой на гастроли, все вполне легко монтируется, — поделился художник.

Почему возмущался завпост Малого театра

Еще одно интересное решение — зеркальная стена для спектакля «Вот так случилось» («Шулай булды шул») Туфана Миннуллина. Стена, стоящая по диагонали, — единственное, что видит зритель на сцене. Актеры играют за кулисами, там же располагаются и остальные декорации — деревенская улица. Зритель видит только отражение и… собственные лица.

— Мы возили спектакль в Москву, в Малом театре показывали. В день показа монтируем. Мимо нервно ходит заведующий художественно-постановочной частью театра: «Да вы когда намерены декорации ставить?! Сейчас спектакль начнется!» Мы в ответ: «Да все уже готово!» Он долго не мог понять, в чем секрет. Это ведь тоже история воспоминания. Изображение на зеркале появляется, только когда включается свет. Только потом актеры выходят на сцену. Такова структура пьесы — сделать выход воспоминаний живым, чтобы они приходили не из ниоткуда, а появлялись постепенно, тихо, как тени. Кстати, это зеркало еще двигалось, раздвигалось — так появлялась связь прошлого с настоящим, — вспоминает Сергей Скоморохов.

«Латиноамериканцам идею объяснять не пришлось»

Другой знаковый для художника спектакль — «Жизнь есть сон» Педро Кальдероне. Сергей Скоморохов работал над ним вместе со своим другом, колумбийским режиссером Алехандро Гонсалесом Пуче в 2008 году. Отталкиваясь от традиции испанского театра барокко, где действие происходит в большой сфере, которая, опускаясь на сцену, раскрывается, в центр сцены решено было поместить осколки этого круга, полусферу:

— Осколки гигантского шара, по которым бегают актеры, — металлические станки. По ним очень трудно карабкаться. Сам главный герой Сигизмунд находится на цепи. Видно, что герой в тюрьме, свет он видит только из глубины сцены, а все жизненные изображения воспринимает только через круглое зеркало, расположенное перед ним в полу. Когда выпустили этот спектакль, его пригласили на фестиваль в Боготу. Понятно, что это дорого, но нашим условием было — обязательно везти эти декорации с собой. Кстати, я там прочел ряд мастер-классов по сценографии Чехова для латиноамериканских коллег. Так вот, спектакль пошел на ура — им объяснять в сценографии ничего не нужно было, все — в их традициях.

Четвертый «Дядя Ваня»

Говоря о русском классике, Сергей Скоморохов не без удовольствия говорит, что ему в профессиональном отношении очень повезло — «Дядю Ваню» он ставил четыре раза: в Комсомольске-на-Амуре, Казани, Хабаровске и Йошкар-Оле. Эскиз именно с этой постановки представлен и на выставке.

— Вновь и вновь обращаясь к материалу, начинаешь глубже его изучать, и это очень интересно. Мне удалось найти такой занятный ход — показать течение времени. Весь спектакль идет в тишине — сцена покрыта войлоком, шаги не слышны, единственная часть — у самого края, на оркестровке — покрыта керамзитом, лежащем на фанере. Именно сюда неожиданно ступает Астров для своего монолога. Шум, грохот — зритель вздрагивает. Еще интересный момент я нашел здесь у Чехова — в «Дяде Ване» он закладывает цветовую партитуру спектакля. Цветовые фрагменты появляются поэтапно, как жизнь в глухой усадьбе (это ведь только стереотип, что у Чехова все герои бесцветны или монохромны) — это краски Астрова. Расцветив пространство вокруг себя, в одной из последних сцен он разом сгребает все баночки с гуашью в свой чемодан, оставляя героине только красный карандаш. На этом цвет в спектакле закончился, — говорит художник.

Собственно, вся чеховская палитра и видна в центральном «здании» усадьбы на эскизе — полуобрушившихся колоннах и звездном небе. Так «Будем жить», надеются оставшиеся в действии герои.

Как в Камаловском затопили сцену

Особые отношения связывали художника с Марселем Салимжановым. Это видно сразу по двум эскизам декораций. Первый — «Баскетболист». Это был шаг к новому, многозначному, интересному театру: на сцене шел дождь, ходили странные актеры, жизнь показана времен перестройки — люди пытались взлететь, но их все равно прибивало дождем к земле. Однако мечта все же оставалась — подняться к небу, к лучшей жизни. Второй — «Черная бурка», которую Скоморохов назвал спектаклем-передачей эстафеты уходящим режиссером Салимжановым новому художественному руководителю Фариду Бикчантаеву:

— Марсель Хакимович пригласил меня в театр в 1994 году, и спектакль «Баскетболист» — наша первая совместная работа и одновременно его последняя постановка. Это был новый этап в его режиссуре, который до конца мы, к сожалению, не увидели. Чтобы затопить сцену водой, мы постелили специальный резиновый ковер с водоотводниками. Сверху были трубы с дырочками, сквозь которые подавали воду. «Черную бурку» мы начинали делать, когда Марсель Салимжанов был уже в больнице. Когда его не стало, она была передана буквально из рук в руки Фариду Рафкатовичу. Мы ее переосмыслили и воплотили. Так что этот спектакль дорог мне вдвойне.

Рожь из арматуры и рябиновая кровь

Много диковинок можно увидеть на «Прологе». Это и камыш из арматуры для спектакля «Угасшие звезды». К слову, с болью и любовью Сергей Скоморохов говорит об этой постановке, ведь сегодня она звучит с особой остротой:

— Герои уходят в рожь, которая неизменно остается на сцене все действие. Уходят, чтобы не вернуться. Важна игра света, который как самостоятельно действующий герой. Так, страшная гроза потрясает зрителя, возвещая о начале войны, ведь возвращаются только тени погибших солдат. Еще, помимо сухостоя, и гроздья рябины — маленькие мячики. Как капли крови, они со стуком падают на сцену и растекаются по ней. Спектакль, помню, мы ставили в Турции, но здесь, в Казани, все яркие краски, всю веселость и даже яркие традиционные татарские узоры с костюмов мы решили убрать.

Мастера шить «верхонки»

Стоит отметить, что костюмы — особая гордость художника. К «Ходже Насреддину» они отшивались изнанкой вместо лицевой стороны — чтобы приглушить тона одежды бедняков. Вспомнил Сергей Скоморохов и свою последнюю работу с режиссером Ефимом Табачниковым «Убийство Гонзаго». Дело было в 1993 году. Мало того, что пьеса сложнейшая — о взаимоотношении людей культуры и власти, так еще и времена были не дай Боже:

— Отдали мы отшивать костюмы на фабрику, которая шила «верхонки» — варежки для заключенных из брезента. Когда они сдали работу — мы просто упали. Режиссер дал мне ночь на исправление — что хочешь, то и делай, но чтобы костюмы были. Нужно отметить, что и краски тогда были в дефиците, только черная и серебристая у меня были. Я нарисовал на костюмах трещины, как на фарфоре — так они гармонично влились в декорации, которые представляли собой странное, разбитое пространство, словно между небом и землей, замороженные горы. Вот это и есть реальная работа художника.

Нaute couture по-турецки

Другая история произошла в Анкаре. Там костюм отшивается совершенно по-иному — прямо на модели подгоняется, как это делается в haute couture. Художник же приехал со своими выкройками, лекалами. Турки отказались шить: «Мы так не работаем!» Просто положили кумач на стол, дали художнику ножницы и сказали: «Покажи». Потом ему принесли иголки-булавки, с помощью которых он собрал платье, после чего сказали: «Тамам», — все, мол, понятно.

— Мне нравится работать с костюмами, но это всегда занимает много времени. Я стремлюсь найти художника по костюмам, во всяком случае сейчас, потому что это становится отдельной профессией, — уверен Сергей Скоморохов.

Кто нарисует театр будущего

Глядя на макеты, своеобразные мини-сцены, на которых расставлены все детали мизансцены, создается впечатление, что театральные художники — люди, которые в детстве не наигрались в игрушки. Художник это подтверждает: «Так и есть! Смотрю сейчас на сына с невесткой, которые то ли работают, то ли в куклы играют. Добавлю, что они тоже театральные художники и занимаются своей профессией, но теперь уже с внучкой — та очень живо подтягивается к нашему ремеслу». Нужно отметить, что и один из сыновей и его супруга тоже выбрали профессию театральных художников. Второй сын Сергея Геннадьевича стал художником-графиком.

С не меньшей любовью Сергей Скоморохов говорит о своих учениках — о каждом есть доброе слово. Работы ребят, представленные на выставке, он описывает так же подробно, как и свои, не забывая упомянуть, что все выпускники продолжают учебу в столичных вузах, а нынешние студенты подают большие надежды. 10 выпускников Казанского художественного училища и 14 учеников, которые только начали осваивать профессию театрального художника, можно сказать, не посрамили учителя своими работами. Собственно, отчасти и поэтому выставка называется «Пролог» — не только макет декораций как начало спектакля, но и новое поколение, за которым — театр будущего.