Алима Салахутдинова: «Наша академия — это не школа, это сообщество, это махалля»

«Наша гимназия была особым татарским островком»

— Алима, насколько я знаю, ты изначально была русскоязычным ребенком...

— Да, я говорила по-русски, кроме «исәнмесез, әни, ипи», мой словарный запас татарского состоял примерно из 30 слов. В 6 лет бабушка попросила маму отдать меня в татарскую гимназию. Мама как смогла подготовила меня, показывала книжки с картинками, и мы заучивали слова. Четко помню, как пыталась запомнить слова «бүре, бүрек, ыштан». Помню, путалась в счете до десяти, научилась цветам, но в итоге экзамен провалила. Тогда моя мама обратилась к директору Фание Аскаровне: «У вас татарская гимназия и вы хотите воспитать татароязычное поколение. Моя дочь не владеет языком, сама я ее не обучу, а желание у нас огромное!». Упросила, так сказать, и меня взяли. Я первые 3 года поколачивала тех, кто говорил по-татарски на переменах, прямо бунт внутри был, потому что не все понимала, не могла говорить бегло, как другие. Мне было тяжело.

Сейчас я сравниваю что прошла с канадскими условиями по изучению французского языка в Канаде. Здесь в обязательном порядке все дети обучаются на французском языке. Для детей, которые абсолютно не владеют языком, созданы классы accueil, по-английски welcome class, или, можно сказать, адаптационные классы. Программа класса рассчитана максимально на 2 года, но можно перейти в обычный класс и за полгода, это зависит от академических способностей ребенка. Дети в этих классах учат не только язык, у них есть и математика, и «окружающий мир», и английский, музыка, но все подается по уровню владения языком.

Так вот, у меня не было адаптационного периода: просто посадили на четвертую парту, и я там жила своей жизнью, не понимая, что происходит на уроке, о чем они говорят. Тяжело было и от того, что и дома мне никто не мог помочь. В первый же год я на здании школы большими буквами (к слову, буквы были метрового размера на высоте 2-3 метров! Вот заморочилась же я тогда) написала: «МИН ТАТАРЧА БЕЛМИМ». Классный руководитель в течение года на собраниях пыталась намекать, что писать на стенах нехорошо, а моя мама как бы и не задумывалась о том, что это могу быть я. Уже в конце учебного года мама своими глазами увидела подпись. До этого было темно, и она не всматривалась, а там было написано «Алима». Мама, конечно, очень расстроилась, наверное, только тогда и поняла, как это было непросто для меня.

Сейчас я понимаю, если бы рядом не оказался один человек — Сайма Бариевна — то, наверное, не справилась бы с татарским, может быть меня перевели в другую школу. Учительница продленки. Человек с золотым терпением, гениальным педагогическим подходом и материнской теплотой очаровал меня. Я в нее влюбилась! После уроков она помогала делать мне домашнее задание, объясняла темы по нескольку раз, помню завела для меня тетрадку «сүзлек». Вот рядом с ней всегда хотелось быть лучше, хотелось говорить на «родном языке».

Наша гимназия была особым татарским островком, классы маленькие, преданные идее учителя, убранство гимназии, за школой стояла мечеть Иске Таш — все создавало и условия, и атмосферу для воспитания национального самосознания (милли үзаң, — прим. ред.). Если бы не гимназия...

Уже в 7-8-м классе я очень остро ощущала желание говорить только на татарском. Абсолютно случайно учитель истории, моя близкая подруга Ляйсян Фаисовна, которая была первой выпускницей нашей татарской гимназии и была для нас примером, сказала нам, что в школе есть радиорубка и, мол, здорово было бы ее воссоздать. Нашли, восстановили, покрасили, почистили, нам помогли отремонтировать аппаратуру. Я обратилась к директору школы, на тот момент Гульфие Гаязовне, с просьбой открыть школьное радио, расписав все плюсы. Надо отдать должное, Гульфия Гаязовна всегда поддерживала в новых начинаниях, как-то доверяла ученикам. И вуаля! Мы целых 2-3 месяца с подругой на переменах вели передачи: ставили песни, пересказывали новости подсмотренные в передаче «Яшьләр тукталышы» на ТНВ, говорили о всевозможных конкурсах.

Вот прямо четко помню, как у нас стояла цель делать татарский классный контент. Никто нам такую задачу не ставил, не заставлял, этого хотели мы сами. И на самом деле, это было очень здорово и для школы, у нас появилась возможность создать своего рода корпоративную культуру школы. Мы брали интервью у интересных детей, проводили опросы, сообщали главные новости школы, города.

К сожалению, продлилось это недолго, мало кому из учителей это нравилось, потому что зачастую мы уходили раньше с урока, приходили с опозданием на следующий. Так нашей деятельности пришел конец. А так все классно начиналось! Но этот опыт дал мне самый большое осознание: я должна лучше, глубже осваивать татарский язык, отточить его. Не ради оценки, это нужно было мне самой.

— И учиться ты пошла на историка, а потом ты участвовала в работе лагеря «Сәләт»...

— Я поступила на истфак КГУ, попала в татарскую группу, но уже на втором курсе перевелась в русскую группу. А потом вдруг четко поняла, что у меня совсем нет татарского окружения. И это живя в Казани! Я сознательно начала искать, где и с кем я могу себе организовать татароязычную среду, где могу найти таких друзей. Моя подруга — кстати, та же самая, что и радиорубку советовала, и первую суру, «Фатиха», я у нее выучила — посоветовала поехать в «Сәләт» вожатой. Взяли. Конечно, никто мне детей не дал в первый год, отправили меня в студенческий лагерь, отдохнуть, посмотреть из чего состоит «Сәләт». И мне показалось, что попала в татарский рай: увидела современных прогрессивных мусульман, талантливую татарскую молодежь. Там моя татарская среда и сложилась.

— А как так получилось, что ты рано вышла замуж?

— Я совсем не планировала рано выходить, но да, как-то так вышло. С Маратом мы познакомились как раз в лагере «Сәләт». Один год даже работали напарниками в двух студенческих лагерях. Изначально, вообще, не могли найти общий язык, много спорили во время проведения мероприятий, раздражали друг друга...

— Явно были вы друг к другу неравнодушны.

— О да, точно неравнодушны. Как говорится, от ненависти до любви один шаг. Первые чувства, по рассказам Марата, появились, когда мы как раз выясняли рабочие моменты, обсуждали те или иные решения, и он увидел мои намерения, мои мысли. Влюбился. Бесповоротно. Я долго это не принимала, тем более ничего не чувствовала, кроме дружбы и уважения. На следующее лето я уехала в Британию и именно там, на расстоянии, мы начали больше и тесно общаться. Очень скучала по Казани, по друзьям, по всему родному, а он мне звонил чаще всех и очень сильно поддерживал. Я помню только одно по возвращению в Казань — желание поскорее встретиться с Маратом. Мне кажется, именно расстояние и разлука нас объединили. Уже в октябре он сделал мне предложение выйти замуж. В феврале, будучи совсем юными 20-летними студентами, сыграли свадьбу с «сәләтовским» размахом.

«Всю ночь я провела, переводя логоритмические песни Екатерины Железновой на татарский»

— Как ты начала заниматься педагогикой?

— По образованию я историк-педагог. Преподавала пару лет историю России, историю Татарстана в лицее имени Лобачевского, но не думала, что свяжу жизнь с педагогикой, тем более — с татарским языком. Где я и где татарский язык?! Все случилось по наитию, как-то так сложилось... Будучи беременной первым ребенком, старалась очень много читать, расширить свой словарный запас, для того, чтобы говорить с ребенком по-татарски. В годовалом возрасте мы пошли на уроки раннего развития, и я поймала себя на том, что весь урок я ему постоянно перевожу слова педагога. Это такое странное чувство, не очень это приятно, словно ты за границей, сидишь и переводишь своему ребенку на ухо, будучи у себя дома. Пришла домой, перерыла интернет в поисках татарского центра для детей. Удивительно, но в Казани, колыбели татарскости, не оказалось центров раннего развития для наших детей. Я была возмущена. Так я заразилась идеей создать такой центр. Во-первых, сама росла как мама, очень много читала по поводу раннего развития, занималась с детьми, переводила, вклеивала в книги перевод и искала единомышленников.

Не могу сказать, что быстро все сложилось. Точнее, совсем не складывалось, вокруг моих друзей еще было очень мало молодых родителей, в отличие от нас. И мало для кого это было актуально, в государственных учреждениях так же не было понимания, для чего это вообще нужно: «Есть же детские сады, и никому центры не нужны», — отвечали мне.

Старшему сыну было уже 4 года, второму сыну — один. Мы ходили в центр Fastrackids, в одно из посещений я разговорилась с директрисой, поинтересовалась, почему они не открывают татарские группы. На что она ответила — нет специалистов, нет учителей, нет материалов и, вообще, нет желающих. Я не знаю, как я это произнесла, абсолютно без оглядки я сказала: «Как нет?! Я знаю много классных педагогов, столько молодых мам, которые мечтают водить своих детей в такие центры. Если я соберу группу и подготовлю урок, дадите мне помещение и откроете татарские группы?». Директриса тоже оказалась не промах: «Если соберешь, конечно, добро пожаловать!».

Разговор был в понедельник вечером. Всю ночь я провела, переводя логоритмические песни Екатерины Железновой на татарский, звонила друзьям, советовалась, уговаривала. В среду в студии Рифа Ахметова мы уже записывали первые пять песен для малюток, которые исполняла Ляйсян Асхатова. А в пятницу я провела первые уроки. В общей численности пришла 21 семья с малышами — и это ведь только мои друзья и друзья друзей.
То есть меньше чем за неделю уже были созданы группы. Спрос был! Такие татарские группы оказались востребованными. Это была вторая половина декабря, руководитель центра предложила мне работать уже на два центра в Казани. В этот момент моя близкая подруга, Лейсан Галявиева, с которой мы тайком, за чаепитием, мечтали о создании своего центра, вселила надежду, что мы сможем сами, со своей атмосферой, аутентикой, создать татарский центр для малышей.

Уже через полгода родился «Сабыйлар». Концепцию придумывала вместе. Писали уроки «Бишектән үстерү», ходили на семинары, записывали еще больше обучающих уроков, песни, стихи, искали и обучали педагогов. Ремонт здания, построение бренда, стиля — все это делали просто две мамы в декрете с огромной помощью наших супругов.

«Сабыйлар» открылся в начале августа 2011 года. Но уже в начале 2012 года мой супруг получил предложение работать в Словакии. Я его поддержала, и мы уехали. Будучи в Братиславе, дописывала уроки для детей дошкольного возраста в «Сабыйлар». Также помогала открытию русского детского центра в Братиславе. Я уехала из Татарстана, но педагогика как-то все время была рядом.

В Словакии, как обычно бывает в эмиграции, я начала больше интересоваться татарскими сообществами, начала знакомиться с татарами Европы, ездила на сабантуи. И, да, мы встречали потрясающих людей, но я не могла найти то, что близко мне по духу. Мне не хватало Сабантуя раз в год, особенно удручала ситуация с языком, так как мало кто на нем говорил. Потом родилась дочка, и у нас снова случился переезд, уже в Канаду. В первый же месяц мы попали на Курбан-байрам, именно там я увидела татар старой волны эмиграции, как они и их уже третье поколение смогли сохранить язык. Конечно, это меня восхитило, вдохновило. Я тут же попробовала организовать уроки для детей.

Это очень непросто: разный возраст, разный уровень языка, нужно было мотивировать и детей, и родителей. Еще через год попробовала начать с маленьких детей в надежде, что с ними будет одна волна. Открыла нечто вроде филиала «Сабыйлар-Монреаль». Целый год раз в неделю мы собирались на пару часов для уроков. Были хорошие результаты, были детки, которые не только понимали, но и начали отвечать на вопросы.

Одна девочка меня до сих пор называет «Сәлам, апа!», до сих пор помнит песни, которые мы учили, пели. Для меня это очень ценно. И эти уроки закончились, потому что все в 6-7 лет пошли в русскую школу, и субботние дни стали заняты. На самом деле это ключевая проблема за границей, мы живем в очень больших городах и просто собраться раз в неделю — очень непростое дело. Уже тогда я задумывалась о том, как можно это сделать систематичным и удобным для всех.

«В этом году к нам присоединились татары из Австралии, Турции, Казахстана, всего 32 класса»

— А как ты смогла провести татарский лагерь в Монреале?

— В 2016 году в Торонто приезжал президент Татарстана Рустам Минниханов. Я также была на встрече от имени татар Монреаля. В начале я презентовала идеи, которые могли быть полезны Татарстану: канадские библиотеки, массовый спорт, система волонтерства. С Рустамом Нургалиевичем состоялся диалог, и он спросил, что нужно для изучения языка. Я сказала, что на самом деле — ничего, только желание родителей, но было бы здорово, если бы смогли привезти лагерь «Сәләт» в Монреаль. На следующий день уже поступил звонок из «Сәләт», и мы начали готовиться к смене.

В смене «Сәләт-Монреаль» были много моих друзей, и мы словно вернулись в свою юность. Я была так счастлива, что мои дети соприкоснулись с этим миром, именно таким, с которым познакомилась однажды я.

Монреальские татары приезжали пару раз за смену на Сабантуй и праздничные концерты, я знаю, что им всем очень понравилось, многие даже расплакались. На самом деле, если представить себя на их месте, для многих из них это было словно попасть в татарскую деревню. По радио звучали всегда татарские песни, все здороваются «исәнмесез», а не bonjour-hello, вокруг талантливая казанская татароязычная молодежь (шикарную команду «Сәләт» нам привез!). Для меня самой было радостно увидеть детей и подростков-татар, живущих за границей, которые хотят дружить между собой. Если задуматься, они ведь все такие разные: мальчик из Чехии выглядит как чех, но говорит по-татарски, ребята из Сан-Франциско — настоящие американцы, но у них было что-то неуловимо общее.

Мои дети именно в этой смене поняли, для чего мы учим и сохраняем язык и почему я дома постоянно твержу: «Өйдә татарча сөйләшәбез, дома говорим по-татарски!». У них появились люди, с которых они хотят брать пример.

Для нас Ислам Валеев был кумиром, а тут он сам приехал — и он им преподает на родном языке. После лагеря я хотела сохранить эти чувства, теплые отношения к языку, к татарам. Но просто на воспоминаниях долго не проживешь, и мотивация сходит на нет. Для своих детей попробовала организовать уроки с репетитором по татарскому языку, и как-то к нам присоединился сначала один ребенок, потом попросились другие. Смотрю, желающих через онлайн обучаться татарскому языку оказалось не так уж и мало. Решила, что смогу организовать для них обучение. К концу года у меня уже было девять классов по 5-6 детей. Каждый класс формировали по возрасту.

Вот уже сейчас в моей школе 87 детей. А учителей 12. И обучаемся мы не только языку, но у нас есть уроки логики, математики на татарском, окружающий мир, история на родном языке, мы вместе собираемся на мастер-классы. Дети просто влюблены в наших учителей и в татарский язык!

— Получается пандемия научила не только работать, но учиться татарскому онлайн?

— Пандемия поменяла мышление людей. Обучение татарскому детей из разных стран у меня началось еще в 2018—2019 гг., я поняла, что такой формат востребован и мне надо что-то организовать обстоятельно. Так родилась школа Alima Academy. На удивление в стрессовом 2020 году нас стало больше.

Сейчас люди учатся онлайн и йоге, и балету. И татарскому можно! Почему нет? Главное — интересный и увлекательный контент, нужно было собрать лучших педагогов, вот на это я и сделала ставку.

Когда начинала, в это никто не верил, многие очень скептически на это смотрели. Не скажу, что в пандемию количество детей у нас увеличилось. Но в существующих классах в локдаун мы смогли организовать по три урока в неделю и, конечно, результаты были шикарные. В целом некоторые люди даже прекратили обучаться, так как вся учеба перешла на онлайн, и это, действительно, непросто и нехорошо так долго проводить время перед компьютером. Но, тем не менее про нашу деятельность больше стали знать, и мы работаем основательно.

— А что собой представляет твоя школа?

— Я воспринимаю это и позиционирую, как платформу для татарских семей за границей. Это такие систематические встречи, для кого-то это изучение языка, в каких-то классах это профильное обучение на языке. У нас есть такие предметы, как математика, история, проектная деятельность, клуб юных писателей. Есть клуб для мам, которые учат язык и никогда не были в Казани. Мы стараемся больше просвещать о татарах, Татарстане, знакомить их с событиями, которые происходят в Татарстане, с мероприятиями, которые проводит татарская молодежь. А есть клуб, где мамы в совершенстве владеют языком и им порой нужны поддержка, вдохновение. Я не могу это все назвать уроками татарского языка, это шире. Я называю это татарская махалля.

В этом году к нам присоединились татары из Австралии, Турции, Казахстана, всего 32 класса, боюсь ошибиться в точном количестве детей, примерно 80.

— То есть у тебя есть расписание, что это? Таблица?

— Таблица конечно есть и по расписанию и по учителям, по мастер-классам. Здесь самое трудное все учесть: возраст, уровень языка, временная зона, интересы ребенка. Но если очень захотеть, можно в космос улететь. Пока получается.

— Обращались ли к тебе власти?

— Думаю, они про нас знают или что-то слышали о нас. Мы активно общаемся с Министерством образования, ежегодно принимаем участие в международной олимпиаде по татарскому языку.

— Твои дети, их — четверо, говорят на скольких языках?

— Сейчас они говорят на четырех, словацкий уже забыли. На французском они обучаются в школе, с одноклассниками говорят на английском, он доминантен — это друзья, тренировки, медиа. Дома мы общаемся на татарском. Русским они также владеют. Я стараюсь создать условия от себя зависящие, сделать все, а дальше все зависит от них. Вот вчера говорила с одной знакомой, ее мама — гречанка, папа — итальянец. Она оба языка не знает. Мне от этого грустно.

В условиях глобализации потеря идентичности вызывает у меня грусть и боль. Хотелось бы, чтобы дети знали свой родной язык и свою культуру, религию, сейчас с мужем мы прикладываем максимум усилий.