«Каких-то больших гонораров за серьезную музыку в нашей стране нет в принципе»

«Надо, конечно, думать и над системой заказов, госзакупок»

— Главная новость последних дней о вас связана с Путиным. В ответ на ваше выступление президент поручил наладить системную поддержку композиторов в России. Гордитесь собой?

(От редакции: В четверг во время встречи президента РФ с лауреатами премий в области культуры и искусства в режиме онлайн к Путину обратился Эльмир Низамов. Он отметил, что в советские годы композиторская школа сделала большой рывок, однако сейчас, по его словам, в РФ нет системной поддержки людей этой профессии. «Я попрошу [главу Минкультуры РФ] Ольгу Борисовну [Любимову] представить мне соответствующие предложения, — отреагировал президент. — Нужно выработать систему поддержки композиторов, молодых особенно», — сказал он).

— Вы знаете, в данном случае я этим горжусь. Я надеюсь, что после моих слов пойдет хоть какая-то положительная динамика. Это общение с президентом страны меня очень вдохновило.

— В чем, на ваш взгляд, должна состоять поддержка молодых композиторов? В первую очередь речь идет о финансовых вопросах и госзаказах или нужна какая-то квота на исполнение музыки молодых композиторов?

(От редакции: Низамов во время встречи с президентом РФ посетовал, что творческие коллективы, в том числе оркестры и театры, обычно с опаской берут произведения молодых композиторов, потому что боятся провала).

— Этот вопрос очень сложный и масштабный. И Владимир Владимирович подтвердил, что нужна большая и системная работа в этой сфере. Такие вопросы нужно обсуждать коллегиально — вместе с членами Союза композиторов, представителями ведущих концертных площадок страны, чтобы найти нужные формы поддержки. Я хотел бы, чтобы для наших коллективов стало нормой включение в концертные программы сочинений ныне здравствующих композиторов, чтобы нормой стало заказывать у них сочинения. Если все коллективы нашей страны будут в концерте исполнять произведения хотя бы одного современного композитора… Вы представляете, все они начнут звучать сразу же!

Надо, конечно, думать и над системой заказов, госзакупок. Кроме того, выделить какие-то часы на телевидении — например, раз в неделю выпускать передачу с премьерой произведения современного композитора. К сожалению, практически отсутствует современная музыка в радиовещании. Нужно, чтобы федеральные медийные пространства музыка начинала завоевывать. Здесь необходима комплексная работа. Я ставил перед собой задачу обозначить проблему, донести беспокойства всего нашего музыкального сообщества до главы государства.

Я надеюсь, что после моих слов пойдет хоть какая-то положительная динамика. Это общение с президентом страны меня очень вдохновило

«50 тысяч за большую симфонию — это потолок»

— Молодому современному композитору при отсутствии системы госзаказов есть на что жить? Например, что составляет основной доход композитора Низамова? Хватает ли этих денег на нормальную жизнь? Судя по вашим соцсетям, собственную квартиру в Казани вы купили только в прошлом году…

— Да, квартиру в личную собственность я купил в 2020 году. Композитор Низамов живет в основном за счет театральной, эстрадной музыки. Песни, музыка к спектаклям и кино хоть как-то способствуют тому, чтобы можно было выжить на доходы от музыки. Но в это тоже нужно уметь встраиваться, не все способны на такое. Нужна определенная композиторская мобильность.

Кроме того, сама музыка как вид искусства тоже должна развиваться. Иначе у нас больше не будет ни симфоний, ни концертов, ни камерной музыки, ничего — все только для кино и театра останется. И это стоит под большим вопросом. Когда министр культуры сказала, что кинематографисты нас ждут — я согласен, что кино всегда было хорошей площадкой для композитора и в плане пиара, и по деньгам это неплохо. Но ведь не все могут стать кинокомпозиторами, это лишь одна из форм.

— Чтобы понимать порядок сумм… Насколько больше вам принесла песня «Звезда надежды» («Омет йолдызы») для сериала «Зулейха открывает глаза» по сравнению с симфоническим сочинением?

— Писать большую симфоническую музыку — это очень большой труд. По своему опыту могу вам сказать, что такое сочинение может стоить столько же, сколько одна песня. И это не потому, что песня очень дорогая, а потому, что симфония так дешево ценится. Сейчас каких-то больших гонораров за серьезную музыку в нашей стране нет в принципе. 20—50 тысяч за большую симфонию — это потолок. Это же невозможно! Что такое 30 тысяч сегодня?

— Это практически средняя зарплата у нас в месяц…

— Да, а композитор может писать эту симфонию полгода. Причем до этого человек так долго учится на эту специальность, развивает свою одаренность. Мы говорим про хорошую музыку, а не графоманов. Причем даже эти условные 30 тысяч могут быть не системными. Кому-то перепадет, а многим вообще не перепадает ничего. То есть системы нет никакой. Где ты сам подсуетился, договорился, там может быть какой-то гонорар. Но это же невозможно, чтобы целая отрасль так работала.

Сейчас каких-то больших гонораров за серьезную музыку в нашей стране нет в принципе. 20—50 тысяч за большую симфонию — это потолок. Это же невозможно! Что такое 30 тысяч сегодня?

«Эльмира Калимуллина сказала: «Ну ты и партизан»

— Несмотря на то, что встреча с Путиным проходила не очно, а по видеосвязи, было видно, что вы заметно волновались. Как вы морально собирались, чтобы поднять проблемный вопрос перед президентом страны?

— Мне кажется, очно в кабинете мне было бы проще. Во-первых, это был прямой эфир на всю страну. Передо мной стояло огромное количество камер и людей. Это по телевизору кажется, будто я сижу один за роялем и рассказываю. Но когда президент называет тебя по имени и обращается к тебе первому, это очень волнительно. Я даже не понимал, каким должен быть формат и тон беседы. Я говорил, как я говорил — как пошло, так и пошло.

Меня обрадовало, что я смог донести то, что хотел. Конечно, про что-то я сказать забыл, что-то я сказал не так, как хотел. Но суть я донес, и меня услышали. Главное, это был не просто разговор по душам, а встреча увенчалась конкретными результатами. Для меня это первый подобный опыт, и я со своей миссией справился.

— Когда вы узнали, что стали лауреатом премии президента РФ, где вы находились и какой была ваша реакция?

— Я был дома, сидел за компьютером и работал. И телефон как раз удачно лежал прямо передо мной. Вечером мне позвонили из Аппарата президента РФ. Меня предупредили, что оглашение будет через несколько дней, и попросили никому пока не сообщать.

Когда я услышал о присуждении премии, то просто потерял дар речи. Подумал: «Вот, оно случилось. Значит, правильной дорогой идете, товарищ Низамов».

— Прыжка до потолка не было?

— Нет, прыжка не было. В тот день было холодно. Я оделся и просто немного прогулялся и собрался с мыслями.

— Может быть, вы кому-то написали или позвонили?

— Меня попросили до официального оглашения никому об этом не говорить!

— Даже родителям не сообщили?

— Вот единственным исключением стали родители. С ними просто не мог не поделиться. Но больше никому не говорил.

— Даже с Эльмирой Калимуллиной не поделились?

— Даже с ней не поделился.

— Вы прямо партизан.

— Да, она когда узнала, так и сказала: «Ну ты партизан». Но она поняла, что так было надо. Эльмира сказала, что сделала бы точно так же.

— Размер премии в этом году составляет 5 млн рублей. Уже решили, куда потратите эти деньги?

— Пока не решил.

Когда я услышал о присуждении премии, то просто потерял дар речи. Подумал: «Вот, оно случилось. Значит, правильной дорогой идете, товарищ Низамов»

«Рустам Нургалиевич обещал подумать над музыкальным театром»

— Продолжая череду важных встреч, в пятницу в Казани вы пообщались с президентом Татарстана Рустамом Миннихановым. Это был просто приятный разговор или вы тоже подняли какие-то проблемные вопросы?

— Конечно, я поблагодарил Рустама Нургалиевича лично. Этой моей победы не было бы без поддержки все эти годы. Все оперы, большие сочинения один композитор самостоятельно не может реализовать. Нужно, чтобы в тебя поверили и дали шанс все это показать. Поэтому я поблагодарил за это президента республики и сказал, что это наша общая победа.

Конечно, в продолжение нашего разговора с Владимиром Владимировичем я поднял вопрос поддержки современной музыки и композиторов. Но немного под другим углом.

Я уже давно говорю о том, что Татарстану, Казани очень не хватает музыкального театра, в котором могли бы на регулярной основе ставиться произведения наших композиторов. Создаются произведения, какие-то из них ставятся, но буквально один-два раза. И так просто на регулярной основе их увидеть нельзя. Я обозначил эту проблему.

Кроме того, у нас очень много артистов, которые не используются в той мере, в которой могли бы. К тому же театр мог бы создать дополнительные рабочие места для музыкантов. Со мной согласились. Эта тема на самом деле не столь новая, я об этом уже говорил. И мы с новыми нюансами обсудили это с Рустамом Нургалиевичем. Он заверил, что будут думать над этим. Предложили несколько вариантов. Но посмотрим, что получится.

— Да, я припоминаю, что в одном из интервью вы говорили, что в Казани негде посмотреть качественную оперетту или мюзикл. Каким вы видите этот зал? Многофункциональным или чисто театральным?

— В нем может быть несколько площадок. Но в любом случае должна быть театральная сцена, на которой если не каждый день, то несколько раз в неделю идут музыкальные спектакли. И чтобы основной упор делался на местных и отечественных авторов. Чтобы мы знали, что хотя бы раз в неделю мы можем услышать татарский музыкальный спектакль. А лучше даже несколько раз в неделю.

— Буквально в конце 2020 года на сцене оперного театра состоялась премьера вашего национального спектакля-мюзикла «Алтын Казан» в постановке Михаила Панджавидзе. Как вы восприняли опыт на такой сцене?

— «Алтын Казан» — очень сложный и масштабный проект, в котором участвуют многие приглашенные артисты и музыканты. И показывать его раз в неделю в музыкальном театре было бы сложно. Но если бы в Казани появился музыкальный театр со стационарной труппой, то это было бы проще реализовать. А театр им. Джалиля делает свою работу — на сцене звучит классика, есть и современные постановки. Но чтобы полностью удовлетворить существующий запрос, конечно, нужен отдельный музыкальный театр.

«Алтын Казан» — очень сложный и масштабный проект, в котором участвуют многие приглашенные артисты и музыканты. И показывать его раз в неделю в музыкальном театре было бы сложно. Но если бы в Казани появился музыкальный театр со стационарной труппой, то это было бы проще реализовать

— Мюзикл «Алтын Казан» ставился в рамках фестиваля «Ветер перемен». Хотелось бы узнать ваше отношение к этому фестивалю, который был воспринят неоднозначно. Многие говорили, что современные аранжировки убивают татарский моң…

— Главной задачей фестиваля было растормошить нашу популярную музыку, поменять отношение к эстраде, показать, что есть живой звук, вкусные, стильные аранжировки. Да, где-то они более уместны, где-то менее. Музыка — такая вещь, у всех разный вкус, всем не угодишь. Но из 20-30 песен, которые ежегодно звучат на фестивале, каждый найдет хотя бы парочку, которые ему действительно понравились. С главной целью — растормошить — этот фестиваль справился.

Появилась потребность делать живые концерты, на это начали обращать больше внимания. Для меня лично фестиваль подготовил почву для моего мюзикла «Алтын Казан». Без «Ветра перемен» неизвестно, когда бы вообще состоялась эта премьера.

«Зачем переезжать из Татарстана? Здесь я чувствую себя нужным»

— Статус самого востребованного композитора Татарстана вас окрыляет или тяготит?

— Конечно, окрыляет в том плане, что многие мои идеи реализуются — хотя с теми или иными сложностями. Это для меня главный стимул, чтобы работать. И при этом есть ощущение, что нужно работать еще больше, чтобы соответствовать.

— Можно сказать, вы продвигаете татарскую культуру, но родились в Ульяновске, потом учились в Казани и, как вы сами говорили, творите везде. Все же родиной своей вы что ощущаете?

— Ульяновск — это родной город, где я родился и делал свои первые шаги, закончил школу. Это такая малая родина. Казань — это город, в котором я реализовался как композитор. Это мой дом.

Я, наверное, Казань называю не родиной, а своим домом. Это мой дом в прямом и переносном смысле слова. Я благодарен республике за поддержку. У меня часто спрашивают, почему я не уезжаю. Я отвечаю: «А зачем? Если я могу здесь заниматься любимым делом». Человек должен быть там, где он нужен. Здесь я чувствую себя нужным.

В масштабах мира, конечно, Россия — моя родина. И в Москве я чувствую себя комфортно, у меня там много друзей, коллег, проектов. На самом деле, для музыканта сцена — его родина. Там, где сцена, там он. Репетиционный зал, оркестр — вот это стихия музыканта.

— Вы называете сцену своей родиной. А что вы испытываете, когда из зала или из-за кулис слышите вашу музыку? Вы просто отпускаете ситуацию и наслаждаетесь моментом, наблюдаете за реакцией зрителей или как это происходит?

— Когда сочинение исполняется впервые, я, конечно, очень переживаю. Наблюдаю за музыкантами, смотрю на реакцию зрителей, моих близких. А когда сочинение уже состоялось и звучало много раз, я знаю, что я автор, но оно уже живет какой-то своей самостоятельной жизнью.

На самом деле, для музыканта сцена — его родина. Там, где сцена, там он. Репетиционный зал, оркестр — вот это стихия музыканта

«Я учусь у татарских классиков»

— Говоря о вашем творчестве, многие пишут о нем как новом направлении в татарской музыке. Подходит ли, на ваш взгляд, это определение и как бы вы сами охарактеризовали свой стиль?

— Честно говоря, мне сложно охарактеризовать свой стиль, потому что я постоянно экспериментирую. Конечно, есть какие-то тенденции в песенном, театральном, симфоническом творчестве. Но в целом любой композитор — это новый стиль. Любой человек, который делает что-то новое, пишет от себя, искренне, в любом случае создает новый стиль. В любом случае — сейчас новая эпоха. И я живу в другое время, чем татарские композиторы в 70—80-е годы прошлого века, естественно, у меня немного другой стиль.

— А все же на ваше творчество музыка классических татарских композиторов оказала сильное влияние? Кто вам ближе?

— Конечно, их творчество отражается на моем. Я учусь у них, изучаю, как и что они делали. Делаю то же самое, но по-своему.

Мне очень нравится песенное творчество Рустема Яхина тем, что оно, с одной стороны, очень народное, с другой — очень оригинальное. Он находил новые формы, я восхищаюсь, как он чувствовал слово, все это соединял в своей музыке. Мне очень нравится музыка Алмаза Монасыпова. Мне кажется, он удивительный композитор. Я вообще чувствую какую-то родственную связь с ним. Он, с одной стороны, симфонист, у него очень много сложной музыки, и при этом очень яркие песни. Он все это умело мог соединять. Мне близок Назиб Жиганов — своей масштабностью.

Лучше всего контакт у композитора со слушателями налаживается через песни, театральную музыку и киномузыку. Наверное, самый сильный — через киномузыку

«Кино — очень мощные врата для композитора, чтобы встретиться со слушателем»

— Есть ли какая-то стихия, в которой вы чувствуете себя комфортнее всего? Симфоническая музыка, песни, мюзиклы?

— Очень часто, когда ты долго работаешь в одном жанре, ты начинаешь скучать по другим. Если я очень долго пишу только песни, то начинаю скучать по инструментальной, симфонической музыке. И мне начинает становиться грустно в одних песнях, хочется делать что-то более масштабное. И наоборот, когда ты долго пишешь что-то очень сложное, хочется простой мелодической музыки.

— Вы сами говорите, что хотите, чтобы у каждого слушателя было что-то в творчестве Низамова, что ему ближе всего по душе. При этом вы очень активны в соцсетях. По прилетающему вам фидбэку наверняка можете отследить, что все же обычным слушателям ближе?

— Лучше всего контакт у композитора со слушателями налаживается через песни, театральную музыку и киномузыку. Наверное, самый сильный — через киномузыку. Я не так много писал музыки к кино, но даже эти немногочисленные опыты, которые у меня были, вызывали какой-то взрыв интереса. Люди пишут, слушают, спрашивают ноты. Кино — очень мощные врата для композитора, чтобы встретиться со слушателем.

«У нас с Эльмирой творческий и дружеский союз»

— А какие песни вызывают наибольший интерес? Наверняка совместное творчество с финалисткой шоу «Голос», заслуженной артисткой РТ Эльмирой Калимуллиной?

— Да, с Эльмирой совместных песен у нас достаточно много. Кроме того, Эльмира сама большая молодец. Я ведь только предоставляю материал, а развитием этой песни Эльмира сама занимается очень усиленно. Она их исполняет, придумывает клипы. Песню создает не только композитор и автор слов, а исполнитель тоже. Важно не только красиво спеть, но и хорошо продвинуть. Поэтому мои песни в исполнении Эльмиры, наверное, особо знамениты.

— У вас с Эльмирой давний творческий тандем. Вы ее воспринимаете как свою музу или это просто близкий вам по духу музыкант?

— Конечно, воспринимаю как музу. Но она не одна, у меня такие музы еще есть. Причем муза даже не в том смысле, что я планирую писать музыку для этого конкретного человека… Я так делаю довольно редко. Обычно я просто пишу музыку, а когда она родилась, я начинаю думать, кому она может подойти. К ней, к ней или даже к нему. Допустим, когда я предлагаю песню Эльмире и музыка начинает звучать, я понимаю, что она начинает чем-то дополняться, заполняться, иногда я что-то переделываю, додумываю. Естественно, когда я работаю с Алиной Шарипжановой, открываются какие-то свои миры, с Филюсом Кагировым — свои.

Я очень благодарен Эльмире, что мы в отношениях с ней позволяем себе быть такими, какие мы есть на самом деле

— То есть он тоже ваша муза?

— Он музык (смеется). Когда ты работаешь с такими исполнителями, это очень вдохновляет. Я очень люблю работать с ними в студии. Там происходит просто волшебный процесс. Кажется, они просто спели и все. А ведь мы это в студии все придумываем. Они все меня вдохновляют, поэтому их всех можно назвать моими музами (смеется).

Но в этом случае Эльмира, наверное, одна из самых ярких муз для меня.

— Только ленивый не называет вас с Эльмирой Калимуллиной мужем и женой. И как мне показалось, этот образ вы даже сами поддерживаете в соцсетях, комментируя посты друг друга словами «дорогая, дорогой», сердечками… Чтобы расставить точки над i, у вас с Эльмирой только творческий союз?

— Да, у нас творческий и дружеский союз. Я очень благодарен Эльмире, что мы в отношениях с ней позволяем себе быть такими, какие мы есть на самом деле. И в соцсетях мы общаемся так же, как общаемся в жизни. Мы действительно так и общаемся. Я очень рад, что у меня есть такой друг и муза, вместе с которой мы можем творить.

«Сотрудничество со Сладковским стало трамплином в моей карьере»

— Как вы оцениваете вклад Александра Сладковского и Симфонического оркестра Татарстана в свое становление как композитора? Как-то в интервью маэстро, с одной стороны, хвалил вас, выделял сочинение «Небесное движение», которое играл с оркестром в Монте-Карло, с другой — сетовал, что среди татарстанских композиторов нет такого, который мог бы написать настоящий бис для оркестра, как, например, коронка ГСО РТ «Стан Тамерлана» Александра Чайковского…

— Он так говорил, видимо, потому, что такого биса действительно пока нет. Если бы он был, он бы так не сказал.

Я лично очень благодарен Александру Витальевичу. Композитор без дирижера, оркестра никогда не сможет выйти на уровень большой симфонической музыки. Нельзя писать такую музыку в стол, не исполняя ее с симфоническим оркестром. У всех великих композиторов, которые писали большую симфоническую музыку, были тандемы с дирижерами. Так что для меня это колоссальный опыт работы с оркестром и дирижером.

После того, как Сладковский со своим оркестром начал исполнять мои сочинения в залах Москвы, Татарстана, Монако, я сразу же почувствовал к себе внимание не просто как к начинающему и талантливому, а действительно серьезному композитору. Меня многие узнали после этого, зауважали. Так что сотрудничество со Сладковским стало трамплином для меня. В том числе когда я подавал документы на премию президента РФ, необходимо было предоставить перечень работ, которые я выполнил, различные видеозаписи. И я представил несколько исполнений моих произведений оркестром Сладковского. Если бы я просто написал эту музыку, а оркестр Сладковского ее не исполнил, кто бы это услышал? Поэтому я очень ему благодарен, что мы встретились в тот период. И до сих пор мы с ним общаемся. После объявления лауреатов премии он меня поздравил.

— Произведения, которые исполнялись ГСО РТ, писались по заказу Сладковского?

— Не все. Что-то было написано до знакомства с ним. А что-то я писал специально для оркестра.

После того, как Сладковский со своим оркестром начал исполнять мои сочинения в залах Москвы, Татарстана, Монако, я сразу же почувствовал к себе внимание не просто как к начинающему и талантливому, а действительно серьезному композитору

«Несколько месяцев я ничего не мог написать»

— Существует ли у вас страх, что вот вы завтра встанете, ваш дар сочинять исчезнет и вы не сможете больше писать музыку? Задумываетесь ли вы, если это произойдет, чем еще вы могли бы заняться?

— Я об этом задумываюсь чуть ли не с 16 лет. У меня даже был такой период, какой вы описали сейчас, в возрасте 18 лет. Несколько месяцев я ничего не мог написать. Я думал: «Ну все, вот и приехали». Потом педагог дал мне задание и сказал, что ждет его от меня уже на следующей неделе. И как-то я расписался, и все вошло в свою череду. И в этот момент я понял, что надо просто работать. А дальше — делай что должен, и будь что будет.

А если думать о том, чем я мог бы еще заниматься… Я сейчас преподаю на кафедре композиции в Казанской консерватории. Мне кажется, я умею учить и объяснять. И преподавательская деятельность мне не против шерсти. Это мое. Единственное, сейчас я стараюсь найти баланс между творчеством и педагогикой, чтобы одно другому не мешало.

— Мне кажется, что вы — романтик. Вы верите, что музыка может менять людей к лучшему в современных достаточно жестких реалиях…

— Конечно, искренне верю. Музыка всегда была с человеком. На самом деле, человек не сильно изменился с тех пор, как появилась музыка, искусство в целом. Да, мы одеваемся по-другому, у нас есть гаджеты, интернет, бешеный темп жизни. Но мы как влюблялись, так и влюбляемся, как расстраивались, так и расстраиваемся, как плакали, так и плачем. Мы все равно люди. Я даже, наоборот, еще больше убеждаюсь, что для людей живой звук стал чем-то очень самоценным. Об этом пишут мне люди, они спрашивают ноты, минусовки, записи, где можно услышать мои сочинения. Даже журналистам, которые меня снимают, я обычно играю, и они говорят: «Боже, как это интересно. А так еще разве бывает?» Каждый раз это живая реакция.

— Что вы сами любите слушать? Queen до сих пор любите?

— Да, люблю. Недавно я купил проигрыватель для виниловых пластинок и стараюсь слушать музыку на нем. Недавно я купил «Времена года» Вивальди, Эллу Фицджеральд, у меня есть пластинка с «Щелкунчиком» Чайковского. Это музыка, которую я хорошо знаю с детства. Но сейчас я будто заново с ней знакомлюсь. Сам ритуал мне очень нравится — выбрать и поставить пластинку.

На самом деле, человек не сильно изменился с тех пор, как появилась музыка, искусство в целом. Да, мы одеваемся по-другому, у нас есть гаджеты, интернет, бешеный темп жизни. Но мы как влюблялись, так и влюбляемся, как расстраивались, так и расстраиваемся, как плакали, так и плачем. Мы все равно люди

— У вас можно интервью брать практически каждую неделю, потому что все время что-то происходит. Какие у вас ближайшие наиболее грандиозные и масштабные планы? Пока у вас есть номинации на «Золотую маску», но самой премии пока нет. Есть серьезные замашки?

— О «Маске» как таковой я не думаю. Я думаю о том, что надо сделать что-то интересное в театре.

Сейчас я работаю над музыкой к взрослому спектаклю «Голод» для театра кукол «Экият». 18 сентября в Москве у меня планируется творческий вечер в «Зарядье». Там будет и общение со слушателями, и исполнение моих сочинений камерным оркестром. А над остальным пока работаю, чтобы что-то интересное появилось.

— Что для вас музыка?

— Это жизнь, конечно.