Сергей Алексашенко: «Я пока не вижу сценария, что доллар может стоить 150 или 200 рублей»

«Никаких радикальных изменений в жизни американцев не произойдет»

М. Майерс: Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». И наш гость — экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте.

С. Алексашенко: Добрый вечер, Маша. Добрый вечер, слушатели, зрители.

М. Майерс: У нас на «Ютьюбе» трансляция, в «Яндекс.Эфире» трансляция. Открылись избирательные участки в Америке. Какой ваш прогноз?

С. Алексашенко: Маш, вы знаете, мой честный прогноз — 50 на 50. Никто не может предсказать. Несмотря на то, что и специалисты по опросам общественного мнения в Америке говорят, что вероятность победы Байдена существенно выше — 9 к 1. И, судя по всему, финансовые рынки ставят как катализатор на победу Байдена. Но, тем не менее, я далек от мысли считать, что все предрешено. Что результат уже известен и что можно поздравлять демократов с тем, что они переедут 20 января в Белый дом. Мне кажется все-таки, что ковид с его своей своеобразностью изменил сложившуюся матрицу, поведение американского избирателя, и нас ожидает много неожиданностей. Потому что мы не знаем, насколько серьезно голосование по почте, досрочное голосование, потому что, по статистике, уже почти 100 миллионов американцев проголосовали либо досрочно, либо по почте. В 2016 году проголосовало всего 135 миллионов человек. То есть практически 70% тех, кто голосовал на прошлых выборах, — уже проголосовали. Мы не знаем, насколько оказывает влияние на избирателей та энергетика, с которой Трамп мечется по стране. В основном по северо-восточным и южным штатам, пытаясь в последний момент сагитировать своих сторонников прийти и проголосовать в день голосования. И, самое главное, что не только для будущего Америки, для того, как развернется или не развернется ситуация, куда она пойдет, важны не только президентские выборы, но и результаты выборов в Сенат. А здесь уровень непредсказуемости еще выше. Поэтому для сторонников сохранения статус-кво, кто хочет, чтобы ничего не изменилось, — лучший результат, когда президентские выборы выиграет одна партия, а большинство в Сенате удержит другая партия. Это означает, что никаких радикальных изменений в жизни американцев не произойдет.

М. Майерс: То есть сохранится политическая конкуренция в том виде, в котором к ней привыкли американцы?

Богатые американцы внутренне уже готовы к тому, что Байден очень даже может выиграть

С. Алексашенко: Сохранится политическая конкуренция и сохранится противостояние двух партий, и сохранится то, что могут проходить только те решения, которые устраивают обе стороны. То есть такой, что называется, судьбоносный консенсус приходится достигать каждый раз.

М. Майерс: А что вы видите на рынках? Ведь американский рынок растет в преддверии выборов.

С. Алексашенко: Маш, нет, он не совсем растет. И есть специальные индексы, такое предсказание, что если в течение квартала, который заканчивается 31 октября, вот с 1 июля по 31 октября, американские фондовые рынки упали, то в семи из восьми случаев тот президент, который находится в Белом доме, — он не переизбирается. Ну или партия проигрывает. Рынки упали. По сравнению с 1 июля 31 октября рынки были ниже. Но опять это говорит только о вероятности. Потому что вероятность того, что президент удержит свое кресло, тоже существует, и она отнюдь не нулевая. Поэтому, в принципе, рынки начали снижаться. Они пока перестали расти и, судя по тому, что говорят игроки, все как-то уже внутренне смирились с победой Байдена. Выстроилась большая очередь в юридические конторы для тех, кто может решать проблемы передачи наследства. Потому что все ожидают, что приход Байдена в Белый дом, демократов в Сенат может привести к тому, что в первую очередь будет отменен этот высокий уровень необлагаемого перехода наследства. Сейчас он 23 миллиона. И, соответственно, будут подняты налоги на доход от капитала. На прирост капитала. Который примерно в два раза ниже, чем ставка подоходного налога. То есть это то, что бьет по наиболее обеспеченным, наиболее богатой части американцев. И эти люди уже начали реализовывать различные финансовые и юридические схемы. Подстраховывая себя на случай победы Байдена. Это тоже индикатор, то есть во что люди верят — то и происходит. И вот богатые американцы внутренне уже готовы к тому, что Байден очень даже может выиграть.

М. Майерс: Давайте чуть позже экономические программы, если время будет, конкретнее обсудим. Почему рубль так отреагировал и почему он так сильно провалился, вчера больше 80 он упал? Как взаимодействует здесь с российским рынком американская история?

С. Алексашенко: Я очень часто говорил фразу, что «одновременно» не означает «потому что». И то, что российский рубль просел, ну, в общем, совершенно не означает, что это произошло под влиянием политической определенности американских финансовых рынков. Главный фактор, который движет российским рублем, — безусловно, цена на нефть. Она хорошо просела последние дни. Последнюю неделю из-за того, что резко ускорилось распространение эпидемии COVID-19. То есть пандемия она привела к тому, что европейские страны одна за одной начали вводить полные или неполные ограничения, которые, безусловно, будут снижать экономическую активность. И снижать спрос на первичные ресурсы, в первую очередь на нефть, на автомобильное топливо. На авиационные перевозки. И падение цены на нефть всегда приводит к падению рубля. Это не политический, это экономический закон. И он не является ни для кого секретом. Поэтому не надо искать пятак под фонарем, все гораздо прозрачнее.

Главный фактор, который движет российским рублем, — безусловно, цена на нефть

«Победа Трампа мало что поменяет в экономической политике»

М. Майерс: А как вы относитесь к той точке зрения, что худшим для доллара будет сценарий, когда демократы будут контролировать и Сенат, и Конгресс, и Белый дом. Потому что чем стабильнее американская политическая система, тем хуже для доллара. Чем не стабильнее — тем лучше. Это так?

С. Алексашенко: Нет. Я не думаю, что есть вот такая прямая связь. Мне кажется, что вообще отдельный вопрос, что значит лучше для доллара, хуже для доллара. Многие американские экономисты, в том числе и представители ФРС, ЦБ Америки и Минфина считают, что доллар сегодня переоценен, что он слишком дорогой. И что неплохо было бы по отношению к другим валютам немножко девальвироваться. Процентов на 10, может быть на 15. Поэтому для нас, для россиян, девальвация рубля — это плохо. Для руководителей американской финансовой системы девальвация доллара — это хорошо. Поэтому что есть хорошо, что есть плохо — не настолько очевидно.

Мне кажется, победа Трампа, давайте начнем с него, раз мы про экономику говорим, она мало что поменяет в экономической политике. Потому что все-таки экономическая политика — это в большей степени управление ФРС, это управление Министерством финансов. Это контроль за бюджетными расходами. Это регулирование, регуляторная деятельность других американских ведомств. И здесь, собственно говоря, будет продолжение того курса, который был 4 года. И, соответственно, при условии, что вакцина от вируса появится и что она сыграет свою роль, скажем так, на протяжении 21-го года, и экономическая активность в значительной степени восстановится до докризисного уровня, все будут ожидать того, что экономика Америки опять будет расти темпами 2,5—3%, что для нее считается очень хорошим. И, соответственно, доллар в этом сценарии, скорее всего, останется сильным, притом что демократы, опять мы уже сценарии рассматриваем, будут по-прежнему контролировать палату представителей и блокировать, а собственно говоря, это ключевой орган для любого бюджетного законодательства, соответственно, будет очень тяжело республиканцам пробивать какие-либо дополнительные фискальные программы. По крайней мере, практически 4 месяца до выборов так и не смогли они договориться, на что нужно потратить дополнительные деньги. Хотя в принципе все согласны с тем, что бюджетные расходы сейчас американской экономике необходимы.

Соответственно, если приходит Джо Байден и если демократы получают большинство в Сенате, то, соответственно, все ожидают повышения налогов, мощного такого фискального стимула. Я даже встречал оценки до 5 триллионов долларов. Совершенно колоссальная сумма. На сегодня пакет демократов, который они предлагали Трампу, составлял 3 триллиона. Соответственно, практически его удвоение. И это меньше, чем триллион долларов, 800 миллиардов — то, что было в пакете президента Обамы в январе—феврале 2009 года. То есть масштаб аппетитов демократов бюджета, конечно, превышает все фантазии, которые могут быть у людей. Это означает, что в этом сценарии, конечно, федеральный резерв, я не очень понимаю, куда смягчать еще больше политику, но, видимо, он будет скупать госбумаги еще больше и больше. И в принципе, это, наверное, будет приводить к девальвации доллара. Но вряд ли это поможет американской экономике сильно и быстро начать расти.

М. Майерс: Есть конкретные положения в программах Трампа и Байдена в экономической части. Давайте я их назову, а вы прокомментируете. Что, на ваш взгляд, разумно, что нет. И в чью пользу. Экономическая часть у Дональда Трампа: продлить действие реформы, снижающей налоги на прибыль компаний.

С. Алексашенко: Маш, хотите, чтобы я шаг за шагом…

М. Майерс: Тут на самом деле их всего три, не так много.

С. Алексашенко: Я считаю, что для американской экономики это правильно. И это укладывается в ту версию, о которой я говорил. Что это не приведет к каким-то серьезным изменениям в экономике.

М. Майерс: Но при этом мы понимаем, что Трамп продолжает поддерживать бизнес таким образом.

При нем к февралю 20-го года безработица упала до 3,5%, чего не было в американской истории очень давно. То есть американская экономика создавала новые рабочие места

С. Алексашенко: Да, конечно. Трамп — это президент, который благоприятен американскому бизнесу.

М. Майерс: Это любопытно: ввести дополнительные налоговые послабления, чтобы вернуть американское производство из-за рубежа в США. Это утопия или реальность, на ваш взгляд?

С. Алексашенко: Трамп же давно, в первой своей избирательной кампании, придя в Белый дом, говорил о том, что его главной задачей является возвращение производства, создание рабочих мест в Америке.

М. Майерс: И?

С. Алексашенко: Маш, ему это удалось. Потому что при нем к февралю 20-го года безработица упала до 3,5%, чего не было в американской истории очень давно. То есть американская экономика создавала новые рабочие места. Может быть, это не фабрики «Эппл» возникали, может быть, это не фабрики «Дженерал моторс» или какие-то еще, тем не менее рабочие места в Америке создавались. Насколько я понимаю, эта проблема возврата капиталов, которые крупнейшие американские компании хранили за границей, в значительной степени не решена. По крайней мере сейчас эту тему никто не обсуждает. Поэтому я готов предположить, что он будет какие-то новые стимулы предлагать в надежде на то, что бизнес-активность американских компаний, корпораций поможет выходить быстрее из кризиса, связанного с пандемией.

М. Майерс: Либерализовать меры регулирования для бизнеса, в том числе в энергетическом секторе.

С. Алексашенко: Буквально с первого дня прихода в Белый дом он начал отменять нормативные акты, которые вводили дополнительное бюрократическое давление на бизнес. Это продолжалось 3,5, почти 4 года, не сомневаюсь, что это…

Я готов предположить, что он будет какие-то новые стимулы предлагать в надежде на то, что бизнес-активность американских компаний, корпораций поможет выходить быстрее из кризиса, связанного с пандемией

«И нефтяники, и газовики — тот самый электорат Трампа, поддержки которого он ищет»

М. Майерс: А именно по энергетическому сектору, как вам кажется, ему удалось спасти сланец как бизнес?

С. Алексашенко: При Трампе Америка увеличила добычу нефти и газа и вышла на первое место в мире уверенно. И практически лидировала, опережала и Россию, и Саудовскую Аравию по добыче и нефти, и газа. И достаточно быстро все это сделала. Конечно, дерегулирование, которое ввел Трамп, способствовало этому. Многие эксперты в энергетической отрасли сомневаются, что Америка сможет повторить, американский энергетический сектор сможет повторить такой рывок еще раз. Но то, что Трамп будет пытаться это сделать, — да, конечно. Потому что и нефтяники, и газовики — тот самый электорат Трампа, поддержки которого он ищет. И для которого он заявляет о своих позициях.

М. Майерс: Создать 10 миллионов рабочих мест в первые 10 месяцев нового президентского срока. Это укладывается в первый пункт, но Трамп обещает рывок. Это такой электоральный популизм, наверное, экономический.

С. Алексашенко: Это примерно как Путин обещал создать 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест. Обещать можно что угодно. Но это не зависит только от него. От Трампа в данном случае. Он может предпринимать какие-то действия, но скорость восстановления американской экономики в гораздо большей степени зависит от успеха вакцины, нежели чем от экономической политики любого президента, который будет в Белом доме.

М. Майерс: Теперь давайте у Байдена посмотрим, что в программе. Повысить налоги на домохозяйства с годовым доходом выше 400 тысяч долларов. В год, наверное. И на доходы корпораций. Трамп, который за бизнес, и Байден, который более социально ориентирован.

С. Алексашенко: Байден, который за повышение налогов, который считает, что государство тратит деньги более эффективно, чем люди, население и чем компании. Я с этой позицией не согласен. Я считаю, что государство что в России, что в Америке, что в Украине, что в Монголии тратит деньги гораздо менее эффективно, чем частный бизнес, чем обычные граждане. Но это позиция демократов, потому что слишком много расходных обещаний и деньги откуда-то нужно брать.

М. Майерс: Дальше: поднять уровень минимальной зарплаты до 15 долларов в час.

Вопрос, насколько это реализуемо, — это вполне реализуемая мера. Но подчеркну, для низовой американской экономики, которая самая простая, примитивная, где очень большая занятость, в том числе с низкими зарплатами, это будет серьезным ударом

С. Алексашенко: Это традиционный лозунг демократов. В принципе, во многих штатах это уже сделано. «Эппл» давно на это перешел. Установил планку. Наверное, это будет сделано. Я не думаю, что это всерьез приведет к тому, что американская экономика ускорится. Но сильное давление для малого частного бизнеса. Где единицы рабочих мест, пять-семь работников. Для супермалого бизнеса это будет большой проблемой. Для крупного бизнеса, конечно, не будет никакой проблемой.

М. Майерс: То есть это звучит как экономический популизм социального толка. Я имею в виду, что на фоне «давайте увеличивать налоги» и что Байден вообще предполагает жизнь бизнеса усложнить. Насколько это все звучит реалистично, на ваш взгляд?

С. Алексашенко: Маш, демократы всегда говорят, позиция демократов, демократической партии и при президенте Обаме и во времена выборов 2000 года и вообще традиционно сводится к тому, что государство должно тратить больше, в том числе на социальные, инфраструктурные программы. И когда нужно тратить больше, нужно собирать больше налогов. Вопрос: сможет ли Байден реализовать эту меру. Ну конечно, сможет, если демократы возьмут под контроль Белый дом, Сенат и сохранят контроль над палатой представителей. Их ничто не остановит. Поэтому вопрос, насколько это реализуемо — это вполне реализуемая мера. Но, подчеркну, для низовой американской экономики, которая самая простая, примитивная, где очень большая занятость, в том числе с низкими зарплатами, это будет серьезным ударом.

М. Майерс: Елена пишет в чате: «Восемь минималка получается, 15 долларов в час — это 100 долларов за 8-часовой рабочий день». Да, Лена, завидуйте. Я даже не знаю, что вам остается.

С. Алексашенко: Нет, Маш. Зависть, конечно, чувство скверное, но просто дальше вы должны посчитать, сколько американцы платят за аренду жилья, что как доля бюджета в разы превышает то, что платят россияне. Это платежи за медицинскую страховку, что тоже в разы превышает то, что платят россияне. И на самом деле я когда-то делал оценочные расчеты, как ни странно звучит, притом что в России средняя зарплата, если верить Росстату, сейчас 47 или 48 тысяч рублей. Это 600 долларов, наверное. А в Америке средняя зарплата 3200. Вот если все привести с учетом налогов на средних американцев. Но, вообще говоря, на то, что называется повседневная жизнь, то есть одежда, еда, кафе, рестораны, в принципе, россияне и американцы тратят, — чуть-чуть россияне тратят меньше. Не сильно большая разница.

М. Майерс: Но правильно я понимаю, тогда нам необходимо сравнивать по паритету покупательной способности? Или по индексу бигмака, условно говоря.

На то, что называется повседневная жизнь, то есть одежда, еда, кафе, рестораны, в принципе, россияне и американцы тратят, — чуть-чуть россияне тратят меньше. Не сильно большая разница.

С. Алексашенко: Это правильно. Конечно, по паритету покупательной способности. Но когда вы все вычитаете, если идти методом, который предложила наша слушательница, получаете 100 долларов в день, 20 рабочих дней — получается 2000 долларов. Но надо понимать, что почасовая зарплата для людей, которые не полный день работают: вот вы получаете 2000 долларов, из них 400 долларов, а то и 500—600 платите за аренду жилья. Раз — остается 1400. Еще 400 долларов вы платите за медицинскую страховку. Раз — у вас остается 1000. И, собственно говоря, дальше получается, что на самом деле разрыв не то что в 4 раза или 6 раз. Даже без применения всякого паритета покупательной способности. Даже в номинальных долларах получается разрыв не очень большой.

«В России решение одного человека трансформируется в «одобрямс» всех уровней власти»

М. Майерс: Еще из Байдена. Выделить полтора триллиона в течение 10 лет для обновления инфраструктуры. Я не очень понимаю — в государственном смысле, то есть в целом?

С. Алексашенко: Инфраструктура — это в первую очередь автомобильные дороги, мосты, аэропорты. На самом деле, надо сказать, что здесь у Трампа в его программе первого президентского срока был большой инфраструктурный план, по-моему, составлял сначала 1, а потом 2 триллиона долларов. Но они так и не смогли договориться с демократами, как это поделить между штатами, между программами. Идея хорошая, она поддерживается и Трампом, и Байденом. Но вот дьявол в деталях. Договориться не смогли.

М. Майерс: Но это же наши нацпроекты. Фактически российская калька. Нет?

С. Алексашенко: Это смотря, что чьей калькой является. Потому что если вы возьмете новый курс Рузвельта, то советские пятилетние планы стали его калькой. И дальше нацпроекты — калька с пятилетних планов. Они мало чем отличаются. Но просто нужно понимать, что в России решение одного человека или желание одного человека трансформируется в «одобрямс» всех уровней власти и всех ветвей власти. В Америке по этим программам, на которые, в принципе, все согласны, что нужно вкладывать деньги в дороги, в водохранилища, в мосты, в дамбы, тоннели, да, нужны электрические сети, Интернет, оптические каналы связи, договориться, как поделить это все дело между штатами, где у всех разные интересы, — вот нет такого у них человека. Им не повезло. У них нет Путина.

М. Майерс: Не хватает Путина в Америке. Договорились мы до этого. И вот экономические обещания Байдена, тут осталось всего два. Принять меры по возвращению рабочих мест в США. Без уточнения, что именно.

С. Алексашенко: Можем констатировать, что разница между двумя кандидатами в этом вопросе отсутствует.

М. Майерс: Это правда. И усилить влияние профсоюзов, и побудить рабочих присоединяться к профсоюзным организациям.

Договориться, как поделить это все дело между штатами, где у всех разные интересы, — вот нет такого у них человека. Им не повезло. У них нет Путина

С. Алексашенко: Мне смешно слышать, потому что экономика XXI века не предусматривает такого большого объединения людей, крупных компаний. Фрилансеры, удаленная работа. И вот такой почвы для коллективного договора, коллективных действий, коллективных интересов очень и очень мало. Мне кажется, что профсоюзное движение как-то с экономикой XXI века не сильно сочетается. Поэтому для меня это немножко смешно слышать. Но имеет право. Профсоюзы — это опора демократов. И было бы странно, если бы демократический кандидат говорил, что я за то, чтобы роль профсоюзов в Америке исчезла.

М. Майерс: Понятно. Еще точка, по которой кандидаты схожи. Это по ковиду. Трамп говорит о том, что нельзя допускать закрытие экономики. А Байден — что нужно начать открывать предприятия с условием соблюдения всех санитарных мер. Насколько, скажем так, адекватны заявления американских политиков на фоне того, что происходит в США?

С. Алексашенко: Маш, я уже говорил и могу только повторить: мне кажется, что, конечно, в хорошем смысле федеративное устройство Америки, столкнувшись с такой проблемой, как эпидемия, пандемия, оказалось нежизнеспособным, неработоспособным. Особенно с учетом очень жесткой поляризации демократов и республиканцев, которые не могут найти общий язык даже по важнейшим проблемам. Тем более в предвыборный год, когда нужно идти на выборы. И мне кажется, что от того, что будет делать один или другой президент, уже мало что зависит. Потому что вообще, если Байден побеждает, то он в Белый дом въезжает только 20 января. То есть до этого еще 3,5 месяца ждать. 2,5 месяца. И, естественно, пока он назначит своего секретаря по здравоохранению — понятно, что даже самые хорошие планы не успеют реализоваться. И все надежды и республиканцев и демократов связаны с тем, что вакцина все-таки будет одобрена в ближайшее время и уже в конце этого года начнет поступать в американские штаты.

В принципе, уже тратятся огромное деньги на создание инфраструктуры для распространения вакцины, для сохранения вакцины. Потому что нужно хранить при минус 94 по Фаренгейту, фактически в изолированных сейфах, набитых сухим льдом. Поэтому можно сейчас что угодно, но мне кажется, что с точки зрения ковида, конечно, лозунг правильный, что нужно стремиться не закрывать экономику. Я думаю, что и Владимир Путин с радостью поддержит этот лозунг. Он выступает в поддержку. Но просто не закрывать экономику — вы не решаете проблему эпидемии. Поэтому какие-то ограничения должны быть. Какое-то перераспределение бюджетных денег в пользу наиболее пострадавших или страдающих штатов, регионов, областей должно происходить. Перераспределение медицинских ресурсов, врачей тоже, наверное, должно происходить. И вот от того, насколько сможет справиться та или иная команда с этим вопросом, что-то зависит. Но, повторюсь, главное — вакцина. А это уже не зависит ни от Трампа, ни от Байдена, ни от результатов голосования.

М. Майерс: Это ваше утверждение можно экстраполировать на весь мир? Что в России то же самое, на Украине. Где по новостям просто катастрофа разворачивается, связанная с коронавирусом. По крайней мере, я видела заголовки. Не в Америке катастрофа, хотя мы видим цифры, не в России катастрофа, а катастрофа в Киеве.

Я не думаю, что какая-то страна может выжить вообще без применения вакцины. И сохранить здоровье нации, жизни людей

С. Алексашенко: Я бы не сказал, что уж совсем катастрофа. Потому что катастрофа реально то, что мы видели в марте—апреле в Италии. Когда в отдельных городах фактически все больницы были переполнены, люди умирали десятками даже в маленьких городах. Конечно, ситуация тяжелая складывается и в Украине, в России. И в Америке. Я не знаю, относительно легкая ситуация — страны, как правило, азиатские. Южная Корея, Япония, Тайвань, Сингапур. Страны, которые могут контролировать, или правительства могут контролировать, или у населения достаточно много тормозов в голове, которые включают их своевременно и правильно. Но, в принципе, вакцина едина для всех, и я не думаю, что какая-то страна может выжить вообще без применения вакцины. И сохранить здоровье нации, жизни людей, не прибегая к вакцине. Вообще, предположим, Япония выбирает курс: мы против вакцинации населения вообще. Ну, наверное, курс такой выбрать можно, но я не уверен, что это пойдет на пользу стране.

«Я пока не вижу сценария, что доллар может стоить 150 или 200 рублей»

М. Майерс: Вопросы из Сети я почитаю: «Сергей Александрович, на ваш взгляд как экономиста, кто больший популист: Байден или Трамп? И возможна ли вообще политика без экономического популизма?"

С. Алексашенко: Они оба хорошие популисты. И я бы сказал, что, если мерить в деньгах, то Байден гораздо больший популист. Но если мерить пассионарностью и умением привлекать сторонников и умением зажигать публику в поддержку своих идей — то, конечно, Трамп даст ему сто очков вперед. И гораздо более быстро его идеи, лозунги достигают мозгов избирателей. Поэтому вообще, мне кажется, что любой политик, который идет на выборы — он без здоровой доли популизма не имеет шансов победить. Но популизм в конечном итоге — это умение слышать голос избирателя, умение понимать, что ему нужно. Умение понимать его проблемы, заботы. И предложить какое-то решение, причем на достаточно простом языке, который избирателю будет понятен. И вот популизм это, наверное, все-таки обязательная часть любого политического успеха.

М. Майерс: Беке спрашивает: «Сергей, а к чему приведет обесценивание российского рубля? некоторые страны сами девальвируют свои валюты».

С. Алексашенко: Девальвация российского рубля не приведет ни к какой катастрофе. Девальвация рубля приведет только к тому, что уровень цен поднимется, а уровень населения упадет. Еще сильнее.

М. Майерс: То есть инфляция.

С. Алексашенко: Инфляция. Давайте все-таки говорить: падение жизненного уровня. Это, наверное, более правильно. Потому что в конечном итоге инфляция приводит к тому, что реальное потребление населения меньше становится. Но это есть падение уровня жизни. В принципе, ничего страшного. Мы же понимаем, что это падение будет, ну давайте цинично говорить как любые политики: падение жизненного уровня на 5 или даже 10% не является катастрофой. Вот если падение на 50%, на 70% — наверное, можно говорить о какой-то национальной катастрофе. А так, посмотреть отчет Росстата — так и получается, что за три квартала этого года реальное потребление населения снизилось больше, чем на 10%.

М. Майерс: Я видела какие-то цифры на РБК, по-моему, что расходы сократились на 34%, то есть на треть. Это солидная история.

Кстати, в 90-е годы тоже из-за девальвации, из-за инфляции особенно на демонстрации не выходили

С. Алексашенко: Да, собственно говоря, реальное потребление населения за три квартала этого года по сравнению с 2019 годом сократилось больше, чем на 10%. Это катастрофа?

М. Майерс: Для среднего класса — нет. Для американского среднего класса или швейцарского — нет. А для тех, кто живет за чертой бедности, может, и катастрофа.

С. Алексашенко: Маш, я понимаю, что всегда можно найти конкретного человека, для которого любое изменение, даже, знаете, рубль укрепился, а у него закончились деньги. И можно сказать, что укрепление рубля стало причиной его обнищания. Мы все-таки говорим сейчас в целом для страны. У нас же вопрос был: к чему приведет обесценение российского рубля. В целом для населения приведет к падению жизненного уровня. Но оно не будет настолько сильным, потому что я пока не вижу сценария, что доллар может стоить 150 или 200 рублей. Это что-то такое запредельное, что возможно в случае каких-то супержестких финансовых санкций против России. Я даже не очень понимаю, с низкими ценами на нефть это может быть как-то связано или нет.

М. Майерс: Вы говорите 150—200, вдвое, чем сейчас. Когда был доллар по 30, а потом грохнулся на 60, у вас были такие прогнозы? То есть ожидаемо было для вас?

С. Алексашенко: Да. Он же упал не мгновенно. Быстро, но опять это не привело ни к остановке экономики, ни к тому, что люди вышли на забастовку или митинги говорить, что нам нечего есть, Путин, накорми, Путин, раздай нам хлеба, не дай нам умереть с голоду.

М. Майерс: Но не 90-е.

С. Алексашенко: Кстати, в 90-е годы тоже из-за девальвации, из-за инфляции особенно на демонстрации не выходили.

М. Майерс: Есть еще вопрос: как отражаются на экономике война, террористические акты и напряженная ситуация в политических кругах. Про политические круги давайте оставим в стороне. Потому что мне кажется, мы много говорили сегодня об этом. Теракты — европейский сценарий. Война — это карабахский сценарий.

Пока то же самое, как и в России, нельзя сказать, что турецкое население активно выступает против экономической политики Эрдогана. Все, что происходит там с турецкой лирой, турецким финансовым рынком, — результат авторитарного контроля над ЦБ и Минфином

С. Алексашенко: Естественно, плохо. И война на территории твоей страны, будь то Карабах, Украина, будь то Руанда или Уганда — это всегда плохо. Потому что война приводит к тому, что разрушаются сложившиеся экономические связи. Наиболее дееспособная часть, трудоспособная часть населения идет воевать вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным на рабочих местах. Ресурсы государства перенаправляются в военную сферу вместо больниц, школ, дорог и так далее.

М. Майерс: Это понятно. Но это общие слова. У меня конкретный вопрос. Мы с коллегой Бунтманом перед программой «Особое мнение» обсуждали историю с лирой турецкой, которая была. Я просто тесно была связана с Турцией, жила там какое-то время, я помню 27 за лиру. Сейчас лира стоит 9 рублей, 9,5. При этом Эрдоган практически, можно сказать, воюет или находится в напряженных военных отношениях на три страны — Ливия, Сирия и Карабах. Можно ли говорить о том, что, когда у Эрдогана деньги закончатся, турецкий напор как-то поуменьшится? Есть прямая корреляция между экономикой и войной?

С. Алексашенко: Мне кажется, что нет. Потому что у Эрдогана прямо противоположная логика и причинно-следственные связи. Маленькая победоносная война позволяет закрыть глаза на любые экономические проблемы. И на любые экономические сложности.

М. Майерс: Но есть предел этой логике?

С. Алексашенко: Предел этому — терпение населения. Да, это неготовность населения жить в той экономической ситуации, с тем темпом девальвации национальной валюты, с тем темпом инфляции, которая предлагается турецкими властями. Пока то же самое, как и в России: нельзя сказать, что турецкое население активно выступает против экономической политики Эрдогана. Все, что происходит там с турецкой лирой, турецким финансовым рынком, — результат авторитарного контроля над ЦБ и Минфином. Когда Эрдоган фактически приказывает эмитировать для покрытия бюджетного дефицита.

М. Майерс: У нас время закончилось, к сожалению.

С. Алексашенко: Вот так.

М. Майерс: Вот так. Экономист Сергей Алексашенко. Мы в следующий раз обязательно продолжим.