ДТП с участием Казанской иконы Божией Матери — чудо на Малой Проломной

За 5 лет до похищения иконы

Казанская икона Божией Матери, явленная в 1579 году, была главной православной святыней Казани больше трех веков. Ее похищение в летнюю ночь на Петров день 1904 года повергло в шок всю Россию. Но за 5 лет до исчезновения образа произошло событие, которое, при желании, можно интерпретировать как грозное предзнаменование.

2 апреля 1899 года карета с явленным Казанским образом отправилась для совершения молебна в дом больного человека, но в какой-то момент лошади понесли. На полной скорости карета промчалась по людным улицам и торговым площадям. Тогда явленный образ остался невредимым и никто не пострадал, но произошедшее напугало многих казанцев. Державший икону в неуправляемой карете священник Михаил Нефедьев, составил об этом событии подробный отчет, который опубликовали в «Известиях по Казанской епархии». Этот текст является ценным источником о том, какой была Казань на рубеже XIX и ХХ веков.

Проследуем за рассказом очевидца, дополняя картину другими источниками.

«В городе замечается обычное весеннее оживление»

Была пятница предпоследней недели Великого поста. Еще одна постная неделя, а потом Страстная седмица, и уже Пасха. А вечер этой пятницы и ближайшая суббота — особый день, который называется Похвала Пресвятой Богородицы. В этот день поют Великий Акафист Богородице, ставший прототипом целого жанра церковной гимнографии. Вечером совершать Похвалу Богородице в Казанском Богородицком монастыре перед чудотворным образом должен был сам архиепископ Казанский и Свияжский Арсений (Брянцев).

Мусульманская часть Казани жила по своему распорядку и дожидалась Курбан-байрама, который в этом году тоже приходился на апрель. Помимо дел религиозных, всех казанцев касались сезонные заботы и неудобства.

«Весна быстро подвигается вперед: в самом городе снегу уже почти нет, на некоторых улицах нет и грязи — вся успела уже подсохнуть, зато другие представляют из себя целые моря и реки с навозными кучами вместо берегов. В городе замечается обычное весеннее оживление — всюду народ, толпы гуляющих, на открытых вагонах конки не всегда найдешь место, все спешат насладиться весенним теплом и светом», — писал в это время фельетонист «Волжского вестника».

Еще во вторник начался ледоход на Казанке, и со дня на день казанцы ждали ледохода на Волге.

Печальные известия шли из сельской местности. Два года подряд засуха приводила к неурожаю. Вместе с голодом в деревню пришла цинга, а местами и тиф. Боролись с народным бедствием всем миром. Деньги на борьбу с голодом в Казанской губернии присылал Лев Николаевич Толстой. Крымские татары собрали и перевели для самых нуждающихся мусульманских семей Казанского уезда 670 рублей. Двенадцать монахинь и послушниц Казанского Богородицкого монастыря трудились сестрами милосердия в голодных селениях Тетюшского уезда.

«Началась бешеная скачка пары сильных лошадей»

Апрельским утром из Казанского Богородицкого монастыря выехала процессия, чтобы принести явленную Казанскую икону к постели больного Якова Шевнина по просьбе его семьи. Жили Шевнины на квартире в доме Суслова на улице Малой Проломной. Сейчас это дом 13/16 на углу Профсоюзной и Кави Наджми, где располагается Институт социальных и гуманитарных знаний. Интересно, что фамилия Шевниных была давно связана с этими местами. В студенческих воспоминаниях о середине XIX века, которые печатал «Волжский вестник», упоминается «Шевнинское аббатство» — дом купца Шевнина на Малой Проломной за аптекой Бахмана, где снимали жилье студенты Казанского университета. Это тот же самый квартал.

Сопровождавшие икону монахини Виталия и Досифея с дьяконом Рафаилом Миловым ехали во главе процессии на извозчиках. Сам явленный образ в большом киоте поместился в монастырской карете, что ехала следом. Икону оберегали священник Михаил Нефедьев и дьякон Николай Соколов. Как писал Нефедьев, из-за тесноты оба были лишены возможности свободных движений. Когда монахини уже заехали во двор дома Суслова, на карету с иконой бросилась собака. Лошади испугались и сломали дышло, в которое были запряжены. Дальше началось непредвиденное.

«Дышло задело угол каменных ворот и переломилось на три части: средняя после была найдена на этом месте, верхняя стала бить по коленам, а нижняя — довольно острая уперлась в лошадей, что раздражило последних. Вместо того, чтобы идти в ворота, лошади ринулись в сторону, сделав крутой оборот через тротуар и тумбу пустились по Малой Проломной. Уже отпертая для изнесения Иконы дверца распахнулась, ударилась об тумбу, оторвалась напрочь, и отлетела в сторону.

Началась бешеная скачка пары сильных лошадей, постоянно раздражаемых осколками дышла. Кучеру не было никакой возможности сдержать лошадей. В то время, как он осаживал их назад, нижняя часть оставшегося дышла раздражала лошадей сзади, в то время как он отпускал вожжи, верхний осколок дышла бил лошадей по коленам. Остановке лошадей препятствовало еще и другое обстоятельство. По рассказу кучера, ему дважды удавалось умерять бег лошадей, но на них по инерции, наезжала массивная карета, и, подталкивая их, раздражала острым концом оставшегося дышла, после чего лошади пускались в бег с еще большей стремительностью».

Какой была улица Профсоюзная в 1899 году

Современная улица Профсоюзная включает две дореволюционные улицы и одну площадь. Улица Малая Проломная шла от современной Пушкина до перекрестка с Кави Наджми. Дальше на два квартала — улица Предтеченская. А после перекрестка с Гостинодворской (ныне Чернышевского) начинался Толчок или Толкучий рынок. Правда, в обиходе и на разных планах города Малую Проломную и Предтеченскую нередко путали.

Сейчас Профсоюзная — улица интенсивного дорожного движения и ночной барной жизни. Важный объект здесь — Еврейский молитвенный дом, но в 1899 году его еще не было. Испокон веков ближайшая к Кремлю часть города была торговой. От современной Кави Наджми до Мусы Джалиля тянулись торговые ряды хлебного базара. Часть зданий этого комплекса существует и теперь. Дальше со стороны Петропавловского собора, от современной Мусы Джалиля до Чернышевского, тянулся москательный ряд, где торговали бытовой химией: красками, лаками, смолами, олифой и т. д. За москательным рядом шел травяной ряд, где продавали сушеные травы, семена, вязаные и шерстяные изделия. Противоположная сторона улицы тоже была торговой — там были медовый, шорный и железный ряды, где можно было купить мед, воск, упряжь или изделия из металла. Здесь же был птичий базар, особенно актуальный весной, когда на Благовещение есть обычай отпускать птиц.

Благоустройство этой территории было далеко от идеала. К лавкам было непросто подъехать. Были проблемы с освещением. Меньше, чем за неделю до описываемых событий, с корпуса москательного ряда обвалилось пять пудов штукатурки, отсыревшей от таяния снега на крыше. Из старинных заведений общественного питания современные любители крафтовых пивных и антуражных рюмочных могли бы оценить разве что трактир «Гробы» у Толкучего рынка. Попасть туда можно было, миновав магазин ритуальных принадлежностей на первом этаже.

А вот такой увидел современную Профсоюзную священник Михаил Нефедьев, который мчался по ней в карете, ведомой обезумевшими лошадьми:

«Малая Проломная улица сама по себе покатая, при пересечении с другими улицами, имеет довольно значительные углубления. Часть улицы, ближайшая к дому Суслова (птичий и москательный ряды), кроме того загромождена кучами песку, сваленного железа и сундуков, что значительно сокращало проезжую часть улицы и пугало лошадей. Впрочем, раздраженные лошади, кажется, всего пугались, вследствие чего бег их направлялся не по прямой линии, а зигзагами, вследствие чего и движение кареты было крайне неправильно.

По свидетельству очевидцев, карета то раскачивалась из стороны в сторону, то ныряла в углублениях пересекающих улиц, то подскакивала вверх, то накренялась совершенно набок, грозя падением, то задевала за тумбы и телеграфные столбы, то въезжала на тротуар; даже в те моменты, когда она двигалась по прямому направлению, это направление было не прямое, а зигзагообразное. К счастью, еще — и одно уже это, само по себе дивное чудо милости Божией! — на перекрестных улицах не встретилось ни одного проезжающего».

Через Толчок на Большую Проломную

Но было еще полбеды, пока карета неслась по Малой Проломной и Предтеченской. Дальше началась стремительная гонка по Толкучему рынку. Сейчас этот участок улицы Профсоюзной вдоль зданий Гостиного двора практически всегда стоит безлюдным. Но на протяжении столетий это было одно из наиболее шумных и бойких торговых мест.

«Карета въехала на Толкучий рынок тем входом в него, который находится между лавкою Крестовниковых и сторожевою будкою. Далее карета двигалась по узкому пустому пространству, назначенному собственно для пешеходов. Направление этого пространства дугообразное. С одной стороны его расположены лари, предназначенные для мелочной торговли; с другой расположены лавки и железные ряды, загромождающие дорогу кучами старого железа. Изредка, и то с большою предосторожностью, проезжают здесь ломовые дроги для отвоза и привоза железа, но более лучших экипажей эта местность никогда не видела.

Как проехала здесь карета с Чудотворной иконой и Ея спутниками — это единственное можно объяснить чудом величайшего милосердия Божия и благодати Божией, присущей Чудотворной Иконе Богоматери. По рассказам очевидцев, карета совершала какой-то непонятный полет, задевая за лари и осколки железа. Один из хлеботорговцев, желая остановить лошадей, махнул на них метлою, чем и привел их в еще большую ярость. Лошади обезумели окончательно и стали уже лягаться».

Границей Толчка служил теплый Введенский храм Иоанно-Предтеческого монастыря. На старых фотографиях хорошо видно, что первый этаж этого здания середины XVII века был отведен под лавки. Поэтому на церковной стене разместились вывески «Продажа русских и романовских шуб Степанова» и «Продажа романовских и сибирских шуб Озерова». В окна этих лавок на полном ходу влетели лошади, а разогнавшаяся карета придавила их к стене. Лошади стали на дыбы и, испугавшись кареты, за несколько секунд пронеслись по крутому спуску на улицу Большую Проломную. Когда карета промчалась по крыльцу шуботорговца Степанова, тот чуть не потерял сознание с испуга, а сосед Озеров трясся в лихорадке, пока смотрел, как лошади улетают вниз.

Вылетев на Большую Проломную, карета понеслась было в сторону Кремля, но лошади зачем-то снова совершили крутой поворот, и теперь уже ринулись к воротам дома Шевалиной, который был тогда больше известен как дом Мореплавцева (по фамилии прежнего владельца). Сейчас примерно на этом месте стоят новые дома по улице Баумана под номерами 22, 24 и 26, а рядом здание Академии наук РТ. Здесь карета со всей силы ударилась о телеграфный столб и лошади внезапно прекратили бег.

«Когда не было никакой надежды на спасение»

«На сидевших в карете это произвело ошеломляющее впечатление. Они некоторое время продолжали сидеть. Потом священник сказал отцу диакону: «Вылезайте скорее!». Он вылез и стал на тротуаре. Священник сказал: «Отец диакон! Икону!». Тот помог священнику изнести Чудотворную икону из кареты. Встали на тротуаре. Вся улица была запружена народом. По рассказам денщика, живущего в доме Мореплавцева, народу было такое множество, что даже и тогда, когда увели лошадей, со двора нельзя было пройти на улицу воротами, и домовая прислуга принуждена была ходить на улицу парадными дверями. Народ кинулся к Иконе. Икона была цела и невредима! Многие плакали от умиления! Многие крестились и говорили: «Слава Богу! Слава Богу!» — так священник Михаил Нефедьев запомнил свои первые минуты в безопасности.

Кучер Василий Ряжин еще долго сидел на козлах в шоковом состоянии, так, что вожжи с его рук распутывали собравшиеся люди. Одна из лошадей лежала рядом с каретой, поскольку ее ногу придавило колесом. Другая смирно стояла возле стены дома.

Чудотворную икону сразу же занесли в дом, где ее принял в свою квартиру военный инженер Михаил Кудравцев. Затем служили молебен в покоях домовладельцев супругов Шевалиных, которые вспомнили евангельские слова «И откуду мне сие, да прииде Мати Господа Моего ко мне», сказанные Деве Марии праведной Елизаветой, матерью Иоанна Крестителя. К этому времени до дома на Большой Проломной добежали взволнованные монахини. Святыню уже собирались нести на руках обратно в монастырь, но вмешалась супруга больного Шевнина, у которого так и не отслужили молебен. Она боялась, что народная молва обвинит ее семью в происшествии, и просила поддержать больного мужа. Следующий молебен священник Михаил Нефедьев служил у одра больного на Малой Проломной, где и началась эта история, а затем и через дорогу — в Андреевской дешевой столовой, здание которой по адресу: Кави Наджми, 14 сохранилось до нашего времени.

Подробности были доложены архиепископу Арсению, который после богослужения в Казанском Богородицком монастыре произнес эмоциональную проповедь о происшествии: «Когда не было никакой надежды на спасение, Чудотворная икона Казанской Божией Матери, через присущую Ей благодать Божию, являет дивное чудо. Карета неожиданно останавливается; из нее износится Чудотворная Икона без всякого повреждения и лица, сопровождавшие ее, целы и невредимы; даже самая карета остается целою, кроме сломанного дышла и оторванной дверцы».

Перед явленной иконой сослужил архиепископу Арсению (Брянцеву) недавно рукоположенный викарный епископ Иоанн (Алексеев) — в прошлом основатель и ректор Ардонской миссионерской семинарии, что в Северной Осетии, а в будущем — правящий архиерей Пермской епархии.

Очевидец святотатства

Священник Казанского Богородицкого монастыря Михаил Нефедьев (1860—1910), который составил подробный отчет о событиях 2 апреля 1899 года, — личность примечательная и типичная для церковной Казани конца XIX — начала ХХ века. Специалист по буддизму и калмыцкому языку. Преподаватель Казанской духовной академии, а в последние годы жизни учитель Закона Божия в Казанской учительской семинарии — кузнице кадров для кряшенских, чувашских, марийских, удмуртских, мордовских и других национальных школ. В связи с историей Казанской иконы этот священник будет еще неоднократно упоминаться.

В ночь на 29 июня 1904 года отец Михаил проснулся от стука в окно. Монахиня просила его скорее идти в монастырь, потому что украдена Чудотворная икона. В ту роковую ночь Михаил Нефедьев вызвал полицию, первым из священнослужителей прибыл в разграбленный собор и обнаружил фрагменты украшений драгоценного оклада иконы. Позже он выступал свидетелем на судебном процессе.

Вспоминал ли он страшный бег лошадей от квартиры Шевнина до дома Шевалиных, когда узнал, что Казанскую икону сожгли в доме Шевлягина? После 1904 года чудесное спасение 1899 года стало событием второстепенным и почти забылось.