«Самый старый пациент был — 101 год. И выписался!»
Будни ковидного госпиталя РКБ: что происходит за дверями клиники для самых тяжелых больных с коронавирусом
«Взрывной» июнь позади, пик пневмоний в Казани, когда в один из главных ковидных госпиталей города поступало до 130 человек в сутки, по всей видимости, пройден. Сейчас в главный республиканский сортировочный центр для «COVID-подозрительных» каждые 24 часа поступают около 60 новых пациентов. Четвертый месяц кряду без праздников и выходных, сутки через двое, в «красной зоне» госпиталя работает команда врачей и персонала травмоцентра. Все это время медики осваивают новую для себя специализацию, учатся работать с зараженными коронавирусом, подвергают себя риску, не видят семьи и друзей. О том, как непросто травматологам осваивать вирусологию и почему врачи травмоцентра надеются на скорый запуск новой инфекционки, — в репортаже «Реального времени» из «красной зоны» ковидного госпиталя РКБ.
«В выходные было прямо счастье — 37—38 человек в сутки»
Госпиталь для пациентов с коронавирусом в травмоцентре РКБ — не обычная ковидная больница. Вот уже четыре месяца корпус «Б» служит своеобразным сортировочным центром, куда со всей Казани доставляют пациентов старше 60 лет с подозрением на COVID и симптомами пневмонии. Остаются здесь лишь «тяжелые пациенты» — люди с хроническими болезнями, серьезными осложнениями и острыми патологиями — как вызванными коронавирусом, так и никак к нему не относящимися. Это могут быть проблемы с сердцем, дыхательной системой, диабет, ожирение и т. д.
— Мы берем самых тяжелых. У нас самый старый пациент был — 101 год. И выписался! У всех возрастных пациентов, сами понимаете, масса сопутствующих патологий, — объяснил «Реальному времени» начальник госпиталя, замглавврача РКБ по медчасти Михаил Бурмистров. — Второй момент, который является уникальным для нашего госпиталя: мы берем всех больных с подозрением на COVID и с доказанным ковидом, которым требуется просто хирургическая операция, — акушерство, гинекология, травматология и нейрохирургия. На первом этаже развернуты четыре операционные. Когда был самый большой наплыв, у нас практически с утра до вечера шли операции у ковидных больных.
Открывали госпиталь еще в самом начале пандемии. 10 апреля сюда начали поступать первые зараженные — на тот момент было развернуто 200 коек, включая стандартные, реанимационные и оснащенные аппаратами ИВЛ и кислородными концентраторами, облегчающими дыхание. Сейчас число мест здесь доведено почти до 240.
Самым тяжелым временем для госпиталя стали «переходные» май — июнь. В июне госпиталь работал крайне интенсивно: каждые сутки госпитализировали и выписывали десятки людей. Сейчас «оборот» пациентов идет на спад. Утром 29 июля в ковидном корпусе РКБ были заняты 165 коек, из них 32 — реанимационные. 11 человек сейчас подключены здесь к аппарату ИВЛ. Столько же пациентов лежало с состоянием средней степени тяжести.
— Сейчас число поступающих немного снизилось, на прошлой неделе наметилось снижение «оборота». Было 80—90 поступающих человек в сутки с симптомами пневмонии, подозрением на COVID и подтвержденным ковидом, а в выходные у нас было прямо какое-то счастье — 37—38 человек в сутки. Потом небольшой всплеск — 70. Сегодня за сутки поступило 56 человек, — рассказал Михаил Бурмистров.
«Это как четыре часа в душной сауне»: пот и слезы медиков ковидного госпиталя
С улицы сюда попасть невозможно — как и самовольно покинуть госпиталь. На проходной круглосуточно дежурит охрана. Каждому входящему сотруднику измеряют температуру бесконтактным градусником и проверяют наличие элементарных средств защиты — медицинских масок. На первом этаже врачи и персонал оставляют верхнюю одежду и уличную обувь, получают медицинскую форму — хлопковый, свободный брючный костюм, обычно голубого или зеленого цвета. Забегая вперед: без удобной одежды и обуви выдержать четырехчасовую смену в нетканом «противочумном» костюме (СИЗ) и полной защитной экипировке едва ли возможно.
Второй этаж травмоцентра — тоже «условно чистая зона», здесь развернут врачебный штаб. На месте просторных холлов бывшей травматологии обустроена настоящая диспетчерская — здесь с десяток компьютеров, медкарты и вся документация. Дело в том, что в «грязную зону» к больным проносить нельзя ничего, как и выносить оттуда. Поэтому, находясь с пациентами, врачи общаются по рациям, передавая в штаб всю информацию и указания. Здесь же — комнаты отдыха, раздевалки, прачечные. Одновременно на смену выходят больше 100 врачей, медсестер и хозяйственного персонала, с пациентами они работают смену по четыре часа, потом до конца рабочего дня уходят в «чистую зону».
С третьего этажа начинается «грязная зона» — палаты и боксы для коронавирусных больных. Третий и четвертый этажи — самые загруженные, это «буфер», в который кладут всех, у кого был заподозрен COVID. После диагностики больных с легкой и средней степенью тяжести течения болезни перенаправляют в другие госпитали. На пятом этаже — стандартные палаты, шестой и седьмой отведены под реанимацию.
Даже просто попасть в «грязную зону» к пациентам госпиталя — задача не из легких. Полная экипировка с непривычки у корреспондентов «Реального времени» заняла порядка 20 минут. В стандартный набор средств индивидуальной защиты для работы в ковидных госпиталях включается больше 15 предметов одежды. Все «обмундирование» одноразового СИЗа изготовлено из толстой нетканки, материал практически не пропускает воздух — по крайней мере, дуновения ветерка от вентилятора и кондиционеров ощутить не удается.
Первым слоем на хлопчатобумажный медкостюм надеваются брюки и куртка, щиколотки и запястья стягиваются резинками. Волосы прячутся под широкую косынку, на ноги надеваются специальные бахилы — они дотягиваются почти до середины голени и фиксируются пришитой тесьмой. Вторым слоем — широкий фартук-комбинезон, закрывающий все тело. Руки, начиная от плеча и до самой кисти, дополнительно стягиваются нарукавниками, на сами кисти надевают по две пары медицинских резиновых перчаток.
Голову и шейную зону покрывают капюшоном, плотно фиксируя его на груди. Лицо скрывают широким респиратором, глаза — прозрачными защитными очками, габаритами напоминающими очки для сварки. Зазоры между очками, капюшоном и респиратором тщательно проклеиваются липкой лентой. И на этом этапе без посторонней помощи уже не обойтись: ни о какой тактильности и чувствительности пальцев под двумя слоями прочного латекса речи не идет, сенсорная техника отказывается признавать тебя, а завязывание тонких тесемок спецкостюма становится невыполнимой задачей. Поэтому последние слои защиты в раздевалке врачам помогают надежно зафиксировать медицинские сестры.
В таком виде опознать кого-либо становится непростым делом — на груди и спине защитных костюмов всему персоналу черным маркером наносят имена и должности. Только после всех этих манипуляций открывается доступ в палаты.
Скажем откровенно, даже просто стоять в таком костюме очень сложно, особенно учитывая, что в самом корпусе температура воздуха доходит до +27 градусов. Через 20—30 минут, проведенных в СИЗе, начинают ужасно потеть руки, еще минут 10—15 — и вода льется уже со всего тела, с непривычки начинает кружиться голова — от духоты, жары и недостатка кислорода. При этом, уже зайдя в «грязную зону», прикасаться к лицу, поправлять, снимать респиратор или любой другой компонент костюма нельзя — можно занести вирус на слизистые.
— Это как четыре часа в душной сауне просидеть. Когда СИЗы только пришли в апреле, было намного прохладнее, с летней жарой стало еще сложнее, — с улыбкой рассказывает сестра-хозяйка Алия Бариева. — Поначалу тоже тяжело привыкали, но и врачи, и мы тоже крепкий народ, в обмороки не падаем, держимся, сейчас уже попривыкли: и надевать, и снимать быстро наловчились.
Для людей в очках с диоптриями долгая работа в СИЗах — отдельное «удовольствие». Стекла под защитными очками, «склеенными» с респиратором, начинают потеть почти сразу же, не спасают никакие покрытия. Сложно представить, как медики выдерживают смены в такой экипировке — проводят не только осмотры, но и полноценные хирургические операции, которые далеко не всегда укладываются в регламентированные четыре часа.
Сами же палаты и коридоры на этажах с грозным названием «грязная зона» мало чем отличаются от обычной больницы. В палатах — от двух до пяти-шести человек. Корпус травмоцентра был отстроен относительно недавно, внутри свежий ремонт и новая мебель: кровати, тумбочки, кушетки. Вот только больные здесь зачастую не слишком разговорчивые, рассказывать о себе и своих недугах соглашаются неохотно, не желая публичной огласки диагноза, а большинство в таком тяжелом состоянии, что и при желании говорить бы не смогли. Смеха и обычных для больниц «слетов на чай в палатах» здесь не встретишь, коридоры пусты.
По направлениям курсируют лишь врачи и медсестры, каждые два часа идут полные санобработки, все ведра и швабры для каждого помещения или даже предмета (дверных ручек, например) подписаны и хранятся отдельно друг от друга. Графиками обработок обклеены все стены и двери палат. Врачебные обходы пациентов проходят дважды в день.
Путь обратно, в «чистую зону», — отдельный ритуал. Вернувшись на второй этаж, медперсонал попадает в помещение санобработки. Из специального тонкого шланга с небольшим напором тебя с ног до головы опрыскивают антисептическим раствором. После этого ты самостоятельно слой за слоем снимаешь СИЗы, перед каждым новым омывая руки в хлорном растворе. Костюм уходит в утиль, очки замачиваются в антисептике на несколько часов. Раздевалка, душ — наконец, можно дышать.
В одном из коридоров, ведущих в штаб, в качестве последнего этапа санобработки в глаза и нос закапывают раствор борной кислоты, а рот и горло все обязаны прополоскать этиловым спиртом. Но после того как СИЗ снят, состояние огнедышащего дракона и слезы в глазах уже не кажутся слишком суровым испытанием.
«Хочется вернуться в нормальную рабочую среду. Мы оторваны от семей, в изоляции. Устали все»
Большая загрузка и многопрофильность госпиталя РКБ объясняется очень просто: в ковидном корпусе остались работать все медики и персонал травмоцентра, основной костяк команды — это травматологи, ортопеды, терапевты и хирурги, а также часть специалистов РКБ из корпуса «А», поликлиник и Перинатального центра — неврологи, гастроэнтерологи, отоларингологи... Из приглашенных медиков — лишь двое инфекционистов, продолжающих обучать и инструктировать врачей в работе с COVID-положительными.
— Волей-неволей все стали инфекционистами-вирусологами, спускаются вниз и оперируют. Наша команда — максимально многопрофильная. Ни в одной больнице города нет такого количества разных направлений. У нас даже аппарат «искусственная почка» здесь есть, если пациенту потребуется, есть гемодиализ — каждый день здесь у нас «крутится» гемодиализ пациентов с ковидом, — показывает начальник госпиталя.
В госпитале вот уже пятый месяц работают 349 человек по графику «сутки через двое». В самом начале пандемии, когда госпиталь только запускался, у врачей была надежда на сменный график: две через две недели. Но одномоментно выпускать на карантин 300 человек, сменяя их другими тремя сотнями из соседнего корпуса РКБ, оказалось нереальной идеей. Приняли единственно возможное решение — работать одной командой до конца. Непросто дается врачам такой график, как и перепрофилирование в направлении вирусологии.
— Терапевты, они на ходу схватывают. У них более гибкое мышление в этом плане. Хирург все-таки больше работает руками. Ортопедам, травматологам, хирургам было намного сложнее перестраиваться, хотя и среди них нашлись звезды, которые быстро схватили, что такое терапия, инфекционные болезни. Мы их выделили в отдельные бригады, выставили на самый тяжелый участок работы: в приемное отделение на «сортировку», — рассказывает Михаил Бурмистров. — Другая часть травматологов и ортопедов, которые слишком много вопросов задают терапевту, тем самым замедляя процесс, — мы их направили в обычные дежурные бригады по корпусу: на обходы, истории болезни, выписки, переводы.
— До этого я 20 лет активно занимался торакальной хирургией, я профессор в этой области. Представьте мое состояние — 4 месяца не вхожу в операционную вообще: занимаюсь руководством и лечебной работой, почти каждый день в «красную зону» вхожу, обходы делаю. Я выбит из колеи полностью, не езжу ни в какие командировки, мастер-классы не провожу. Форма-то, она восстановится, а эмоциональное состояние, мое и всего моего коллектива в травматологии, они каждый день работали по своим направлениям в любимой профессии, сейчас вынуждены работать не по профилю... — объясняет начальник госпиталя. — И, учитывая современную обстановку, никуда не денешься. Всем хочется вернуться в свою нормальную рабочую среду. Мы все оторваны от семей, в изоляции находимся — кто месяц, кто еще больше.
Изоляция от семей, друзей и близких для персонала и медиков, работающих в «красной зоне», добровольная, да и заразиться здесь, учитывая все принятые меры, шансов в сотни раз меньше, чем в городской маршрутке в час пик. Но редко кто решается рисковать. В течение четырех месяцев практически ведь средний и младший медперсонал живет в специально выделенных им общежитиях и гостиницах.
С приходом летнего тепла стало легче, часть перебралась на дачи. «Конечно, все хотят вернуться к нормальному образу жизни, с друзьями, семьей пообщаться, съездить куда-нибудь, да просто к своей профессии вернуться. Устали все», — признается Бурмистров.
Но мыслят медики позитивно, надеясь к началу осени все-таки «сдать вахту» строящейся новой инфекционной больнице.
— Если мы удержим положительную тенденцию в 50—60 человек, поступающих за сутки, а потом снизимся до 40—50 человек — тогда уже где-то на горизонте наметится окончание этой ситуации. Надеемся, что к концу августа мы выйдем отсюда. Опять-таки инфекционная больница откроется новая, там очень большой коечный фонд, — рассуждает профессор. — Пациенты будут переводиться туда, единственное — персонала у них пока не хватает, и частично наши уже обученные люди будут помогать им работать. Тут уж никуда не денешься — корпоративная, цеховая солидарность...
