Налог на «углеродный след» — борьба за экологию или за передел рынка?
Евросоюз может уже в ближайшем будущем ввести пограничный углеродный налог. Как ранее писало «Реальное время», подобный налог может ударить по российскому экспорту — не в последнюю очередь из-за слабого использования отечественной когенерации. Ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности, эксперт Финансового университета при правительстве РФ Игорь Юшков специально для «Реального времени» объясняет, в чем особенности этого налога и почему его основной целью может стать не борьба за сохранение природы, а передел глобальных рынков.
Введение углеродного налога в ЕС — это ожидаемая история, с этими всеми климатическими доктринами и глобальными соглашениями было понятно, что к этому дело идет. Для этого они и принимались: то самое Парижское соглашение — оно не столько про изменение климата, сколько про изменение системы глобальной торговли.
Что происходило в последние десятилетия: перенос экономики в сторону Азии, европейские и американские товары становились все менее конкурентоспособными. Особенно это актуально для Европы — в Азии была дешевая рабочая сила, энергия для производства бралась из углегенерации, уголь дешевый. Европейцы же оказались в заложниках собственной экологической повестки. Что они придумали сделать: поднять тему глобального потепления, изменения климата и под этими лозунгами сделать углеродный налог.
Это значит, что у каждого товара будут отслеживать углеродный след.
Если товар произведен за счет электричества, произведенного на угольной станции, то след этот большой, за него нужно платить углеродный налог. Этот налог пойдет не в бюджет конкретной страны, а в глобальный фонд, из которого надо будет черпать деньги на всякие климатические программы.
В итоге себестоимость товаров, произведенных в странах с «грязной» энергетикой, существенно возрастет в сравнении с европейскими товарами. И будет передел глобальных рынков, причем любых — от одежды до ракет.
У России и Китая углеродный след всегда будет значительно больше, чем у стран, где энергетики на угле и газе меньше. Причем если всегда считалось, что газ — это экологически чистый вид топлива, то по тем методикам, которые предлагаются в рамках Парижского соглашения, оказывается, что газ якобы даже вреднее, чем уголь — больше выпускает парниковых газов.
Уголь коптит, от него умирают люди, но парниковый эффект меньше, значит не такой плохой. Плюс там предлагают считать эмиссию метана на газопроводах — например, если у вас 100 километров газопровода, там будет определенная эмиссия метана, не вполне понятно почему.
В итоге получится так, что все, что делается в других странах, будет более дорогим — никакого отношения к климату, по крайней мере первичного, вся эта история не имеет. Поэтому США и вышли из соглашения — изначально Штаты поддерживали эту историю, но потом произошла «сланцевая революция», и они стали крупнейшим производителем газа, угля и нефти они тоже много производят. Поэтому они ушли оттуда, ведь все их бонусы, которые появились в виде дешевой энергии, они будут нивелированы.
В России довольно большая доля газа — то есть генерация-то у нас как раз не грязная. Проблемные точки — это угольные станции. Если говорить про экологические проблемы, то глобальное потепление не на первом месте в перечне этих проблем.
Есть предприятия с огромными выбросами, и с этими выбросами надо бороться. При этом вред климату от этих предприятий невелик, и международная повестка их как бы не касается.
А чтобы спасать экологию, надо заниматься совершенно не теми вещами, которые Грета Тунберг предлагает, а повседневной работой — очисткой выбросов предприятий.
С точки же зрения повестки углеродного налога из-за высокой доли газовой генерации углеродный след наших товаров будет очень большой. Хотя у нас есть товары, например алюминий, энергию для производства которого берут на ГЭС, которые не дают углеродного следа. Считается, что чем больше в стране ГЭС и атомных электростанций, тем меньше углеродный след. В этом плане алюминию беспокоиться вообще не надо. В этом плане у нас Дерипаска, РУСАЛ его, например, поддерживал углеродный налог — его глобальные конкуренты как раз используют топливо для производства электроэнергии.