«Мое вино румяно, как цвет твоих ланит»: корни русских частушек — в иранских рубаи?

VII. Народная словесность

3. Частушки

В наше время очень распространенной формой народной песни являются частушки. Они исполняются любителями в клубах, артистами народных хоров на сцене, передаются ежедневно по радио и пользуются популярностью среди значительной части советского культурного общества. В дореволюционное время на частушку смотрели как на вырождение песенного народного творчества и считали ее созданием фабрично-заводской среды, быстро усвоенной деревенской молодежью и получившей в деревне широкое распространение.

Частушки — это лирические песни, по большей части (но не исключительно) любовного содержания, состоящие из 4 стихотворных рифмованных (но не всегда) строчек, в которых часто к основной мысли в параллель приводится какое-нибудь более или менее удачное сравнение, например:

Неужели сад повянет, В саду листья опадут, Неужели не за миленького, Меня замуж отдадут?

Или:

От мосточка, от перил, Кто дороженьку торил, Не коней не парочка, Миленький с тальяночкой.

Благодаря небольшому числу стоп в стихотворной строчке, частушки исполняются довольно быстрым темпом под аккомпанемент гармоники или балалайки, наигрывающих какой-нибудь веселый мотив.

О происхождении частушек высказываются разные мнения. Некоторые исследователи считают их совершенно новым видом народного творчества; другие видели в них только обрывки старых песен; третьи находили в них сходство с песнями соседей-поляков и галичан — и даже немцев, и, следовательно, считали их поэзией подражательной, позаимствованной.

Впервые указал на существование частушек в старину академик Соболевский ссылками на сборник народных песен Студитского 1841 года, на известную книгу Терещенко «Быт Русского народа» 1847—1848 года и песенник 1788 года, из которого привел следующий образец:

Около бабушки хожу И я редечку прошу. Ах, как бабушка скупа. Ах, как редечка горька.

К XVIII столетию возводит частушки и Е.В. Аничков, отнеся к ним следующие вирши на лубочных картинках XVIII века:

Прими в любовь к себе, Я вручуся в тебе. Ах, черный глаз, Поцелуй хоть раз. Тебя, свет мой, не убудет, Но мне радости прибудет.

Сторонник позаимствования, профессор Н.М. Петровский, находил в частушках сходство с галицкими коломыйками или польскими краковяками. Собиратель частушек Вас. Ив. Симаков, работавший над ними в продолжение целых 15 лет и подготовивший к печати т. I сборника их по девяти губерниям, привел в пример следующую частушку, записанную в 1912 г. в Германии студентом Михайловским, и в параллель к ней частушки из сб. Д. Зеленина 1905 года и две записи, сделанные Симаковым в Тверской и Семеновым в Ярославской губерниях:

Kommt ein Vogel getlogen, Setzt sich niedez aut mein Fuss. Kat ein Zettel im Schnabel, Und vom Zibechen einen eruss. (Михайловский)

Прилетела птичка с воли, Села на ногу мою; Принесла записочку От того, кого люблю. (Зеленин)

Прилетела птичка с поля, Села на ногу мою Принесла привет от девушки, Которую люблю. (Симаков, Твер. губ.)

Прилетела птичка с поля — Села на руку мою, Принесла поклон от девушки, Которую люблю. (Семенов, Яросл. губ.).

Придя к выводу, что «четырехстрочный вид народного творчества» в старину был в большом употреблении у наших былых скоморохов», Симаков собирался посвятить этому вопросу целую статью в одном из специальных журналов. Удалось ли ему выполнить это намерение, нам неизвестно.

В своей работе Симаков отмечает, что «частушка выгодно еще выделяется и тем, что не имеет точного определенного напева; благодаря этому она может гораздо шире применяться в разных отдельных моментах и случаях, представляя полную вам свободу пропеть ее как угодно, жалобно или весело, делая все так, как говорит вам душевное настроение или как требуют этого жизненные обстоятельства.

Несмотря на некоторое сходство между русскими частушками, немецкими четырехстрочными песнями, галицкими коломыйками и польскими краковяками, нам кажется, что корни частушек надо искать на Востоке, где нечто подобное в виде известных четверостиший-робаи существовало в Иране уже в Х веке. Робаи — это коротенькое лирическое стихотворение, состоящее из 4-х стихотворных рифмованных строчек, отличающихся от наших частушек лишь более правильным построением и большим числом стоп в строке и, следовательно, большей замедленностью в исполнении их при напеве. «Робаи получился из старых персидских народных песенных метров. Первая, вторая и четвертая строка робаи рифмуются, третья строка часто без рифмы», говорит Болотников. «Наиболее популярным в Европе автором робаи был знаменитый персидский поэт и астроном Омар Хайям, сын Ибрагима из Нишапура (1040—1123). Вот одно из его стихотворений в переводе Л.Н. (Л. Некоры? — С.А.):

Дай чашу мне скорее. Раскаяние спит... Сегодня все желанья твои ротик утолить. Сплелись мои объятья, как локоны твои; Мое вино румяно, как цвет твоих ланит.

Персидские робаи, безусловно, не могли не оказать влияния на соседние тюркские народы, вся средневековая литература которых была простым подражанием персидским образцам. Вероятно, робаи и породили новую, более ускоренную по темпам форму коротеньких четырехстрочных стихотворений-частушек. Частушки имеются в настоящее время у турок, где они носят название «кошма» (корень «кош»: кошмак — бежать, торопиться; кошу — 1. бег, скачки; 2. плясовая песня; кошма — форма стихотворения с парными рифмами, частушки).

Частушки сочиняют и распевают и наши поволжские тюрки — казанские татары и мишари. Так как у поволжских татар в их народной поэзии следов старинных четырехстрочных песен не сохранилось, то следует признать, что форма современной частушки позаимствована ими у русского народа.

4. Искусственные парные слова (вид редупликации)

Для усиления понятия, выраженного каким-нибудь словом, прибегают к простому повтору, причем иногда к основному слову подбирается другое, ничего не значащее и только с ним рифмующееся, вроде немецкого гоголь-моголь.

При подобном словообразовании могут быть два случая:

• 1) к слову, существующему самостоятельно, присоединяется впереди то же слово с заменой у него начальной согласной звуком «Ш», например: шахер-махер (махер — ст. нем. Maher — «делать»), шышел-вышел (в детской считалочке), шалтай-балтай, шалды-балды (в загадке про волка), шитавина-ситавина (в загадке про сороку), шандырь-бандырь козу гнал, немец курицу украл (детская песенка), шурда-бурда, шурды-бурды собрались (т.е. всякий народ, все больше малогодные люди), там шарох-варох пойдет (смысл: там оно будет так и сяк, т.е. плохо разворошено) и т.п. У татар Поволжья: шурум-бурум, шарым-дарым;
• 2) искусственно образованное слово начинается со звука «М» и становится на втором месте: каляда-маляда (в шуточной колядной песне), квашня-машня (считалка), гусли-мусли (в песне), няньки-маньки, кунды-мунды (носильное имущество), хулда-мурда (всякая рухлядь, лохмотья, пожитки), купчая-мупчая. У татар на Кавказе (азербайджанцев) и в Крыму: деньги-меньги, закон-макон, трахтор-махтор.

«Способ искусственного образования парных слов, начинающихся с «Ш» или «М», взят, по-видимому, с татарского, — замечает Н.Н. Дурново. — Он известен и в других славянских и не славянских языках».

Продолжение следует