На борьбу с заразой: рассадники сифилиса, кумыс против чахотки и уфимская отсталость

Не увещеваниями, так санкциями

Из эпидемий, охвативших губернскую Уфу, наиболее заметными были тиф и холера. В 1892 году на различные меры по устранению холеры городом было израсходовано 13 900 рублей. Но население часто относилось к этим мерам скептически. «Если покажешься доктору, он упечет сразу в холерный барак, а там дают смертельные лекарства и полуживого полумертвого человека кладут в гроб», — передавал мысли простого народа Мажит Гафури в своей статье «Рассуждения неграмотных людей о холере» в татарской газете «Вакыт» от 1910 года. Очевидно, что в XIX веке мнение народа о профилактике холеры было таким же консервативным. Гафури подчеркивал фатализм мусульман Уфимской губернии.

Схожим образом действовали и другие социальные группы. Например, мензелинские мещане и крестьяне во время холеры отправлялись париться в баню, пили винные настойки со стручковым перцем, а также раствор золы и соли. Надо отметить, что в это время определенных медицинских рекомендаций по лечению холеры не было. Но распространенное в народе мытье в бане, как санитарно-гигиеническая мера, служило профилактикой болезни, а раствор золы и соли действительно мог способствовать излечению холерного больного, так как организм страдал как раз от потери солей и щелочи.

Лишь вероятность денежных потерь могла заставить простых горожан стать более ответственными в вопросах профилактики и соблюдения санитарных мер. Так, в 1889 году в губернском центре была вспышка брюшного и сыпного тифа. Особая комиссия в течение месяца осматривала дворы и различные общественные места. Под угрозой штрафов владельцы домов и заведений тщательнее следили за санитарным состоянием своих хозяйств. Но, по замечанию гласных, как только комиссия прекратила свою деятельность, «исчезли заботы обывателей об очистке ретирадов, помойных ям, о чистоте и опрятности в разного рода заведениях…».

Рассадники сифилиса

Среди инфекционных заболеваний горожан особенно выделялись сифилис и туберкулез. Рассадниками сифилиса были пивные лавки, где в смежных комнатах располагались тайные комнаты свиданий. Гласные Уфимской городской думы несколько раз поднимали вопрос о закрытии этих комнат. Но их ходатайства так и не получили положительного решения. Например, в 1890 году жители Бекетовской улицы пожаловались на постоянных «пьяных посетителей» открытого здесь нелегального дома терпимости, иными словами, тайных комнат при пивной лавке. Думцы создали подготовительную комиссию по этому поводу, но сами они не имели права закрывать увеселительные заведения, а могли лишь ходатайствовать перед полицией об ограничении их местоположения.

Уфимская городская дума не раз обсуждала идею переселения таких заведений с «подлыми девками» за черту города. В 1890 году в губернском центре насчитывалось более 80 женщин, легально занимавшихся проституцией. Некоторые народные представители предлагали запретить им появляться в городе «в утренние часы, когда ученицы и ученики идут в училища, а также днем, чтобы не оскорблять чувства честных женщин». Но эту инициативу удалось реализовать лишь в начале XX века.

Гласные Мензелинской городской думы в 1880-е годы обсуждали вопрос о запрещении торговли спиртными напитками в домах терпимости. В этом уездном городе подобная деятельность оживала обычно в ярмарочное время.

Даже такая необходимая мера, как оспопрививание, из-за невежества и равнодушия младшего медицинского персонала могла привести к заражению сифилисом. Так, по замечанию земского врача Белебеевского уезда Анны Веретенниковой, местные оспопрививатели часто «снимали оспенную материю с детей, страдающих наследственным сифилисом и другими болезнями, и переносили ее на здоровых детей».

Проблема сифилиса, в том числе бытового и наследственного, возникала в Башкирии еще в начале XIX века. Обеспокоенный физическим состоянием башкиро-мещеряцких войск оренбургский военный губернатор граф П.П. Сухтелен в 1831 году выступил с инициативой о подготовке специальных врачей из мусульман. Эта мера была крайне необходима для охраны здоровья служилых людей из башкир и татар, а также членов их семей.

«Особенно встречаются затруднения в явном отвращении иноверцев прибегать к лечебному пособию медиков наших, для которых больные женского пола и вовсе недоступны, следовательно, и преграждение болезни делается невозможным», — рассуждал губернатор. Поэтому он обратился к оренбургскому муфтию, именно через него в мусульманских приходах Оренбургской губернии была распространена информация о наборе врачей. Учеба давала освобождение от военной службы, этот момент тоже сыграл свою роль для привлечения абитуриентов.

Итогом активной деятельности Павла Сухтелена стало то, что в 1830-х годах в Казань были направлены четыре подростка. Они проходили обучение за казенный счет: сначала — в Казанской мужской гимназии, затем — в университете. Среди них был и Салихджан Кукляшев. Будущий просветитель задержался на медицинском факультете лишь полгода, в апреле 1833 года он оставил учебу из-за состояния здоровья. Но позднее Кукляшев все же прошел обучение на филологическом факультете. Судя по всему, медицинская сфера просто пришлась ему не по душе.

По-другому сложилась жизнь сына обер-офицера Араслана Субханкулова. Он окончил университет в 1842 году и был удостоен звания лекаря. Именно Субханкулов стал первым врачом из мусульман Оренбургского края. После учебы он служил в башкиро-мещеряцком войске. Практика обучения врачей-мусульман за казенный счет в Казанском университете длилась до 1860-х годов. После отмены системы военного управления в Башкирии эта традиция тоже была упразднена, т.к. уже не было необходимости в военных врачах. Но за этот период выпускниками медицинского факультета стали десятки мусульман.

Другая напасть ХIX столетия — туберкулез. Распространение этого заболевания было связано не только с антисанитарными условиями проживания горожан, но и с нехваткой знаний о нем.

«Нужно вспомнить, что в те времена, в конце 70-х и в начале 80-х годов, учение о туберкулезе стояло на мертвой точке, не была еще открыта коховская палочка, не появились на сцену крезоты, не было специальных санаториев, твердо верили в наследственность чахотки, и даже вопрос о ее заразительности дебатировался среди врачей в неуверенном тоне, — вспоминал С. Елпатьевский. — Предсказание ставилось пессимистическое, считалось, что чахотка вылечивается только на кумысе, да в Крыму…».

Устройство лечебниц

Вообще, городская среда вызывала много вопросов у муниципальных органов власти. Например, в Уфе и Стерлитамаке были распространены кожевенные промыслы. Мочку кожи и мытье шерсти осуществляли в городских озерах, что лишь усугубляло антисанитарию. В Уфе кожевенные предприятия сконцентрировались в Нижегородской слободе. Со временем городская дума стала запрещать как некоторые виды производства, так и повседневные занятия. Например, в Уфе в целях охраны народного здоровья запретили жителям стирать белье в озерах и прудах, находящихся в черте города.

Несмотря на все попытки органов городского самоуправления содействовать охране здоровья населения, их работа, по оценке современников, была организована не так эффективно, как у земства. Это касалось и лечения пациентов, и санитарного надзора в целом. Например, только в 35 городах из 465 (за исключением столичных) имелись собственные городские больницы. В Уфимской губернии тоже не было ни одной лечебницы, содержащейся полностью за городской счет.

Хотя некоторая помощь в устройстве лечебных заведений органами городского самоуправления все же оказывалась. Уфимские городские власти в 1889 году купили у купца Стуколкина деревянный дом, где была размещена городская амбулатория. Один из самых влиятельных гласных Уфимской городской думы купец Федор Чижов, некоторое время занимавший даже пост городского головы, в 1890 году открыл в городе Чижовскую больницу. Для этого он построил на своем участке специальное здание, посадил сад, а потом подарил его городской управе, чтобы организовали здесь лечебное учреждение. Позднее городская дума решила назвать медицинское учреждение в честь благотворителя. Долгое время больница считалась одной из самых больших в Уфе. Рассчитана была лечебница на 30 кроватей, при ней работала и своя карета скорой помощи.

В конце XIX века в уездных городах Уфимской губернии функционировали только земские больницы. Еще в дореформенную эпоху, в 1828 году, была открыта больница в Мензелинске. После организации земств в Уфимской губернии в 1875 году лечебница была передана из Приказа общественного призрения в ведение земских органов власти. В конце XIX века она была рассчитана на 60 мест. В 1884 году проверяющие констатировали, что «городская земская больница и аптека найдены комиссией в полном порядке — чистота и благообразие не оставляют желать ничего лучшего. (…). Новый больничный корпус заключает некоторые недостатки, а именно общий коридор обоих отделений, мужского и женского, не имеет теплых сеней или прихожих и не только нескольких, но даже и одной палаты для изолирования заразных».

Медицинская отсталость Уфимской губернии

Горожане лечились в уездных больницах, из-за чего земские деятели критиковали городские самоуправления за бездействие. Хотя и в земских учреждениях дела обстояли не лучшим образом.

«Врачи не имели ни сколько-нибудь толковых помощников-фельдшеров, ни медикаментов, ни инструментов и, как большинство земских служащих, по нескольку месяцев не получали содержания». Конечно же, такого рода материальные трудности мало вдохновляли на содержательную врачебную работу. Немногие земские врачи сохраняли свой энтузиазм. Неудовлетворительным было и жалованье городских медицинских работников.

В 1878 году в Златоустовской городской думе рассматривалось прошение местного городового врача Теплова, который был очень недоволен своей заработной платой в 240 рублей и особо подчеркивал, что «нет возможности существовать» на такой гонорар. В результате, депутаты единогласно повысили ему жалованье до 360 рублей. Вместе с тем, по замечанию председателя Мензелинского уездного земского собрания М.М. Останкова, все врачи стремились работать в городе, а не на отдаленных от уездного центра земских участках. Здесь не играло никакой роли даже материальное поощрение, в городе врачи соглашались работать даже за меньшее жалованье.

В более развитых городах европейской России, кроме городовых врачей, были также специальные санитарные врачи, которые должны были предупредить заразные болезни, в 17 городах действовали свои лаборатории для исследования пищевых продуктов. В городах Уфимской губернии такого не было. В среднем по России к концу XIX века на одно больничное место приходилось 100—400 человек. В губернских городах врач обслуживал 500 и более пациентов.

В пореформенное время система здравоохранения в Уфимской губернии оставалась еще слаборазвитой. Хотя постоянная борьба с эпидемиями, появление аптек, частнопрактикующих врачей, просветительской литературы меняли отношение людей к вопросам здравоохранения. Но многие жители городов продолжали практиковать народную медицину, занимались самолечением и редко обращались в лечебные учреждения. Поэтому слабое развитие системы здравоохранения нельзя сводить лишь к бездействию властей, немалую роль играл и менталитет горожан.

Последние еще не рассматривали больничные учреждения и врачей как спасение от болезней. Смерть постоянно присутствовала в их жизни. Многие заболевания оставались неизлечимыми. И эта обреченность, вкупе с религиозным сознанием, связывала все это с божьей волей, и очень немногие пытались сломить эту картину мира при помощи научной медицины.