«С первых дней Февраля чувствовалось, что рядом ходит его брат-двойник — Октябрь»

Елена Бессчетнова о положении религии в революционной России и отношении интеллектуалов к «окаянным дням»

Как российские интеллектуалы XX века пытались осмыслить революцию 1917 года? Откуда в русском народе такая ненависть к церкви и священникам, проявившаяся в это время? Почему в России до сих пор нет здоровой формы отношений светского и религиозного начал? Об этом в интервью «Реальному времени» рассказала преподаватель школы философии НИУ ВШЭ Елена Бессчетнова.

«Религия перестала быть фактором, объединяющим общество, она перешла на уровень личного опыта и выбора»

— Елена Валерьевна, как, по-вашему, сегодня религия так же, как и 50 лет назад, четко отделена от науки и власти?

— В середине XX века произошло значительное количество социальных изменений, обусловленных научно-техническим прогрессом и культурной революцией. Модернизация затронула абсолютно все сферы общества, в том числе религию. 60-е годы были периодом разрушения традиционных религиозных форм, на их место приходят иные формы, например идеи различных субкультур.

Если вы смотрели сериал «Молодой папа», то помните, что главная его сюжетная линия выстраивается вокруг детских переживаний папы Пия XIII, которого оставили в церковном приюте родители-хиппи. В конце фильма, собственно, вскрывается основной надлом этой семьи, как и надлом европейского общества, где отдельные люди, некогда существовавшие в одной символической системе, становятся друг для друга мытарями и фарисеями. В фильме родители отказываются от сына второй раз уже по той причине, что они исходят из совершенно иной мировоззренческой позиции, абсолютно антирелигиозной, антицерковной, они не могут принять сына — Папу Римского, тем более достаточно консервативного.

В современном обществе роль религиозных организаций также снижается. Но не влияние религиозных ценностей, оно как раз увеличивается. Дело в том, что религия перестала быть фактором, объединяющим общество. Произошло ослабление социальной значимости религии, но для отдельно взятых людей религиозные ценности становятся основополагающими для их собственной жизни, становятся элементом, который их самих собирает воедино и дает смысл жизни. То есть религия перешла из сферы социальной в сферу личностную, стала личным делом каждого человека, фактом его личного опыта и его личного выбора.

На самом деле, из этих установок исходило большинство русских мыслителей, которые стали свидетелями революции 1917 года, для них именно личная вера, их личное религиозное чувство было тем светом, которое помогло выстоять в революционном безумии. Революция для них была катастрофой как русской государственности, так и центральной катастрофой их собственной жизни. Эта ключевая линия прослеживается в знаменитом сборнике статей «Из глубины» (De profundis), опубликованном в 1918 году.

«Как русские интеллектуалы переживали революцию? Достаточно посмотреть названия их работ»

— Расскажите, как верующие мыслители переживали революцию в России.

— Чтобы составить представление о том, как русские интеллектуалы переживали революцию 1917 года, достаточно посмотреть на названия работ, которые описывают революционные дни. Так, Бунин назвал это «Окаянными днями», Розанов — «Апокалипсисом нашего времени». Но наиболее точно настроение русских интеллектуалов передали авторы сборника «Из глубины», который смело можно назвать реквиемом по дореволюционной России. Алексей Федорович Лосев выше прочих сборников русских мыслителей ценил «Из глубины». Авторы сборника попытались осветить наиболее глубокие на тот момент проблемы России и русской мысли. В период, когда катастрофа российской государственности, общества, народа и их собственной жизни уже стала состоявшимся фактом.

Практически все авторы призывали к религиозному возрождению через покаяние и осознание своей собственной вины, то есть вины русской интеллигенции, элиты общества в случившихся событиях. Русскими мыслителями 1918-й воспринимался как год, когда стало понятно, что старая Россия лежит в развалинах, а вместе с ней попраны христианские идеалы, на базе которых проходило становление и взросление европейских государств. Для большинства русских интеллектуалов революция 1917 года была исходной катастрофой, сломавшей все прежние устои жизни, поставившей Россию с ног на голову. Идея сборника была предложена в 1918 году П. Б. Струве, но идея названия принадлежит С. Л. Франку. Оно точно отражает настроение и чувство эпохи и отсылает к 129-му псалму, в котором молящийся взывает к Богу из глубины своего одиночества. Так и авторы сборника оказались одиноки после исторического крушения основ их жизни, крушения России и идей, в которые они верили.

Если сборник «Вехи» породил гигантскую полемику, в течение двух лет вокруг него шла дискуссия, его авторов клеймили, что они идеалисты, то у сборника «Из глубины» была более трагическая судьба, потому что практически весь тираж был арестован. И лишь с трудом часть экземпляров попала в руки читающей публики. Переиздан он был только в Париже в середине XX века, а потом после крушения Советского Союза — в начале 90-х. Если говорить о призыве авторов сборника к религиозному возрождению, ключевой в этом смысле является статья С.Н. Булгакова «На пиру богов. Про и контра». Написанная в форме диалогов, она является кульминацией сборника, в ней сливаются все голоса, мировоззрения и позиции. Один из героев Булгакова — Беженец говорит фразу, что православие для него связано с правдой и истиной, и этот призыв оказывается очень важным для Булгакова и вместе с ним и всех авторов сборника.

— Может быть, на примере мемуаров кого-то из интеллектуалов XX века можно проиллюстрировать всю картину революционных событий?

— Жизнь русского интеллектуала в период революционных и постреволюционных событий очень ярко описана Ф.А. Степуном в его работе «Мысли о России» и философских мемуарах «Бывшее и несбывшееся». Он подробно описывает свои внутренние переживания и быт своей семьи и окружающих его людей — как они вместе женой доставали картофель и дрова, чтобы был тот самый, как он сам отмечает, элементарный базис для духовной жизни. Как он работал уже после революции в театре, как туда каждый день приходили после работы на репетицию актеры, голодные и практически смертельно больные, но все равно бежали в храм искусства от той безумной жизни, их окружавшей.

Что касается первых месяцев 1917 года, после Февральской революции, то Степун, с одной стороны, принял Февраль и на фронте входил в число либерально настроенных офицеров, которые поднимали тосты за свободную Россию, свободную от войны, старого строя, самодержавия, старой бюрократии. Но, с другой стороны, он писал, что с самых первых дней его не покидало чувство двойственности происходящего, двойственности каждого человека, у каждого появился двойник и каждый боялся показаться самим собой. Такая двойственность охватила и его самого. Степун отмечал, что когда он ездил в Учредительное собрание со своими солдатами, за права которых он так яростно боролся, и когда ему приходилось спать с ними в одном помещении, то, по его собственным словам, ему с трудом удавалось подавить в себе ощущение, что он все-таки находится среди несоответствующего ему окружения и что он с гораздо большим удовольствием провел бы вечер среди офицеров. Степун описывает двойников многих политических деятелей того периода, но самое главное, что он писал о том, что с первых дней Февраля чувствовалось, что рядом с ним ходит его брат-двойник — Октябрь.

«Рано или поздно «логика войны» должна была проявиться как разлагающее начало»

— А откуда в русском народе такая лютая ненависть к священникам, церквям и всему тому, что было связано с религией, которая проявилась в эти времена? Это же не похоже на какое-то разочарование или просто атеистическую холодность.

— На мой взгляд, в 1917 году речь шла не о ненависти именно к священникам и церквям, а о тотальной усталости русского народа, желании не просто изменить старые условия жизни, старый мир, а желании раз и навсегда с ним расквитаться, освободиться от него. Революция 1917 года — это помрачение русского народа, катализатором которого стала Первая мировая война, первая мировая бойня, под конец которой каждый в ней участвовавший, даже большинство русских офицеров, воспринимал ее как полнейшие безумие и жаждал скорейшего освобождения.

Евгений Трубецкой в «Смысле жизни» этот феномен безумия назвал «логикой войны», которая рано или поздно должна была проявиться как разлагающее начало. В России логика войны охватила все сферы жизни, и из борьбы русского народа с внешним врагом превратилась в борьбу с врагом внутренним.

Но при этом Трубецкой, наблюдая в 1918 году крушение старой России, был убежден, что старый мир рухнул не полностью. При его разрушении оказались разрушенными только внешние, нерелигиозные формы жизни, а ее основа, а именно церковь, осталась как собрание верующих, как живой организм, а не мертвый подчиненный институт.

— Какие особенности у современного постсекулярного периода в России? В наше время общество меняет религии под свои ценности или наоборот?

— Все-таки стоит начать с того, что русское общество пережило уникальный опыт секуляризации сверху, и церковь вынуждена была искать способ своего выживания, причем речь, безусловно, идет не только о советском периоде. Секуляризация в России не была процессом, связанным с внутренними трансформациями общественных настроений, но представляла собой попытку ограничить государством влияние церкви, забрать первенство в объединении общества. Конечно, самым заметным преобразованием стали реформы Петра Великого, после которых церковь в России был подчинена интересам государства. Секуляризация сверху усилилась, естественно, после революции 1917 года. В советский период для многих, но, конечно, не для всех принадлежность к Церкви была формой диссидентства, в 90-е годы такая необходимость отпала.

Религиозный фактор играет значимую роль, но вот какой-то здоровой формы отношения светского и религиозного начал в России нет, они по-прежнему остаются неоднозначными. Интересно, что такая попытка реформировать отношения между церковью и государством была предпринята в 1905 году при опубликовании указа «Об укреплении начал веротерпимости». Также сто лет назад именно русская религиозная философия пыталась найти срединный путь развития общества, стать синтезом между двумя началами, удерживая общество от соблазнов фундаментализма. Ходы, которые предложили тогда русские мыслители, на мой взгляд, могли бы помочь переосмыслить и сегодняшние изменения, выстроить отношения между церковью и государством на принципах свободы и независимости.

Матвей Антропов
Справка

Елена Бессчетнова — кандидат философских наук, преподаватель школы философии, заместитель заведующего международной лаборатории исследований русско-европейского интеллектуального диалога НИУ ВШЭ.

ОбществоИстория

Новости партнеров