«У нас есть заказчики высокого социального положения — звезды, политики, бизнес из топ-100 Forbes»

«У нового поколения предпринимателей другие ценности»

— Виктория, давайте начнем с истоков: когда и почему вы заинтересовались генеалогией? И как появилась идея превратить это занятие в бизнес?

— Для меня это один из самых сложных вопросов, ответа на который я еще не нашла. Мне кажется, все события в моей жизни должны были привести именно к этому. Большую роль в этом сыграла и моя учительница по русскому языку и литературе, которая в значительной мере повлияла на меня в свое время, и мои менторы — Михаил Федоренко и Дмитрий Казачков.

На одном из курсов Михаила, посвященных семье и родственным связям, я смогла впервые охарактеризовать и сформулировать для себя ценность семьи. Зерно, которое было тогда посеяно, долго прорастало, и со временем начали проявляться контуры идеи. А Дмитрий Казачков появился на моем пути уже после основания проекта — он взял меня под свое крыло на одном из самых сложных этапов.

Наверное, в какой-то момент я просто почувствовала необходимость в чем-то подобном. Мой первый бизнес, который я создала в студенческие годы, — это украшения из полудрагоценных камней. Я сделала его на очень большом тренде: в 2012—2014 годах все начали активно вести продажи через группы «ВКонтакте», так что я вовремя словила хайп. Задача, которая стояла передо мной в первом бизнесе, — научиться зарабатывать деньги. Задача во втором бизнесе — сделать «взрослый» проект, по всем правилам.

«Примерно в то же время, когда запускался «Проект Жизнь», в нашем обществе начал возрастать запрос на тему родственных связей (появилось движение «Бессмертный полк» и так далее)». Фото Максима Платонова

В последнем же случае я четко сформулировала для себя другую цель: хочу создать бизнес, который мог бы стать для меня делом жизни. Мне хотелось, чтобы новый проект олицетворял меня как личность. Кстати, и здесь я смогла поймать тренд — примерно в то же время, когда запускался «Проект Жизнь», в нашем обществе начал возрастать запрос на тему родственных связей (появилось движение «Бессмертный полк» и так далее).

— Не было ли опасений, что проект провалится?

— Почти все мое окружение не понимало, что я делаю. Во-первых, в тот момент я не могла четко сформулировать концепцию, и мои знакомые вообще думали, что это какой-то благотворительный проект для бабушек и дедушек. Родители меня тоже не понимали. Россия тогда как раз выходила из кризиса 2008 года, и они говорили мне: «Вика, кому сейчас нужен такой проект?» Плюс это очень сложный продукт, относящийся к премиальному сегменту. Долгое время я пыталась сделать его более доступным, но мы пришли к выводу, что это все-таки бутик.

Несмотря на все вышеперечисленное, на каком-то интуитивном уровне я поняла, что хочу заниматься именно этим. Сложно объяснить логически. Я была уверена, что у меня точно все получится, хотя окончательно проект сформировался только спустя 1—1,5 года (сейчас ему 3,5 года). А мои родители, к слову, сейчас очень гордятся моей работой и достигнутыми результатами.

— Ваш бизнес — социальный. Не могли бы вы рассказать о том, как в целом себя чувствует социальное предпринимательство в России?

— Стоит сразу пояснить, что социальное предпринимательство отличается от благотворительных проектов тем, что это — бизнес, зарабатывающий сам на себя и параллельно выполняющий социальную функцию.

Если говорить про наш проект, то сейчас мы состоим из трех больших блоков. Первый блок — премиальный, включающий в себя генеалогию, геральдику, создание мемуаров и так далее. Второй блок — это продукты, позволяющие сделать генеалогию доступной для широких слоев населения. К примеру, мы выпустили книгу «Ключ к истории семьи», а также запартнерились с международным проектом MyHeritage по направлению ДНК-тестирования на этническое происхождение. Третий блок — это как раз таки социальное предпринимательство. 30% выручки нашего проекта мы инвестируем в ту или иную социальную деятельность. Иногда получается чуть меньше, потому что наш бизнес еще достаточно молод, но от 10% до 30% точно уходят на подобные вещи.

«Если говорить про наш проект, то сейчас мы состоим из трех больших блоков. Первый блок – премиальный, включающий в себя генеалогию, геральдику, создание мемуаров и так далее». Фото vk.com/victoria.saltykova

Я знаю достаточно много российских социальных предпринимателей. К примеру, мои хорошие знакомые сделали «Дом у парка» — отель для тех, чьи дети выросли. Грубо говоря, это дом престарелых, но с особой философией. Также есть «Сказки у камина», когда к пожилым людям приходят дети и по вечерам читают им сказки.

Вообще, социальное предпринимательство — это тематика, на которой много не заработаешь, но люди занимаются этим, потому что сейчас очень сильно меняются правила бизнеса. Речь о разных поколениях предпринимателей. Я вижу, что для большинства современных бизнесменов целью является не заработок денег — для нас это превращается в лайфстайл. Да, в первом бизнесе я зарабатывала деньги, но в последний проект я включилась в первую очередь потому, что мне нравится тратить свою жизнь (а я работаю практически круглосуточно) на качественную реализацию своей идеи и на вовлечение в нее как можно большего числа людей. В качестве примера бизнеса новой формации можно назвать SkyEng. Я очень хорошо общаюсь с командой этого проекта и могу с уверенностью сказать, что там вообще речь не про деньги — речь о совсем других материях. У нового поколения предпринимателей другие ценности.

«В Татарстане очень интересные клиенты из числа предпринимателей и политиков»

— Виктория, а сколько вы вложили в бизнес на входе и каких финансовых результатов вам удалось достичь почти за четыре года существования проекта?

— На входе я вложила порядка 3 млн рублей. Я зарабатываю с 18 лет, так что эту сумму мне удалось накопить самостоятельно. Я и моя команда жили на эти деньги весь первый год существования «Проекта Жизнь», а далее мы начали инвестировать. В общей сложности сумма инвестиций составила порядка 6 млн рублей.

Оборот за текущий год составит 30 млн рублей, а в следующем году мы ожидаем 100 млн. Ежемесячно мы растем не менее чем на 20%, так что, думаю, у нас все получится. Вообще, деньги — это показатель отзыва рынка и эффективности бизнеса, но это не основная причина, по которой мы занимаемся нашим проектом.

— Вы уже упомянули, что работаете в премиум-сегменте. Больших ли денег стоит генеалогическое исследование?

— Старт по генеалогии начинается от 170 тыс рублей — это двухмесячное расследование, которое называется генеалогической экспертизой. На выходе мы сдаем ларец со всеми материалами и делаем большую презентацию — на 2—4 часа — для всей семьи.

«У нас очень хорошие связи с вашей республикой. У вас замечательный архив и очень сильные научные сотрудники. Плюс в Татарстане очень интересные клиенты из числа предпринимателей и политиков». Фото: Госархив РТ

Поясню, что такое генеалогическая экспертиза: мы опрашиваем всех живых родственников, на этом основании составляем древо семьи, а дальше идем в архивы. По сути, наша задача на этом этапе — охватить XIX и начало XX века и систематизировать всю полученную информацию. Кстати, серьезный порог в нашей работе — это общение с ныне живущими. Есть такое свойство мозга — подмена травмирующих воспоминаний, оно представляет серьезную проблему для исследователей.

Замечу, что некоторые заказчики перешагивают экспертизу и сразу идут на годовое исследование, чек которого составляет от 1,2 млн до 7 млн рублей.

— Серьезные цифры.

— Да, но, знаете, у нас были заказчики, которые пытались заниматься исследованиями самостоятельно, без привлечения профессионалов, и тратили на это по нескольку миллионов рублей. В итоге они сдавались и обращались к нам, поскольку это, без преувеличения, очень сложное дело. Это чисто научная работа. Сейчас у нас в работе находится 70 проектов, и ни один из них не похож на другой. Обычно исследованием занимается команда из девяти человек. Это серьезная ежедневная детективная и архивная работа.

— Высока ли конкуренция в вашем сегменте?

— Конкуренция на рынке есть, и она достаточно большая. Плюс в последнее время нас стали очень часто копировать. Также на этом рынке есть очень много хороших частных историков, которые, однако, не умеют давать заказчикам то, что они реально хотят.

— А вы присутствуете в Татарстане?

— Помимо московского офиса, где сейчас работают 19 человек, у нас есть и региональные подрядчики, в том числе в Татарстане. Если честно, сейчас мы планируем расширение, и Татарстан является одним из тех регионов, который мы рассматриваем в качестве допофиса. У нас очень хорошие связи с вашей республикой. У вас замечательный архив и очень сильные научные сотрудники. Плюс в Татарстане очень интересные клиенты из числа предпринимателей и политиков.

«У нас были заказчики, которые пытались заниматься исследованиями самостоятельно, без привлечения профессионалов, и тратили на это по нескольку миллионов рублей. В итоге они сдавались и обращались к нам, поскольку это, без преувеличения, очень сложное дело. Это чисто научная работа». Фото tatar-inform.ru

«Не всегда в родословной бывают герои»

— Виктория, выступая на TEDx, вы посетовали на то, что мы не знаем своих корней. Как вы считаете, в чем причина такого отношения к памяти о своих предках?

— На определенном этапе с точки зрения знаний о своей семье у меня была типичная ситуация для большинства россиян — я не знала практически никого дальше своих бабушек и дедушек. Про прабабушек и прадедушек я слышала лишь отдаленно, и то не про всех. А после того, как я начала серьезно заниматься генеалогией, я поняла, что неизвестные ранее факты о моей семье дают мне очень большую силу.

После окончания исследования человек уходит от нас с огромным древом — будто со своими крыльями. Все люди в этом древе — это те, кто сделал нас нами. Чем лучше ты знаешь свою историю и свой род, тем понятнее тебе становится то, почему ты принимаешь те или иные решения в своей жизни.

Феномен забывания действительно есть. На мой взгляд, за это ответственно наше прошлое: события, которые разворачивались с 1917 года, привели к тому, что сейчас мы Иваны, не помнящие своего родства. Во времена Советского Союза люди были не частью семьи — они были частью общества. Эта ценность долгое время стиралась на всех уровнях, поэтому сейчас мы практически ничего не знаем о самих себе.

— Возможно, вы вспомните буквально пару исследований, которые запали вам в душу? Наверняка некоторые заказчики разочаровывались, узнав не очень приятные подробности о своих предках, или, наоборот, обретали уверенность в себе.

— На мой взгляд, нет ни одной родословной, о которой не было бы что рассказать, но особенно мне запала в душу история, когда мы нашли у нашей заказчицы предка-священнослужителя. Наши специалисты обнаружили его уголовное дело, датированное 1918 годом. Этот человек выполнял очень тяжелую работу, трудясь на свекольных полях, и в какой-то момент его задержали и начали принуждать вступить в ряды Красной армии. Он не согласился, и, естественно, его посадили. Эти события вынудили его написать большое письмо о своем отношении к текущим событиям в стране. Да, мы много раз читали историю в разных форматах, но конкретно в этом случае у нас появилась возможность познакомиться с историей через призму семьи и конкретной личности. В этом, на мой взгляд, есть особая ценность. Это письмо можно сравнить с замочной скважиной, в которую мы подглядывали за уже ушедшей эпохой.

«У нас было исследование, в рамках которого выяснилось, что родственник заказчика возглавлял комиссию по расследованию убийства царской семьи. Но не всегда в родословной бывают герои — их черты тоже передаются нашим заказчикам». Фото: новости.ru-an.info

Помимо этого, мы проводим очень много детективных расследований, находим без вести пропавших. У нас был клиент, которого мы условно назвали «Проект Чемодан»: к нам пришел человек с чемоданом на колесиках и сказал, что это — все, что у него есть. У него умерли все родственники, и остался только чемодан, наполненный примерно двумя тысячами фотографий и различными документами. Мы все это оцифровали, подписали, выявили людей на снимках, все систематизировали. За три месяца мы практически с нуля сделали исследование на 68 персон. Человек ушел от нас с историей своей семьи. Это даже сложно передать. Я была на его презентации — мужчина с трудом сдерживал свои эмоции.

Еще я бы хотела вспомнить устоявшуюся поговорку: «Кровь не водица». У нас есть заказчики очень высокого социального положения — звезды, политики, предприниматели из топ-100 Forbes…

— Насколько я понимаю, разглашать имена нельзя?

— Нет, абсолютно — у нас все очень строго с конфиденциальностью. Продолжая разговор о поговорке, хочу вспомнить историю одного из наших заказчиков (назовем его Мистер Икс). Мы привыкли говорить про таких: «Вор, мошенник, как и все в топ-100 Forbes!» Но после проведенного исследования у меня в сознании сложилась полная картина.

Когда ты знакомишься не просто с личностью, а с целой родословной, то тебе становится максимально понятно, почему этот человек в данный момент времени находится на своем месте. К этому ведет целая цепочка решений, которые были приняты и самим человеком, и его семьей.

У нас было исследование, в рамках которого выяснилось, что родственник заказчика возглавлял комиссию по расследованию убийства царской семьи. Но не всегда в родословной бывают герои — их черты тоже передаются нашим заказчикам. Бывает, что перед тобой сидит милая девушка, но в ее взгляде читается нечто стальное. Мы исследуем родословную этой заказчицы и видим, что ее предки, к примеру, возглавляли военные движения. В документах даже встречались записи: «Рубил врагов шашкой направо и налево».