Генерал Ишбулатов: от кампаний Российской империи в Средней Азии до мусульманского Харби Шуро
Командующий армией башкирских автономистов. Часть 1
В начале октября в селе Удрякбаш Благоварского района Башкортостана открыли бюст генералу Хаджи-Ахмету Ишбулатову. О биографии генерала и его следе в истории постфевральского периода в России в колонке «Реального времени» рассказывает уфимский историк, к.и.н. Рустем Таймасов.
В Гражданской войне в России приняли участие немало высших офицеров бывшей царской армии, причем как на стороне красных (правда, в основном в качестве военспецов), так и на стороне белых. О многих из них написаны научные, публицистические и художественные произведения, поскольку их деятельность нашла отражение в различных источниках. Однако есть и те, кто оказался лишен такого внимания и после окончания Гражданской войны был практически забыт. Среди таких людей — генерал-лейтенант Хаджи-Ахмет Ишбулатов, который в сентябре — октябре 1918 года возглавлял Отдельный Башкирский корпус — основное ядро национальной армии Башкирского правительства, добивавшегося образования автономной республики в составе России. О генерале очень мало информации в публичном доступе и это еще больше повышает интерес к этой, безусловно, любопытной исторической фигуре.
Потомственный военный
Любопытно, но самым обсуждаемым вопросом биографии Ишбулатова в различных исторических и публицистических материалах является вопрос его происхождения. Как уже было отмечено выше, во многом это объясняется крайне скудными сведениями о жизнедеятельности данной личности, которые затрудняют глубокое изучение тех или иных этапов биографии генерала. Учитывая, что вопрос происхождения Ишбулатова уже нашел определенное отражение в публикациях разных лет, остановимся на этом вопросе чуть более подробно.
Согласно шежэре Ишбулатовых (Ижбулатовых), сын основателя рода Надэр в конце XVII века на территории современного Благоварского района Башкортостана основал аул Удрякбаш на вотчинной земле башкир рода Сарайли-Минг. До этого, как сообщают предания, Надэр и его отец Ишбулат (Ижбулат) проживали в селе Иткенеево современного Янаульского района Башкортостана. Отметим, что данное селение населяют башкиры рода Уран. Следовательно, Ишбулатовы по происхождению были башкирами-уранцами, имеющими, в свою очередь, очень интересную историю.
Уран — это одно из многочисленных кыпчакских племен, которое в XI веке смогло основать собственный улус на территории современной Кызылординской области Казахстана со столицей в Сыгнаке. К концу XII века уранцы попали в политическую зависимость от могущественной хорезмской державы, став в итоге частью ее конницы. Последний полновластный хорезмшах Мухаммед был по матери уранцем и вместе со своими кыпчакским родичами безуспешно противостоял нашествию Чингизхана. Вскоре, поняв бесперспективность дальнейшей борьбы с монголами, уранцы покинули обреченного хорезмшаха и бежали в Башкирию, где основали новый улус и влились в состав формирующейся башкирской общности. В период знаменитых башкирских восстаний XVII—XVIII веков, вызванных перегибами во внутренней политике царских властей в Башкирии, уранцы были постоянными их участниками. А во время пугачевской войны башкиры-уранцы под предводительством «главного полковника» Караная Муратова штурмовали Мензелинск. Другими словами, за несколько веков они не потерялись внутри башкирского общества и вместе со всеми остальными отстаивали свои права, в том числе вооруженным путем.
Ишбулатовы хорошо помнили свое происхождение, поэтому неудивительно, что Хаджи-Ахмет Исхакович, отвечая летом 1917 года на вопросы переписчика (в этот период времени проводилась Всероссийская сельскохозяйственная перепись населения), среди прочих деталей указал, что он является «башкиром» и «вотчинником», о чем остались соответствующие записи в архивных документах.
В XIX веке потомки Надэра, как и представители других знатных башкирских родов, не просто несли военную службу, но и занимали командные позиции в Башкиро-Мещеряцком (позже просто «Башкирском») войске. Хаджи-Ахмет родился в 1851 году, став девятым сыном Исхака Ишбулатова, который имел трех жен и, по всей видимости, был довольно состоятельным человеком. Отец будущего генерала к 1814 году дослужился до чина зауряд-сотника, а спустя четыре года получил должность походного старшины. Примечательно, что своей довольно успешной карьере он был обязан не военным заслугам в период наполеоновских войн с участием России, в которых приняли участие полки Башкирско-Мещерякского войска, а выполнению важных дипломатических миссий в Казахстане на территории Младшего жуза, где завершался процесс вхождения этих земель в состав Российской империи. Политическую важность присоединения казахских земель в XIX веке для укрепления Российской империи на восточных рубежах трудно переоценить. Результатом стало значительное расширение территории страны, но гораздо более важным стало выдвижение Москвы к среднеазиатским государствам, которые впоследствии также были включены в состав империи. К концу XIX века Россия становится полноценным участником международной политики в Центральной Азии, где сосредотачивается внимание европейских держав и, в первую очередь, Великобритании. Началом же этого стратегического прорыва России стало поэтапное присоединение казахских жузов. Исхак Ишбулатов вместе с другими представителями интересов Российской империи принял активное участие в этом историческом процессе.
Офицерская карьера
Исхак умер в возрасте 73 лет, когда юному Хаджи-Ахмету было всего 7 лет. Очевидно, что в семье было очень уважительное отношение к военной службе. По стопам отца пошли три старших брата будущего генерала — Зигангир, Шайхислам и Мирхайдар. Все они стали военнослужащими Башкирского войска, причем старший из них (Зигангир) успел сделать карьеру и получить чин сотника, тогда как его братья успели дослужиться только до урядников (унтер-офицеры). Дело в том, что в 1863 году Башкирское войско было ликвидировано, поскольку необходимость в нем отпала — границы империи расширились далеко на восток и юго-восток, то есть, по сути, охранять было уже нечего. Все военнослужащие войска выбыли из числа военного сословия и перешли в категорию обычного податного населения. Возможно, эти события привели к тому, члены семьи Ишбулатовых приняли решение определить Хаджи-Ахмета в Оренбургскую Неплюевскую гимназию, чтобы тот смог сделать классическую военную карьеру. В 1896 году, окончив гимназию, он поступил в военное училище и, по его окончании, в звании прапорщика начал службу 30-м Полтавском пехотном полку в возрасте 18 лет.
Судя по послужному списку Х.-А. Ишбулатова, его довольно длительная карьера офицера (37 лет) не изобиловала разнообразием и каким-либо участием в военных действиях. Он постепенно поднимался по карьерной лестнице без единого дисциплинарного взыскания, получал в установленные сроки очередные звания, занимая различные командные должности. Такая откровенно небоевая биография объясняется тем, что Россия при Александре III (на время правления которого пришлась большая часть службы Хаджи-Ахмета) не вела военных действий, за исключением скоротечной турецкой кампании 1877—1878 годов. В 1908 году командир 193-го Ковельского пехотного полка полковник Ишбулатов выходит в отставку с производством в чин генерал-майора. Видимо, это было поощрение за безупречную многолетнюю службу. К генеральскому мундиру была добавлена солидная пенсия в размере 3 120 рублей в год.
Успешное завершение военной службы практически совпало с устройством нормальной семейной жизни. Незадолго до выхода в отставку (ориентировочно в 1902—1903 годах) Хаджи-Ахмет женился на молодой женщине по имени Зайнаб, которая родила ему трех детей — сыновей Саид Гирея и Рустема, а также дочь Миассар.
Самый безмятежный этап взрослой жизни Х.-А. Ишбулатова длился менее 8 лет. Летом 1915 года генерал был возвращен на военную службу и определен командиром 146-го пехотного запасного батальона. Неожиданное возвращение в армию имело веские основания. В 1915 году ситуация на германском фронте серьезно обострилась вследствие военных неудач российской армии. Понесенные потери актуализировали вопрос подготовки людских резервов в тылу. Для их обучения были возвращены в строй опытные командиры, среди которых оказался и генерал Ишбулатов. 7 апреля 1916 года Хажди-Ахмет становится командиром 152-го пехотного запасного батальона (развернутого затем в полк), расквартированного в Белебее Уфимской губернии. Именно здесь он встретил Февральскую революцию и пережил кошмарные для кадрового офицера события 1917 года, уничтожившие прежнюю царскую армию.
В Белебее первые признаки падения дисциплины среди солдат стали появляться к весне 1917 года. Хаджи-Ахмету доверили дополнительно командовать гарнизоном города. Беспорядки в Белебее начались неожиданно и приняли массовый характер по небрежности местных властей. 5 мая они решили утилизовать запасы алкоголя, в большом количестве скопившегося на винных складах. Огромные запасы водки и вина выливали прямо на улицу. Импровизированный «ручей», который тек в черте города, сразу же взбудоражил весь Белебей и, в первую очередь, солдат. Реакция была предсказуемой: сотни военнослужащих городского гарнизона покинули казармы и бросились к этому алкогольному потоку. Затем разгоряченная и вооруженная солдатская толпа легко смела охрану винных складов и началась настоящая вакханалия. Город охватил хаос, по улицам бродило множество пьяных солдат, занимавшихся грабежом и насилием. Разумеется, что после истощения запасов алкоголя, солдаты частично пришли в себя, но важный рубеж был пройден — они почувствовали свою безнаказанность и совершенно вышли из-под контроля. Несмотря на эти печальные события, генерал Ишбулатов продолжал номинально командовать полком и гарнизоном Белебея. После октябрьских событий в Петрограде и установления власти большевиков практически неуправляемые старые части были распущены, в том числе злополучный 152-й запасной пехотный полк. Таким образом, прекратилась и служба генерала на этом месте.
Революция и мусульманский проект
1918 год стал самым насыщенным в жизни генерала. Он принял участие в реализации двух крупных политических проектов, которые оказали большое влияние на дальнейшее государственное формирование советской России. Первый был связан с выстраиванием тюрко-мусульманской автономии на территории Урало-Поволжья. Второй был направлен на образование Башкирской автономной республики. Оба проекта интересны с точки зрения исторических событий тех лет и заслуживают более широкого раскрытия в рамках изложения биографии генерала.
Февральская революция в России, по сути, покончившая с самодержавием, дала свободу множеству политических и общественных движений. Среди них было движение мусульман, которое еще в дореволюционный период имело свое представительство в Государственной Думе. Новые возможности, которые появились после Февраля, сильно катализировали активность мусульманских лидеров. К моменту проведения 1-го Всероссийского мусульманского съезда в Москве (1—11 мая 1917 года) была сформирована общая концепция тюрко-мусульманского пространства в России. Главная суть этой концепции сводилась к консолидации мусульман страны в единое культурно-политическое пространство для защиты духовных, социальных и экономических прав. Учитывая стремительное падение авторитета центральной российской власти и постепенное нагнетание угрозы гражданской войны, мусульманские лидеры приняли совершенно правильное решение по формированию силовой опоры своего политического проекта. С этой целью военно-организационное звено, а с середины 1917 года фактически главная движущая сила мусульманского движения, Харби Шуро («Военный Совет») приступил к формированию мусульманских частей на действующем фронте и в тылу.
Поначалу Временное правительство было категорически против создания мусульманских формирований, но ввиду сильного развала армии все же решилось пойти навстречу Харби Шуро. На румынском фронте довольно быстрыми темпами формировался 1-й Мусульманский корпус под командованием генерала С. Сулькевича. В корпус были включены 191-я пехотная дивизия, 6-я стрелковая дивизия, 2-я бригада 3-й пехотной дивизии. Другой мусульманский корпус создавался на Кавказском фронте под командой генерала А. Шихлинского и состоял из 5-й Кавказской стрелковой дивизии, 7-й Кавказской стрелковой дивизии и Татарского конного полка Туземной дивизии. Также планировалось «мусульманизировать» (то есть стянуть сюда солдат-мусульман) 75-ю и 77-ю пехотные дивизии и, вероятно, свести их в 3-й корпус. Всего под мусульманские фронтовые части было выделено восемь с половиной пехотных дивизий и один конный полк. Не менее впечатляющие результаты были достигнуты в формировании мусульманских гарнизонных частей. Как и на фронте, создание тыловых частей Харби Шуро осуществлял путем национализации запасных полков, расквартированных в различных городах. Осенью 1917 года в Уфе находилось около 15 тысяч солдат-мусульман, в Казани — 20 тысяч, в Оренбурге — 12 тысяч. До 10 тысяч солдат-мусульман размещалось в малых городах, а общая их численность в Урало-Поволжском регионе достигла 57 тысяч человек.
Однако на поверку выяснилось, что головокружительные успехи Харби Шуро были обусловлены, в первую очередь, чрезвычайной слабостью Временного правительства. Октябрьский переворот и приход к власти большевиков обнажил катастрофические проблемы внутри мусульманского движения, оказавшегося неготовым к противостоянию со сплоченной и воинственной новой силой.
С одной стороны, концепция тюрко-мусульманского единства, которая в первые месяцы постфеврального периода была, безусловно, востребованной, уже к середине 1917 года откровенно устарела, поскольку не давала программных векторов по дальнейшим шагам в условиях быстро меняющейся политической реальности в России. На первых двух всероссийских мусульманских съездах (май и июль 1917 года) обозначилось расхождение главных идеологов тюрко-татарского единства (представленных, преимущественно, казанскими татарами) с лидерами национальных движений в Башкирии, Азербайджане, Казахстане и Средней Азии, которые обсуждали образование собственных автономных областей (республик).
С другой стороны, мусульманские лидеры не уделили достаточного внимания укреплению идеологической сплоченности мусульманских частей для нейтрализации социалистической пропаганды, которая сильно подрывала политическую платформу тюрко-мусульманской концепции.
В результате к концу 1917 года влияние центральных мусульманских органов (включая Харби Шуро) стало стремительно падать. Даже отказ от изначально эфемерной концепции большого тюрко-татарского мира на обломках бывшей империи и переход к реализации более приземленного проекта «Идель-Урал» (зона проживания казанских татар, мишарей, тептяр и башкир) не спас его вдохновителей от политического краха. Данный проект стал одной из главных тем 2-го Всероссийского мусульманского военного съезда, проходившего в Казани с января по март 1918 года. Именно в этот период времени здесь появляется Хаджи-Ахмет Ишбулатов, которому Харби Шуро доверило формирование в Казани 1-й Мусульманской пехотной бригады.
Сложно ответить на вопрос, почему генерал принял данное приглашение. Возможно, в мусульманских частях, не затронутых пьянством и разнузданным поведением, он видел возрождение полностью сгнившей бывшей царской армии, тем более что именно под такими лозунгами они и формировались в тылу и на фронте. Но и в этот раз его ожидало полное разочарование.
Разгон Харби Шуро и формирование башкирского движения
В условиях ускоряющегося роста недоверия между мусульманскими лидерами и руководством Советской республики, а также ряда других факторов, военный съезд закончился открытым конфликтом с большевиками, которые пытались перехватить политическую повестку по мусульманским вопросам. Высокая концентрация в Казани регулярных мусульманских частей позволяла Харби Шуро использовать в риторике резкую и воинственную манеру. Так, заместитель председателя данной организации У. Токумбетов вызывающе заявил большевикам: «Если вы имеете намерение вмешиваться в наши внутренние дела, то знайте, что за нами миллион штыков». Неудивительно, что советские руководители приняли окончательное решение нейтрализовать этот враждебный очаг, находящийся в опасной близости от центральной части Республики.
Для решения этой задачи большевики использовали свое самое мощное оружие — пропаганду, в основных элементах которой Харби Шуро им явно проигрывал. В мусульманские полки были отправлены члены партии из числа казанских татар, которые выполнили основную разрушительную работу. В этот критический момент мусульманские лидеры не смогли ничего противопоставить своим оппонентам, а часть из них своей пацифистской позицией способствовала успехам большевиков. Большинство солдат-мусульман добровольно сложили оружие и разошлись по домам. С небольшими остатками бойцов, сосредоточенных в Забулачье, большевики легко расправились с помощью матросов и красногвардейцев. Незадолго до этого новые власти без особых усилий распустили все мусульманские части на действующем фронте и в тылу. В марте Народный комиссариат по делам национальностей СНК Республики ликвидировал все мусульманские организационные структуры, включая Харби Шуро. Генерал вновь остался не удел и вернулся в Удрякбаш к семье.
Но покой длился всего 2,5 месяца, и по истечении этого времени Ишбулатова пригласили к участию в формировании вооруженных сил Башкирской республики, набиравшей политический вес в антибольшевистской коалиции Урало-Поволжья и Сибири. Прежде чем излагать дальнейшие события, в которых участвовал генерал, необходимо пояснить некоторые подробности становления башкирской автономии. Это позволит гораздо лучше понять логику описываемых исторических событий.
Как уже было отмечено выше, на 1-м Всероссийском мусульманском съезде обозначилось расхождение между приверженцами единого тюрко-татарского пространства и сторонниками территориальных национальных автономий. В исторической науке эти группы известны как «унитаристы» и «федералисты». На первых порах эти расхождения носили скорее дискуссионный характер, нежели политический. Однако убежденность «федералистов» в необходимости реализации не глобальных проектов, основанных на пантюркистских и панисламистских идеях, а национально-территориальной модели в формате национальной республике, постоянно укреплялась.
Среди наиболее активных поборников национально-территориальной автономии было башкирское движение, которое с лета 1917 года формируется как самостоятельная политическая сила. На первых двух всебашкирских курултаях (съездах) были определены первые контуры территориальной автономии. Поскольку образование Башкирской республики сильно угрожало проекту тюрко-татарского единства, включая более позднюю версию в формате «Идель-Урал», центральные мусульманские органы предприняли энергичные действия, чтобы устранить это препятствие. Эта борьба отняла много сил у обеих сторон, не принеся практических результатов, но при этом способствовала сильному дистанцированию башкирского движения от участия в общих тюрко-мусульманских проектах. Октябрьский переворот в Петрограде стал для башкирского движения мощным толчком для усиления борьбы за свою автономию. Результатом этой мобилизации стало принятие фармана №2, провозгласившим образование автономного «Башкурдистана». В декабре 1917 года на III Всебашкирском курултае была окончательно утверждена концепция автономии, подразумевавшей, помимо прочего, образование национальной армии по типу ранее существовавшего Башкирского войска.
Энергичные действия Башкирского правительства по фактическому образованию республики вызвало серьезную обеспокоенность большевиков, которые, несмотря на принятие Декларации прав народов России, не терпели конкуренцию и не собирались мириться с рождающейся территориальной автономией вне их политического контроля. Они нанесли неожиданный удар в феврале 1918 года, арестовав членов Башправительства в Оренбурге и разгромив под Баймаком формирующийся башкирский полк. 22 февраля шесть офицеров полка и 15 башкирских активистов были расстреляны, чуть позже были казнены еще 10 человек. Эти события стали отправной точкой в дальнейшей судьбе Башкирской республики. Башкирское движение присоединяется к антибольшевистской борьбе, сначала в формате партизанской войны, а с появлением в июне 1918 года фронтовых линий формирует строевые национальные части.
Продолжение следует