«Каждый из тех, кто тогда выжил и тем более развился, должен благодарить Бога»

«Старый порядок рухнул после пожара на заводе двигателей КАМАЗа. Нужно было менять свою жизнь»

— Вячеслав Викторович, вы любите вспоминать 90-е?

— У меня нет ностальгии по 90-м, но нет и неприязни к ним. Это было интересное время, живое, динамичное. Время перемен.

— Что запомнилось вам из экономических реалий страны того времени? Что происходило? Кто-то вспоминает курс доллара, кто-то — сколько стоила водка или колбаса, кто-то — полную анархию. Что вспоминаете вы?

— Ну, 90-е — это все-таки целое десятилетие, и один год от другого достаточно сильно отличается. Есть 1991-й, есть 1999-й, и это большая разница. Но если для меня лично, то прежде всего вспоминается тот переломный момент, когда я перестал быть сотрудником госпредприятия. КАМАЗ, правда, тогда уже стал акционерным обществом, но, тем не менее, мы его воспринимали как государственное предприятие. И по факту оно, если говорить не в юридической плоскости, а в практическом понимании, таковым и являлось. Я начал свой самостоятельный путь, начал предпринимательство, поэтому для меня это самый главный фактор. А если говорить о реалиях окружения, то здесь все было — и сумасшедшая инфляция, и засилье криминальных элементов, и так далее. Бывший Советский Союз, конечно, тогда трясло. Тогда действительно был элемент анархии, поэтому криминалитет распоясался вовсю — где больше, где меньше.

Но это было и время возможностей. Это был переломный этап, страна переходила из одного состояния в другое. Собственно, тогда многие начинали предпринимательскую деятельность, что было весьма рисковым и опасным занятием.

— Давайте вспомним тот день, когда вы решили заняться бизнесом. Вообще, он существует, этот день, когда вы проснулись с идеей, что «я что-то должен изменить в своей жизни»? И почему именно бизнес?

— Нет, такого дня я не помню. Сначала был период наблюдений, интерес, потому что когда… В каком году предпринимательство было разрешено официально?

— В 1988 году был принят закон о кооперации.

— В 1988 году и позже пошел некий процесс, который мы наблюдали со стороны. Мы работали так же, как в советские времена, на госпредприятии, но надо сказать, что фон был позитивный — вот, смотрите, как быстро добились чего-то люди, которые осмелились. То есть сначала шел процесс наблюдения, потом возник интерес, потом я примерил это на себя — а ты бы хотел это, а смог бы, а это интересно или неинтересно? Вот так резко сорваться и побежать в неизвестное было достаточно сложно, потому что у меня уже было двое детей, а накоплений, на которые можно было бы жить, не было. Когда есть за кого нести ответственность, решения должны быть более взвешенными. Поэтому шел процесс созревания. Потом я присмотрелся к тем людям, которые занимались предпринимательством, и понял, что, собственно говоря, они не обладают какими-то качествами, которых нет у меня. Дальше пошел процесс осмысления — надо ли это пробовать. Потом постепенный приход к мысли, что все-таки надо. Но и с этим состоянием можно жить достаточно долго — как, например, с намерением бросить курить, сбросить вес, заняться физкультурой. Но все-таки очень важно прийти к этому осознанию — что тебе это надо.

— И сколько вы прожили с этим осознанием?

— Может быть, год. Повторю, это был очень плавный процесс, так что не могу точно отследить. Могу точно сказать, когда это стало переходить в практические действия — в 1992 году произошла регистрация предприятия. Чтобы была какая-то юридическая основа, когда решишь заняться предпринимательством. А дальше был толчок в 1993-м — сгорел тот завод, на котором я работал на КАМАЗе (завод двигателей, — прим. ред.). После этого нужно было так или иначе менять свою жизнь, потому что старый порядок рухнул. Ну и тут уже не оставалось сомнений, каким образом менять.

«В 1993-м сгорел тот завод, на котором я работал на КАМАЗе. После этого нужно было так или иначе менять свою жизнь, потому что старый порядок рухнул» Фото fire-truck.ru

— Какие еще сферы, помимо продаж автомобилей, вы рассматривали, если не секрет?

— Это не секрет, но я просто не помню. Поскольку я работал на автозаводе и в институте получил автомобильную специальность, то понятно, что первая мысль была связана с автомобилями. Она, собственно, и осталась основной и доминирующей. А на тот момент рассматривался, кажется, еще и стояночный бизнес, и какой-то еще. Варианты челночного бизнеса я не рассматривал совершенно точно, потому что все-таки работал на КАМАЗе достаточно крупным руководителем, на пике у меня было 2 тысячи человек в подчинении. Не мог представить себя в роли челнока, который ездит с мешком.

— То есть вы с самого начала хотели крупный бизнес?

— Ну не то чтобы крупный, потому что откуда ему тогда взяться, крупному? Но, безусловно, в будущем я представлял себе какое-то масштабное дело. Я уже имел опыт руководителя, неоценимый опыт менеджмента, который дал мне КАМАЗ. Руководить, управлять людьми — это ведь на самом деле не так просто, как может показаться со стороны. Хотя, казалось бы, что там: ты сказал — работники сделали. Но нет, это не совсем так. Но бизнес-опыта или экономического опыта, тогда не было ни у кого. В этом все были одинаковы.

— Когда сформировалось название «ТрансТехСервис»? Как оно рождалось, чья это была идея?

— Это полностью моя идея. По-моему, я даже ни с кем ее особо не обсуждал. Я понимал, что этот бизнес должен быть каким-то солидным хотя бы по названию. А серьезные названия тогда обычно были сложными — что-то вроде «СовТрансГаз». Сначала хотел с «авто-», но таких уже было слишком много. Но раз не автомобили, значит, транспорт. Второе слово, «тех» — означало, что в бизнесе есть какая-то техническая часть. А «сервис» — это слово связывалось с чем-то позитивным, хорошим. Как автолюбитель, я сталкивался с полным отсутствием сервиса в «Автовазтехобслуживании». Задумывалось, что у нас будет совершенно другое отношение к клиентам. Так и вышло — «ТрансТехСервис».

Если честно, название неудачное. Почему? Потому что очень сложно обыграть его в рекламном слогане. Но оно уже прижилось и адаптировалось, и вроде бы сейчас все уже воспринимают его как нормальное, достаточно хорошее. Потом мы сделали более короткий вариант — «ТТС». Сейчас и то, и то имеет право на жизнь. Это стало брендом, и уже не обсуждается.

«Тогда можно было получить кредит, не имея за душой почти ничего»

— А уставный капитал? С чего вообще начинался «ТранТехСервис»?

— Уставный капитал уже не помню, условно, может быть, 5 или 10 тыс. рублей. Какой-то стандартный минимальный уставный капитал, потому что денег у меня не было. А если вы спрашиваете о стартовом капитале для развития бизнеса, то это банковские кредиты. В 90-е можно было получить кредит, не имея за душой почти ничего.

— То есть вы ушли с КАМАЗа, пришли в банк и сказали, что вам нужно… сколько, кстати?

— Ну, первой покупкой были 10 автомобилей «Жигули».

— Сколько это в деньгах?

— В тех деньгах уже не помню, а в наших, допустим, 4 миллиона.

— Если бы я сейчас уволилась из «Реального времени», пришла в банк и сказала «дайте мне 4 миллиона», на меня бы даже не посмотрели. Как на вас посмотрели? Почему банк вас поддержал?

— Время было другое. Тогда других заемщиков из бизнеса и не было — у кого из начинающих бизнесменов было что-то за душой, чтобы заложить в банк? Ни у кого. Это сейчас мы оставляем залоги, а тогда можно было заложить максимум собственное имущество — подержанную машину, например (квартиры тогда не являлись собственностью). Как было банкам кредитовать в этой ситуации? Кому-то ведь нужно было давать кредиты.

«Если честно, название неудачное. Почему? Потому что очень сложно обыграть его в рекламном слогане. Но оно уже прижилось и адаптировалось, и вроде бы сейчас все уже воспринимают его как нормальное, достаточно хорошее». Фото ufa.bibika.ru

— Итак, вы берете кредит на 4 миллиона. Как ваше решение заниматься бизнесом приняли ваши близкие и родные? Было ли у них чувство опасности, что вы пошли не тем путем?

— В плане принятия решения и моей коммерческой деятельности они доверяли мне полностью. Но я сам понимал ответственность, и, собственно говоря, когда мы организовали предприятие, я был не один. Первый наш штат составлял восемь человек, и у всех была зарплата, в том числе у меня. И была задача — успеть заработать денег прежде всего на зарплату. И еще на какой-то стартовый капитал, чтобы раскручиваться дальше. Зарплату мы выплачивали раз в месяц, как принято на всех предприятиях.

— Сколько лет вы вкладывали только в развитие предприятия?

— 25.

— Отлично, все 25 лет.

— На самом деле это, конечно, не совсем так. Но подавляющая часть всех доходов вкладывается в развитие бизнеса.

— Для чего вы пошли в бизнес? На этот вопрос, к слову, многие отвечают странно. Никто не говорит — я пошел в бизнес ради денег.

— Наверное, вы их неправильно понимаете. Я думаю, что они говорят — по крайней мере, я сам так сказал бы — что пошли в бизнес не только ради денег. Я не знаю среди бизнесменов ни одного бессребреника, которого не интересовали бы деньги. Мне такие не встречались.

— Где вы черпали знания о бизнес-процессах, бизнес-модели, движении, брендинге? Или было достаточно того, что получили на КАМАЗе?

— Конечно, нет. Бог с вами, кто думал о продвижении товара на КАМАЗе? Я даже не про КАМАЗ сейчас говорю, а про советское предприятие в целом. Там нужно было делать план, а куда все это потом денется, неважно. Конечно, все эти знания уже потом приобретались. Был, конечно, поиск в литературе, потом появился интернет — это целый кладезь. Потом контакты с партнерами. Целый прорыв случился, когда мы начали работать с мировыми автомобильными брендами. Когда мы в это окунулись и увидели, как далеко вперед шагнула мировая индустрия. Это вообще передовая отрасль, практически двигатель прогресса. И когда мы начали работать с лучшими автопроизводителями, мы, конечно, многому у них научились. Это что касается экономики, бизнес-планирования, выстраивания логических цепочек, последовательности, планирования. А деньги считать жизнь научила.

«Представители криминалитета тоже стремились соблюдать какой-то кодекс»

— Ваша компания начинала работу в Набережных Челнах. Казанский феномен, татарстанский феномен, проблема с криминалитетом — все, кто приходил в наш проект, подчеркивали, что эти проблемы у них были. Кто-то платил по 5—8 лет, кто-то сидел под дулом пистолета, кому-то повезло, потому что рэкетира вовремя застрелили. А у вас были с этим проблемы? Или вы не хотите об этом говорить? В одном СМИ я прочитала, что вы уклонились от ответа на вопрос о проблемах с криминалитетом.

— Я действительно не люблю смаковать эту тему. Потому что приятного-то в ней мало, вернее, вообще нет ничего приятного. Но, с другой стороны, это было, и мне не за что там стыдиться или что-то скрывать. Конечно, были попытки локальных наездов, были приезды таких покупателей, от которых хочется спрятаться и которые пытались поторговаться. Тем более, вы же понимаете, что продажа автомобилей — это заметный вид бизнеса. Безусловно, нам повезло, все могло кончиться гораздо хуже и плачевнее. Каждому из тех, кто в 90-е годы выжил и тем более развился, нужно благодарить Бога. С каждым из них могло быть все что угодно.

Доля везения, безусловно, присутствовала. Плюс здесь все-таки были свои правила, представители криминалитета тоже стремились соблюдать какой-то кодекс. Они пытались оказать сначала психологическое давление, получить обещание на будущее, и за эти обещания потом «разматывать». Соответственно, им нужно было какое-то обоснование, что они не просто грабят, а честно грабят, по договоренности, «как договорились». Я думаю, нет такого предприятия, которое бы так или иначе не оказывало «помощь» представителям этих кругов. Все равно нужно было искать компромисс. Кто-то платил дань, кто-то принимал к себе на работу, кто-то давал скидки. В нашем случае представители этих кругов пользовались максимальными льготами при покупке у нас автомобилей. Повторю, здесь доля везения плюс умение не попасться на каких-то вещах, за которые тебя могут «прицепить». Плюс умение найти компромисс, но не прогибаться совсем.

Конечно, самое неприятное впечатление осталось именно от психологического давления, которое оказывалось на людей. Это были неприятные разговоры. Там, конечно, были яркие эпизоды, но такого, чтобы держали под дулом пистолета или пытали, слава Богу, не было. Ну, что делать, такое было время. Это издержки 90-х, и хорошо, что все это прошло. И потом, мы достаточно рано начали активно сотрудничать с официальными структурами, которые эти криминальные структуры уважали. Это их тоже сдерживало, несколько охлаждало их порывы.

«Я думаю, нет такого предприятия, которое бы так или иначе не оказывало «помощь» представителям этих кругов. Все равно нужно было искать компромисс. Кто-то платил дань, кто-то принимал к себе на работу, кто-то давал скидки». Фото Романа Хасаева

«Плохо, что у нас популярно мнение, что честных предпринимателей не бывает»

— Кто принимает решение при покупке автомобиля — мужчина или женщина?

— Конечно, женщина.

— Каким образом? Это исследования, статистика или личные наблюдения?

— Личное мнение. Все-таки мужчина при покупке автомобиля оглядывается на мнение женщины. Говорят же, что женщина выбирает платье или элемент бижутерии с оглядкой на мужчину, чтобы он это заметил, отметил, восхитился. А мужчина делает то же самое при покупке автомобиля — чтобы произвести какое-то впечатление, чтобы женщина сказала, «ой, какой крутой автомобиль, как здорово». Это мощный стимул для мужчины. Он сам начинает понимать, что это его статус.

— Кого бы вы могли назвать ключевыми личностями в российском бизнесе за эти годы? Кто изменил или создал представление о российском бизнесе?

— Не всегда его создают люди, которые мне симпатичны. Я с восхищением смотрю на тех, кто создал свой бизнес без протекции, без каких-то мутных историй приватизации и приобретения какой-то собственности. Я не всех упомяну, конечно, а только тех, кто вспоминается сразу. Из людей автобизнеса назову Сергея Петрова, владельца группы компаний «Рольф». Он создал на конкурентном рынке первую современную компанию, ориентированную на международный стандарт, которая так и остается лидером. Сергей Галицкий — создатель «Магнита», компании, которая тоже создана на конкурентном рынке. Отмечу интернет-компании — в России целый ряд целых успешных проектов. На самом деле очень много предпринимателей, которые создают достаточно успешный бизнес вполне себе прозрачными и легальными методами. В Татарстане тоже много успешных предпринимателей — Рачков, Махеев с Барышевым. Муслима Хабриевна (Латыпова, — прим. ред.) — чем не успешный бизнесмен? Прошу прощения у тех, кого не упомянул — не готовился к этому вопросу. Если посидеть, повспоминать, перечислю гораздо больше.

— Какого решения, на ваш взгляд, так и не дождался российский бизнес?

— Думаю, что самое главное упущение в том, что в обществе не создано правильное отношение к бизнесу. Не сформировалось мнение, что бизнес — это хорошо, это благо для общества. Нам не удалось создать такой имидж бизнесу, чтобы в него шли наиболее предприимчивые, креативные и честолюбивые люди. Я встречал где-то в опросах (не знаю, насколько можно им доверять, но мне почему-то кажется, что можно), что выпускники школ все меньше и меньше стремятся заниматься бизнесом. Это печально, потому что кто же будет развивать экономику страны? Они хотят быть либо чиновниками, либо правоохранителями. Это понятно — достаточно посмотреть телевизор, где наши доблестные правоохранительные органы постоянно ловят за руку предпринимателей. Да, нечестное на руку предпринимательство тоже имеет место, но ведь зачастую и условия для него созданы такие, что эти люди вынуждены как-то крутиться. Жулья полно, и я сам сторонник борьбы с ним, но все-таки плохо, что у нас популярно мнение, что честных предпринимателей не бывает. Это неправильно и это пагубно для общества.

Полностью интервью с Вячеславом Зубаревым смотрите в видеоверсии.