«У большинства татарстанских кинодеятелей творческая импотенция»

«Я знал, что существует место, где я смогу полнее самовыражаться»

— Айдар, расскажи, когда и почему ты заинтересовался кинематографом? Какой путь ты прошел, прежде чем окончательно уйти в эту сферу?

— Начну с того, что я родился в Казани, окончил университет культуры и искусства (мастерская Николая Алексеевича Морозова). Снимать я начал еще в школьном возрасте: в то время я занимался скейтбордингом и мне нравилось совмещать два этих увлечения — съемку и спорт.

Скейтерское сообщество, которое тогда существовало в Казани, достаточно ярко выражало наши жизненные принципы, и я старался максимально это запечатлеть. Мы все горели этим… У нас даже проходили полноценные показы фильмов — на большом экране в кинотеатре при полном зале. Таким образом, где-то в 14 лет я начал снимать на камеру события, которые происходили вокруг меня. Со временем это увлечение переросло в более серьезные работы, и я понял, что хочу связать с кинематографом свою жизнь.

— Ты упомянул, что родился в Казани, а где ты обитаешь сейчас? Ты ведь уехал из Татарстана?

— Да, я уже полтора года живу и работаю в Москве.

Где-то в 14 лет я начал снимать на камеру события, которые происходили вокруг меня. Со временем это увлечение переросло в более серьезные работы, и я понял, что хочу связать с кинематографом свою жизнь

— Чем вызвано желание покинуть родные края? Там больше возможностей?

— На переезд повлияло несколько факторов. Во-первых, в Казани я поработал практически со всеми значимыми режиссерами, всех знал и понимал потенциал. Во-вторых, я знал, что существует место, где я смогу полнее самовыражаться. В Москве больше возможностей для того, чтобы работать с людьми, которые горят делом и в меньшей степени задумываются о том, чтобы тешить свое «я». Могу сказать, что я оказался именно там, где хотел бы: сейчас я окружен людьми, которые делают свою работу качественно, которые заняты творчеством.

«Этих режиссеров считают творческими оппозиционерами»

— А сложно ли человеку кинематографа развиваться в Татарстане? Искать проекты, реализовывать собственные идеи?

— Я бы не сказал, что это очень сложно. Этим я, в принципе, и занимался. На сегодняшний день я снял 17 коротких и один полный «метр»: из этих 17 работ большую часть я сделал именно в Казани. Правда, не знаю, по какой причине эти фильмы не так часто попадали на фестивали. Могу лишь предположить, что причина в недостаточном желании создателей продвигать свои работы, хотя эти проекты мы делали на достаточно хорошем художественном уровне. К сожалению, многие творческие люди здесь привыкли довольствоваться малым.

Я общаюсь с ребятами, когда приезжаю в Казань: некоторые пытаются что-то делать, но в основном это не приносит значимых результатов, поскольку все чего-то ждут и мало кто находит в себе силы сделать что-то самобытное, интересное. Я имею в виду независимое от денег, конъюнктуры, министерства культуры, мнения «старших товарищей».

Это резко отличается от того, что я увидел в Казахстане, а также от того, что делают их кинематографисты уже на протяжении долгого времени. Как вы знаете, в Казахстане мне посчастливилось работать с режиссером Адильханом Ержановым — он является частью движения «партизанского кино». Эти режиссеры поднимают в своих работах остросоциальные темы, говорят о проблемах в обществе и государстве. Из-за этого их считают творческими оппозиционерами. Причем эти режиссеры не роются в грязном белье, а раскрывают действительно важные темы.

— Наверняка на них оказывается серьезное давление. Адильхан вам что-нибудь об этом рассказывал?

— Мне сложно судить об этом, поскольку я не настолько глубоко разбираюсь в кинематографе Казахстана. Но могу поделиться тем, что мне рассказывали, а также своими ощущениями. На мой взгляд, там присутствует некая информационная блокада. В качестве примера можно привести наш фильм и его отбор на Каннский фестиваль: в Казахстане об этом не было практически никакой информации. Первую неделю было совсем тихо, а чуть позже начала появляться какая-то реакция в интернет-изданиях. Это закономерно. Дело в том, что местные СМИ и правительство не очень любят освещать проблемы, которые Адильхан поднимает в своих фильмах. В российских изданиях было и того меньше откликов.

В Москве больше возможностей для того, чтобы работать с людьми, которые горят делом и в меньшей степени задумываются о том, чтобы тешить свое «я»

— Раз уж мы перешли к Адильхану, расскажи, как ты попал в его фильм «Ласковое безразличие мира».

— Это большое везение, просто удача. Я не могу назвать это как-то иначе. Как мне рассказали, они искали молодого талантливого человека с новым видением, и из нескольких российских кандидатур пригласили меня. Они рискнули.

Прежде чем согласиться на участие в проекте, я посмотрел все фильмы Адильхана (на тот момент он снял пять полнометражных картин). Главным для меня стало то, что это не мейнстрим, не «жвачка», которая просто развлекает зрителя. Адильхан творит настоящее искусство. Когда я это осознал, у меня больше не возникало никаких вопросов или сомнений, и я согласился.

— А как ты вообще выбираешь проекты? Что для тебя стоит на первом месте: коммерческая составляющая или же творчество?

— Я часто задаюсь этим вопросом, размышляю. Наверное, в силу возраста у меня нет больших потребностей, касающихся денег, и поэтому я чувствую себя достаточно свободным для того, чтобы тщательнее выбирать, во что вкладывать свое время и силы. Я ищу то, что мне действительно интересно, и то, что способно вызвать хороший культурный резонанс.

«В Каннах я рассказывал о нашей республике, о нашем языке и о том, что у нас есть свое кино»

— Возвращаясь к Каннам: можешь поделиться впечатлениями от поездки на фестиваль? Это же мечта любого кинодела — побывать на этом мероприятии.

— Про мечту — это действительно так. Как минимум это некий новый шаг, новая высота, до которой мы дошли со своим фильмом. После этого появилось понимание того, где я есть и куда мне нужно стремиться.

Каннский кинофестиваль представляет собой место концентрации творческих людей, которые приехали, чтобы показать результаты своих поисков, и которые горят своим делом. В совокупности все это очень красиво и очень вдохновляет. Там принимаются значимые решения, в том числе о том, что будет запускаться и сниматься в следующем году. Это один из эпицентров кинематографического сообщества, иначе не скажешь.

Вообще, недавно я обсуждал эту поездку с приятелем, и мы пришли к выводу, что, похоже, я первый казанец, представивший свою картину на этом фестивале. В дни его проведения в Каннах было очень много людей из разных точек планеты, и многим из них я рассказывал о том, кто такие татары. Я рассказывал о нашей республике, о нашем языке и о том, что у нас есть свое кино. Было интересно услышать ответную реакцию.

«В Каннах было очень много людей из разных точек планеты, и многим из них я рассказывал о том, кто такие татары. Я рассказывал о нашей республике, о нашем языке и о том, что у нас есть свое кино».
Фото из личного архива Айдара Шарипова

— И какой она была?

— Они же все очень вежливые. По-моему, только болгары понимали меня так же, как и я их. Было интересно доносить до людей эту информацию, при том что практически никто из моих собеседников вообще ничего не знал о татарах, Казани или нашем кино. И это навело меня на мысль снять серию фильмов о татарах, живущих в разных государствах. Сейчас меня особенно вдохновляет идея фильма о татарской диаспоре в Китае.

«Это и есть лицо татарстанского кинематографа — неуважение к специалистам, творческим личностям»

— В начале нашего разговора ты говорил об ограниченном потенциале татарстанского кинематографа. Но лично у меня, как у стороннего наблюдателя, складывается впечатление, что сейчас в республике достаточно много молодых и талантливых кинематографистов, делающих неплохие проекты. А на твой взгляд, есть ли молодая, живая кровь в нашем кино сейчас?

— Самым банальным с моей стороны будет хвалить Ильшата Рахимбая. Я снял с ним много работ, и, на мой взгляд, одна из лучших — это картина «Представь».

По какой-то причине все работы, которые снимаются в Татарстане, мало где показываются. Большую часть картин я видел еще на этапе производства (мне их показывали мои друзья-операторы), и я даже не могу предположить, почему все так происходит. Видимо, нет пока опыта продвижения своих работ за пределами Татарстана.

На мой взгляд, в Казани складывается достаточно грустная ситуация, когда люди, имеющие финансирование, снимают кино не ради идеи, результата, а ради денег. И молодых перспективных операторов, режиссеров контролируют, подавляют кинематографисты «старого» поколения. Не дают возможности пробовать новое, вносить свои идеи. Продолжают снимать по старинке. Так было и со мной, когда меня просто уволили с проекта «Неотосланные письма» со словами «слишком много делаешь».

— Интересная формулировка.

— Мы садились с Рустамом (режиссер-постановщик фильма Рустам Рашитов, — прим. ред.) и разбирали каждую сцену. Я задавал ему вопросы, предлагал что-то, потому что мне казалось, что материал сырой и поверхностный. Через две недели работы мне сказали, что я лезу не в свое дело. Им нужно было просто снять, а у меня другой подход к работе.

Я не мог закрывать глаза на непрофессионализм, и в результате меня уволили. В тот момент я понял, что это и есть лицо татарстанского кинематографа — неуважение к людям, специалистам, творческим личностям.

— Айдар, а если посмотреть на наше кино не с точки зрения территориальной принадлежности (сделано в Татарстане), а с национальной — есть ли достойные проекты на татарском языке, которые ты бы мог отметить?

— Мне очень понравился фильм «Бибинур» на татарском языке, но в нашем разговоре я бы больше хотел сконцентрироваться не на названиях каких-то отдельных картин, а на самом национальном вопросе.

Если честно, для меня казахи стали большими татарами, чем казанцы (на это в том числе влияет язык — он очень похож на татарский). И, на мой взгляд, люди в Казахстане гораздо больше любят свою национальную принадлежность, свою историю и свой язык. Там совсем небольшой процент людей, которые пытаются угодить всем. Конечно, такие люди есть везде, но почему-то у нас этот процент намного выше.

Я считаю, что в татарском кино есть потенциал и есть материал, который был бы интересен за пределами Казани, Татарстана. Причем это было бы интересно и людям во всем мире, потому что сейчас пошла «мода» на национальное кино, в том числе татарское

— У тебя действительно сложилось такое впечатление? Просто у меня после общения с несколькими казахстанцами оно было другим — что там, к примеру, та же проблема сохранения языка стоит почти так же остро, как у нас. И ситуации примерно схожие.

— Вообще, сравнивать довольно сложно, поскольку у них — целая страна, а у нас — республика, которая очень сконцентрирована на себе. Люди не видят, что наша национальность есть не только в Татарстане. Это самое страшное, что сейчас происходит. У меня в Москве есть очень много друзей-татар, причем ни один из них не из Казани. Это абсолютно разные татары со всей России: очень талантливые кинематографисты, режиссеры и операторы, собравшиеся в одном городе — Москве. Татарстан абсолютно не видит, что есть финские, китайские татары… Татарстан бьет себя в грудь и говорит: «Есть только мы! Обратите внимание на нас, мы такие уникальные». Хотя уникальности никакой нет. Уникален каждый народ, а не место, где он живет.

«Мне обидно за наше национальное кино»

— Снова вырулю к нашему кинематографу: что, на твой взгляд, надо менять в этой сфере в первую очередь?

— Не могу говорить за всю республику, но от себя скажу следующее: я бы хотел, чтобы наш университет культуры изменил свой подход к подготовке кадров. На данный момент только у этого вуза есть возможность выпустить уникальных людей, которые снимали бы кино. Все местные киношколы пока очень слабые, однако из-за своей старомодности и халатности университет тоже сильно сдал позиции.

Я закончил этот вуз на платной основе — меня не взяли на бюджет. Когда я поступал, нас было двенадцать человек, всего выпустилось трое. В профессии остались только Юрий Данилов и я. Остальные ребята, с которыми я поступал, просто так провели четыре года в университете.

— Я правильно понимаю, что ситуация в университете сейчас такая, что талантливым ребятам приходится раскрываться и двигаться по возможности самостоятельно, без активной поддержки и наставничества со стороны преподавательского состава?

— Да, ребята находятся там, как рыбы в аквариуме без воды. Я общаюсь с некоторыми студентами и вижу, что эти люди крайне голодны до съемок — они готовы браться практически за что угодно. Но, снимая «что угодно», они очень часто теряют вкус, «зубастость» к хорошему материалу, уходят в какие-то узкие вещи, в коммерческие съемки. Это большая проблема, и это первое, что я хотел бы изменить.

Я очень хотел бы, чтобы было больше людей, которые, учась в университете искусств, достигали серьезных результатов. А для этого нужны хорошие учителя — творческие, горящие идеями, готовые поддержать перспективную молодежь.

Как только кто-то переносит свою деятельность из Казани в другой город, у всех тут же возникает желание забыть про этого человека и отгородиться от него. Раз ты не здесь, то ты уже неинтересен

— Создается впечатление, что с татарским кино все совсем плохо.

— Я бы сказал, что нет какого-то «плохо» или «хорошо», которое можно было связать с татарским кино. Я считаю, что есть потенциал и есть материал, который был бы интересен за пределами Казани, Татарстана. Причем это было бы интересно и людям во всем мире, потому что сейчас пошла «мода» на национальное кино, в том числе татарское. Все говорят, что наша культура размывается. Я думаю, что кино как один из видов искусства могло бы помочь в решении этой проблемы. Но то, что происходит сейчас, не внушает надежды. Люди делают плохо, безвкусно, а потом говорят, что это — татарское кино. После этого весь мир делает соответствующие выводы об уровне искусства и культуры нашего народа. Мне обидно за наше национальное кино.

«Почему у нас не могут сделать нормальный фильм про известного татарского поэта, композитора, писателя?»

— А тебя сейчас зовут в татарские проекты? Особенно после Каннского фестиваля?

— Нет, вообще не зовут. Я больше скажу: если бы я сам не предпринял некоторые действия, то, скорее всего, вы бы у меня не брали сейчас интервью, и никто бы в Казани не знал про эту картину, которая была представлена на фестивале. Также стоит заметить, что практически никто из казанских меня не поздравил – фидбэк я получил в большей степени из Москвы и других точек мира. Конечно, кроме людей, с которыми близко общался в Казани.

Вообще, я заметил один интересный феномен: как только кто-то переносит свою деятельность из Казани в другой город, у всех тут же возникает желание забыть про этого человека и отгородиться от него. Раз ты не здесь, то ты уже неинтересен.

Думаю, тот же Рахимбай не уезжает из Татарстана из-за того, что он гораздо сильнее пропитан национальными темами, поскольку он родился и вырос в одном из районов нашей республики. На мой взгляд, это один из немногих людей, способных передать через кинематограф правильное национальное ощущение. Поэтому я очень верю в него.

На самом деле, я думаю, что если кто-то предложит мне проект из Казани, даже если это будет сырой материал, но он будет интересным и вызовет желание его реализовать, то я буду очень рад участвовать в нем. Но пока не приглашают. При этом меня уже позвали на две картины в Казахстане.

Есть два пути: путь коммерческого кино, которое создается для развлечения и получения прибыли, и путь авторского кино, которое делает вклад в искусство и кинематограф. Последнее способно открыть человеку очень важные вещи, поменять внутренний мир зрителя. Но на данный момент в Казани не сложилось ни первого, ни второго

— И там материал хороший?

— Достаточно хороший. Один фильм государственный — про казахского поэта. Опять же, чего я не понимаю: почему у нас не могут сделать нормальный фильм про известного татарского поэта, композитора, писателя? Меня просто удивляет то, что делается у нас. В Татарстане снимали картину про Нуреева и множество других биографических фильмов, но сделано это было только для того, чтобы отчитаться за потраченные деньги.

У этих «творцов» полностью отсутствует понимание того, что это кино останется и после них. Люди будут смотреть и видеть халтуру. У большинства наших «деятелей» присутствует какая-то творческая импотенция, к сожалению.

Мне самому было бы интересно поучаствовать в создании биографического кино, в создании фильмов про татарских деятелей искусства, которых у нас действительно много. Еще один вариант — снимать фильмы про татар по всему миру. Если Татарстан берет на себя большую ответственность за сохранение национальной принадлежности, то пусть он сделает для этого что-то толковое. Это должны быть не только комедии, мелодрамы… А нечто большее. Кино, которое заставит зрителя после просмотра задуматься.

Вообще, на сегодняшний день есть два пути: путь коммерческого кино, которое создается для развлечения и получения прибыли, и путь авторского кино, которое делает вклад в искусство и кинематограф. Последнее способно открыть человеку очень важные вещи, поменять внутренний мир зрителя. Но на данный момент в Казани не сложилось ни первого, ни второго. Люди не развивают себя и своего зрителя. И Министерство культуры, давая деньги, не сильно заботится о том, что получает зритель.

— Деятельность Министерства культуры — это вообще отдельная эпопея, причем на федеральном уровне.

— Все же в Москве в этом плане ситуация намного лучше. Но никто из москвичей не поедет в Казань, чтобы поднимать татарское кино. Это могут сделать только татарстанские молодые кинематографисты. А их здесь много. Надо только дать им возможность проявить себя. Не душить, не давить их. Как говорится, нам не надо помогать, просто не мешайте. Хотя поддержка Министерства культуры была бы кстати.

— Айдар, у меня остался заключительный вопрос — довольно общий, про планы и цели. Чего ты хочешь от своей профессии? Хочешь работать по всему миру в разных проектах или, может быть, у тебя все же есть желание вернуться в Татарстан, чтобы начать менять ситуацию?

— На данный момент я стремлюсь к своему максимуму. Чтобы на этом пути узнать и понять, куда и для чего можно будет вернуться.