Исповедь первохода: «Тогда я понял, что если случится что-то серьезное, никто не поможет»

Предыстория

В тот момент, когда я попал в эту систему, по части 4 статьи 228.1 УК РФ (незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов и растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества) сидели примерно 70% обитателей тюрьмы. Но больше всего поражало то, что в каждой группе, которую «собирал» ФСКН, был в основном один оптовый закладчик и от трех до десяти мелких. Самым распространенным преступлением было — приготовление к сбыту либо покушение на сбыт (статья 228.1 через статью 30 ч. 1), причем у всех дела велись, как по шаблону: появлялись подельники, которых никогда никто не видел и даже не знал об их существовании.

В моем понимании, предотвращение преступления — это не когда ты вынул петарду из заминированного взрывчаткой дома, а когда ты его разминировал. Но тут будто занимаются только пополнением статистики, ведь почти все, кто сидел по этой статье, устроились курьерами через интернет — работу предлагали через «Авито» и рассылкой в «ВКонтакте». То есть найм на работу они [полицейские] предотвратить не могут, а вот дать пару граммов и посадить лет на десять — это, пожалуйста.

Больше всего жалко тех, кто жизни-то толком не видел, а тут сразу их бросило во все тяжкие. Правоохранительные органы дают шанс только тем, кто реально этим всем занимался, кто продавал, знал много людей, кто участвовал в распространении. С такими сразу начинают составлять досудебные соглашения, и потом, когда всех сажают, досудебщиков либо оставляют свидетелями, либо они получают мизерный условный срок. А те, кто попали по глупости, никого не знали и никогда не были с этим связаны, сразу получают лет десять, и ни одного шанса на какое-то смягчение. Мне кажется, это все же не справедливо. Складывается ощущение, что нормальных ребят хотят превратить в отбросы, а торговцы смертью после условного срока и дальше продолжают этим заниматься.

«Сначала, когда суд определяет тебя на несколько месяцев ареста, первое что приходит в голову — все, пора вешаться»

Сначала, когда суд определяет тебя на несколько месяцев под арест, первое что приходит в голову — все, пора вешаться. Человек, который не был ни разу в этой системе, даже не представляет, что там вообще происходит. В СМИ и по телевизору показывают всякие ужасы, а на самом деле, привозят тебя в в СИЗО-2 и там первым делом сотрудник спрашивает: «Черный или красный?!». Человек, который ни разу не был в этой системе, конечно же, задает вопрос: «А что это такое?». Или вообще молчит, и тут же дежурный говорит: «Первоход что ли?!». И ты понимаешь — тут что то не так. Но он тебе тут же говорит, что когда поднимешься в «хату» (камера так называется на жаргоне), там тебе все объяснят. Спрашивает еще статью, по которой ты попал, и отправляет тебя на «шмон» (это на тюремном жаргоне, когда тебя полностью досматривают, а твои вещи, если такие имеются, сканируются на рентгене, как в аэропорту).

После этого тебя отправляют в «отстойник», там он называется бокс, и ты ждешь, пока пройдут все эту процедуру, в этот момент у тебя столько страху, ведь неизвестность пугает. А то, что известно, совсем не радует… И тут тебя определяют в камеры карантина, в СИЗО-2 их всего четыре: в 42-й и 43-й сидят «первоходы», а для «второходов» предназначены 35-я и 36-я камеры, там сидят рецидивисты. Карантин придуман для того, чтобы люди после свободы немного адаптировались, и чтобы было время проверить, нет ли у тебя венерических заболеваний или туберкулеза.

В тот момент, когда тебе дают матрас с подушкой, алюминиевую тарелку и чашку с ложкой — ты понимаешь, что сейчас встретишься с этой системой и ее людьми лицом к лицу. Но честно скажу, что когда я зашел в камеру, то очень сильно удивился, потому что там сидели два мужика лет по 40—50 и парень. Камера была всего для четырех человек — комнатка «квадратов» на 20, посредине приварен к полу стол со скамейками, две двухъярусные кровати по углам и окошко, внимание, с тремя рядами решеток!!! Когда я зашел, больше всего меня удивило, что там сидят почти такие же люди, как и я. Они поняли мое состояние и сразу спросили, хочу ли я есть — и на душе стало спокойнее.

Из скромности я только чай попил и начал рассказывать, за что попал в СИЗО. Естественно, они в ответ поведали мне, как сами попали. В большинстве случаев в начале — это, конечно, вранье, но изредка рассказывают и правду. Если честно, я не особо обращал на это внимание, но позже узнал, что могут в камеру подсадить человека, который будет специально у тебя узнавать подробности по твоему делу и пересказывать следователю. Потому что на следствии не все информацией делятся, кто-то ждет своего адвоката, а некоторые вообще берут 51-ю статью (Конституции РФ, предусматривающую право не свидетельствовать против самого себя, — прим. ред.).

«Мы занимали основную часть своего времени видом из окна и разговорами о свободе»

Когда я попал в «хату», арестанты начали мне объяснять, что можно, что нельзя, но это самое минимальное, так как мы находились в карантине, и там все равно особо ничего не говорят. Кстати, там есть такая традиция: как зашел новый человек, ему сразу наливают чашку чифира (так называют круто заваренный чай), дают пару конфет, соль, чтобы не стошнило, и несколько сигарет. Странно, но гостеприимно все же.

Тогда они мне сказали, что в 22.00 там начнется «движуха» (так называют любое действие во благо сидящих в тюрьме), но об этом чуть позже. Когда меня туда завели, время было уже где-то часов 6—7 часов вечера, то есть ужин уже не принесут, а скоро будет проверка — всех выпускают из камер в так называемый продол и считают. В этот момент дежурные постовые заходят внутрь и проверяют, чтобы не было ничего запретного, чтобы ничего не открутили или не оторвали: они стучат по всей камерной мебели большим деревянным молотком — размером с небольшую лопату с прибитым на конце куском резины, видать, что бы молоток не развалился. Вечером — это чисто формальность. Но мало ли, говорят, раз в год и палка стреляет. Утренняя проверка проходит в 9 утра, вечерняя в 19 часов.

Ближе к восьми вечера, мне сказали, что надо писать за себя «курсовую». Когда я спросил, зачем это, мне сказали, чтобы тюрьма (то есть те, кто сидит в ней) знала, кто «заехал», вдруг найдутся знакомые. Пишется в «курсовой» самое основное: ФИО, дата рождения, город, статья, срок, если есть, и твоя кличка. И это все оформляется: сверху шапка, пожелания воровской жизни, приветствие всех арестантов тюрьмы — черной массы (об этом позже более подробно) и, в завершение, пожелания добра и здоровья с подписью, но в таких случаях пишут обычно от какой это хаты. Все это заворачивается в меленькую трубочку, выравнивается, подписывается, что это «курсовая», и отправляется. Куда отправляется, я еще не знал, так что гадал, как же все это будет происходить.

Общение в «хате» было свободным, каждый рассказывал истории, кто чем занимался. На самом деле, общая проблема все же очень сближает — мы не ругались, даже повода не было, во всем помогали друг другу и быстро все подружились. И вот подходило уже десять часов, и я с нетерпением ждал, когда же начнется та самая «движуха». Так как делать было совсем нечего, ведь телевизора нет, телефонов — тем более, из электроприборов был только кипятильник, мы занимали основную часть своего времени видом из окна и разговорами о свободе. Но тут меня попросили, чтобы я посмотрел в окно и сказал, как что-нибудь начнется. Что именно, никто не сказал — все же человек, который это все затеял, видать, любил сюрпризы.

И тут вдруг я вижу в окно — сверху упал привязанный маленький черный кулек, на маленьком канатике толщиной с указательный палец, по батарее дошел сигнал — три коротких удара. Не зная что делать, я позвал, и сказал о том, что сверху что-то спустилось. И парень в камере ответил, что это и есть «движуха». И тут я наблюдал такую картину: он подбежал к пластиковой двери туалета и снял палку примерно метрового размера, которая держит внутреннюю панель. Потом побежал к месту, где лежала пара книг и стандартный гигиенический набор. Об этом наборе хочу рассказать поподробнее.

В стандартный гигиенический набор входит следующее: комплект одноразовых станков (которые не бреют вообще), маленький кусок мыла (не мылится), большой кусок хозяйственного мыла (им даже носки не постираешь, от него пахнет то ли мокрой псиной, то ли фекалиями), маленький тюбик зубной пасты (которой если чистить зубы, все они и выпадут) и самое важное — маленький рулон туалетной бумаги — 25 метров на месяц, и, наконец, зубная щетка марки «доктор Клин». Вот бы тому, кто придумал этот комплект, всю жизнь им пользоваться.

Парень взял из этого набора бритвенный станок и прикрепил его к палке, чтобы была длиннее (в тюрьме это называется удочка). После этого подбежал к окошку и сквозь решетку стал палкой доставать этот узелок — в этот момент он попросил подать ему спичечный коробок, после чего продел в него канатик, потряс его, с улыбкой посмотрел на меня и сказал: «Это колокольчик». Дальше развязал полученный сверху кулек (это оказался обычный черный носок, привязанный к канатику), засунул туда мою «курсовую» и завязал его, чтобы ничего не выпало. Два раза дернул за канатик, и носок сразу же ушел вверх. Я был очень удивлен. Мне стало интересно, а что потом с этой бумажкой-то происходит?! Я спросил у этого парня, он мне ответил, что если найдется знакомый, то она обязательно вернется назад, и сказал, что она возвращалась так только через пару дней, бывало и сразу. Я стал ждать возвращение этой «курсовой», стоя у окна. Сосед заметил, что я не сплю, а кручусь там рядом с этим незамысловатым приспособлением, попросил меня постоять, а то он очень устал (ничего не делать) и очень хочет спать. Я согласился, мне все равно как-то не особо спалось.

«Я понял, что если случится что-то серьезное, никто не поможет»

Я стал смотреть в окно и слушать звуки тюрьмы, они были разные, где-то что-то стучало, кто-то постоянно смеялся, по батарее проходили разные звоны. Честно говоря, стоять все же было скучно, из окна там видно Волгу, Верхний Услон, маяк и дорогу, а если забраться немного выше, на батарею — виден частный сектор и его жизнь. Ближе к полуночи мне это как-то поднадоело, и я полез к себе — мое место было на втором ярусе с видом на улицу, правда, никудышным. В итоге я уснул и проснулся ближе к четырем утра (часов в камере нет, позже я уже без них научился ориентироваться по времени).

Где-то через пару дней увели двоих соседей и зашел новенький. Мы, как обычно, послушали новую историю — он оказался из деревни, «заехал» за то, что не платил алименты, так как был в прямом смысле слова алкашом. Тогда я впервые в жизни увидел, что такое эпилепсия. Это был какой-то ужас! Где-то в час дня он резко начал бегать по камере, кричать, потом упал на пол и цвет его кожи буквально начал переливаться всеми цветами радуги. Пошла пена изо рта. Мы позвали постового и медперсонал, но все, что они сделали — это приоткрыли дверь и сказали, чтобы ему в рот засунули деревянную палку. Как там, где все приварено, достать деревянную палку? Где мы ее вообще возьмем? Это было самое мое первое знакомство с местным медперсоналом и меня эта «помощь» удивила. Тогда я понял, если случится что-то серьезное — никто не поможет. В итоге, он через несколько минут пришел в себя, но стал говорить, что не помнит того, что было в последние дни, думает, что находится у себя в деревне, в гостях. Начал приставать, что бы мы ему дали ключи и выпустили отсюда. Мы немного напуганные происшествием на всякий случай спрятали все, что может навредить, как ему, так и нам самим. Вроде дальше все было спокойно.

Когда увели того парня, который всем все объяснял, он оставил мне советы, что и как делать, как писать «курсовую». Так же там была карта тюрьмы, здесь ее называют «глобус». На нем расписано, где какие камеры и другие помещения. Меня предупредили — это не должно попасть в руки постовым. На что я сказал: все понял, не переживай, все будет нормально. Дальше уже всем новеньким порядки объяснял я, сам писал «курсовые» и ловил странный носок по ночам. Кому интересно, канатик на тюрьме называется «конь», а носок — «карман». Служит эта система для общения между камерами, и любой человек может после десяти подъехать к тюрьме и посмотреть, что там происходит.

Продолжение следует.