«Агора» предупреждает: «История становится опасной»
Международная правозащитная группа прогнозирует усиление преследований за самостоятельное толкование событий прошлого
Доклад Международной правозащитной группы «Агора» «Россия против Истории. Наказание за пересмотр» опубликован на сайте группы. Вывод авторов исследования — юристов Дамира Гайнутдинова и Павла Чикова: «история становится опасной наукой», для тех, кто ее изучает и пытается интерпретировать. Подробнее в материале «Реального времени».
Секретно, еще секретнее…
Дамир Гайнутдинов и Павел Чиков проанализировали 100 имевших место за последние 10 лет в России эпизодов уголовного и административного преследования граждан за попытки дать отличные от государственных оценки некоторых исторических событий, фактов сокрытия органами власти архивных документов и запретов информационных материалов «под предлогом борьбы с экстремизмом». Причем 17 эпизодов — это уголовные дела, а 41 — запреты книг и интернет-публикаций и включение их в Федеральный список экстремистских материалов.
«С 2012 года в России в 9 раз возросло количество дел о публичной демонстрации запрещенной символики (20.3 КоАП РФ), а арестовывать по этой статье стали в 10 раз чаще. Всего по ней за последние 5 лет наказали 6 622 человека: в среднем, более 100 каждый месяц», — отмечают авторы исследования.
Представляя результаты своего исследования, авторы особо подчеркнули, что «в докладе не дается оценки исторической достоверности и научной обоснованности оспариваемых взглядов и высказываний, а лишь рассматриваются юридические аспекты конкретных дел в отношении их авторов и распространителей, а также случаев запрета публикаций под предлогом противодействия экстремизму».
А в резюме, которым завершается доклад, они указывают на то, что после принятия в марте 2014 года Межведомственной комиссией по защите государственной тайны решения о продлении до 2044 года срока засекречивания ряда сведений, засекреченных в 1991—2017 годах, «материалы, связанные, к примеру, с массовыми репрессиями, оказались недоступными не только для исследователей, но и для родственников репрессированных». И делают вывод, что подобные меры приводят к упрощенному, искаженному и унифицированному восприятию истории России и что «следует ожидать дальнейшего увеличения числа уголовных дел и административных арестов, а также разрастания списка запрещенной литературы».
«Сейчас Кашапов легко не отделался бы»
В приложении к докладу «Агоры» «Россия против истории. Наказание за пересмотр» приводятся ссылки на конкретные дела — всего 82 эпизода. Из них только четыре относятся к Татарстану — это условное осуждение татарского активиста Рафиса Кашапова по ст. 282 УК РФ в 2009 году за публикации, отрицавшие существование татаро-монгольского ига, которые суд счел экстремистскими, признание судом экстремистскими материалами в том же 2009 году статей Кашапова «Нет христианизации», «Особый путь России», «Тайное завещание Петра I» и «64-я годовщина депортации карачаевского и балкарского народов», а также возбуждение уголовного дела за осквернение памятника воинам, павшим при взятии Казани в 2014 году, и признание судом экстремистской книги Айдара Халима «Убить империю!» в 2017 году.
Напомним, Рафис Кашапов, который с февраля 2018-го проживает на Украине, обратился в Европейский суд по правам человека — он хочет получить от Российской Федерации €20 тыс. в качестве компенсации морального вреда за уголовное преследование по делу об экстремизме.
— Четыре «татарстанских» эпизода на фоне 82, имевших место за последние десять лет в России, — это много или мало? — поинтересовалась корреспондент «Реального времени» у одного из авторов исследования, кандидата юридических наук Дамира Гайнутдинова.
— Учитывая, что два из четырех — это уголовные дела, конечно, немало, — ответил он. — Причем, если в 2009 году Кашапову дали условный срок в полтора года, то сейчас бы он так легко не отделался.
Усмотрел собеседник «Реального времени» и определенную закономерность в татарстанских «исторических» делах:
— Все они связаны с историей взаимоотношений Москвы и Казани или, в более широком смысле, — Москвы как метрополии и мусульманских окраин в целом.
Сажать нельзя ущерб взыскать
Как бы ни относились граждане к тем или иным историческим событиям, вряд ли кто-то согласится, что портить в знак несогласия с их официальной оценкой памятники — это нормально. Но отвечая на вопрос «Реального времени» о том, было ли оправданным, на взгляд правозащитников, возбуждение уголовного дела за осквернение в 2014 году памятника воинам, павшим при взятии Казани, надписями красной краской: «1552», «1552. Никто не забыт, ничто не забыто», Дамир Гайнутдинов даже перешел на английский, чтобы подчеркнуть излишнюю тяжесть уготованного вандалам наказания:
— Уголовное преследование за несколько надписей на стене, на мой взгляд, в любом случае — too much (чересчур). Вот как раз накануне ЕСПЧ вынес постановление по первому делу Бориса Стомахина, где указал: даже несмотря на наличие в его текстах призывов к насилию, чего в татарском деле не было, лишние свободы за это — несоразмерная реакция.
И опять Дамир Гайнутдинов указал на четко просматривающуюся связь между порчей памятника и наболевшим в отношениях между республикой и федеральным центром:
— Вообще, нужно учитывать, что так называемое «осквернение памятника» — это политическое высказывание по вопросу, явно имеющему общественный интерес. Дискуссия о взаимоотношениях Москвы и Казани — это политическая дискуссия, в ней допустимы шокирующие и тревожащие часть общества высказывания. Несмотря на эпатажную форму — граффити на памятнике, там не было призывов к насилию. И, кстати, место, с точки зрения актуальности вопроса, выбрано неслучайно: этот памятник — символ захвата Казани Москвой и, хочешь не хочешь, нужно признать, что этот вопрос до сих пор болезненный для многих жителей Татарстана.
— Так что же, не надо никого за такое наказывать? Как же, по-вашему, правоохранительные органы должны реагировать на подобные действия — неважно, относительно каких памятников?
— В конце концов, у властей была масса других способов отреагировать — взыскать материальный ущерб, вынести предостережение прокурора, опубликовать собственную точку зрения на проблему.
Реакцию ждут только от общества
С другой стороны, сегодня многим гражданам России в силу особенностей образования, менталитета и воспитания решительно непонятно, где кончается их свобода и начинается право других думать иначе. А пока они путем проб и ошибок пытаются разобраться в этом непростом вопросе, для них, того и гляди, наступит уголовная ответственность!
— Где, по-вашему, проходит грань между воспитанием в гражданах страны уважительного отношения к ее истории и ограничением государством свободы выражения мнения, гарантированной Международным пактом о гражданских и политических правах и Европейской конвенцией о защите прав человека? — поинтересовалась корреспондент «Реального времени» у представителя «Агоры».
— Воспитание в гражданах уважительного отношения к истории — не дело государства, — заявил Дамир Гайнутдинов. — Вопрос стоит иначе — было ли оправдано вмешательство в свободу выражения? Преследовали ли власти правомерную цель (например, защиты прав других лиц или предотвращения нарушения общественного порядка) и не была ли реакция чрезмерно жестокой? В случаях, когда речь идет исключительно о словах или других формах выражения мнения, где нет насилия или реальной угрозы насилия, уголовное преследование почти всегда — не имеет оправданий.
А на вопрос, чего авторы исследования ждут от европейского сообщества и от российских властей в связи с публикацией доклада «Агоры», он ответил, что они «хотели продемонстрировать обществу то, как власть в своих интересах ограничивает право людей обсуждать волнующие их вопросы и право ученых на свободу научной деятельности и поиск исторической правды, а от российских властей в этой связи ждать чего-то вряд ли имеет смысл».
Михаил Черепанов: «Секретность — оскорбление памяти героев»
— Полтора года назад меня журналисты буквально отбили, я думаю, от такого вот «экстремистского» уголовного дела, — напомнил корреспонденту «Реального времени» заведующий Музеем-мемориалом Великой Отечественной войны Казанского кремля, председатель ассоциации «Клуб воинской славы»; заслуженный работник культуры РТ, член-корреспондент Академии военно-исторических наук, лауреат Государственной премии РТ Михаил Черепанов в ответ на вопрос, приходилось ли ему сталкиваться с преследованием за отличное от официального трактование истории. — Меня фактически обвинили в уголовном преступлении. И чудом не дошло до следствия и суда. Это ясно показывает, что гайки-то у нас сейчас все крепче и крепче закручивают. Еще немного — и судить в России, я думаю, будут не только за попытку осмыслить историю, но и за атеизм, и за пропаганду дарвиновской теории.
Свой взгляд у Черепанова и на политику секретности, которая, по сути, напрямую связана с теми или иными политическими целями и интересами:
— Рассекречивание сведений о репрессированных в 90-е годы, когда мы делали Книгу памяти жертв политрепрессий, — это была политическая линия президента Ельцина и его правительства, ему надо было на выборах бороться с КПРФ. Именно поэтому открывали архивы! И вину за репрессии приписывали в первую очередь коммунистам, большевикам коммунистов. Ради этого для нас открыли даже списки 23 тысяч расстрелянных на территории Татарстана — поименно, с датами рождения и смерти! И еще рассекретили 1 800 фамилий узников нашей тюремной больницы, которые умерли от города. Рассекречивание — это не заслуга общественных организаций, а, так сказать, политическая воля тогдашней власти.
Секретность, дал понять Черепанов, может оказаться причиной искажения истории и черной несправедливости:
— Для нас генерал КГБ Каримуллин рассекретил ненадолго 60 тысяч дел пленных. Он откликнулся на просьбу ныне покойного редактора Книги Памяти Анатолия Иванова, который объяснил ему, что имена предателей не должны в нее войти. Это, кстати, был единственный случай в России — везде в Книгу памяти наряду с действительно репрессированными вошли и те, кто был арестован заслуженно — они действительно были военными преступниками, и те, кто был «репрессирован» на один день и отпущен… Так что Татарстан был тогда одним из самых демократичных регионов. А сейчас нашу же базу, которую делала наша рабочая группа и добровольно передала ее в архив, от нас же и засекретили! Это же смешно. Какой смысл делать для меня тайной то, что я сам делал?
По мнению Черепанова, в результате «закручивания гаек» сейчас стало невозможно получить информацию, например, о пропавших без вести, которых надо признать погибшими:
— Теперь ее дают только родственникам, а как родственник докажет, что он родственник, если документов нет? В деревнях-то даже паспортов во времена репрессий не было…
А еще Черепанов считает, что сейчас уже начинают запрещать говорить о том, чем надо бы гордиться. Он напомнил, как за свою трактовку истории легиона «Идель-Урал» в фильме «Война непрощенных» режиссера Дениса Красильникова вынудили эмигрировать: «Его обвинили в том, что он реабилитирует предателей, хотя на самом деле он снял по-настоящему просоветский фильм».
И он против такой защиты личных персональных данных, которая вынуждает публиковать списки награжденных героев Отечественной без информации о месте рождения: «Это все равно как на памятнике, на портрете героя заклеить бумажкой часть лица — глаза, губы… Это — оскорбление их памяти»