«Рахлинские сезоны»: «звездная пропасть» на пути к себе
Вчера в ГБКЗ РТ им. С. Сайдашева завершился Международный фестиваль «Рахлинские сезоны», который проходит в Казани восьмой раз. Главная сенсация фестиваля — Люка Дебарг — выступил как раз в финальном концерте, лишние билеты на который спрашивали за квартал от концертного зала. Подробности в материале «Реального времени».
«Ветер шумит над Польшей…»
Люка Дебарг, главная сенсация XV Международного конкурса им. П.И. Чайковского, попал в Казань, выкроив полтора дня из напряженного гастрольного тура, конечно же, стараниями маэстро Сладковского. Имя Дебарга последние 3 года на слуху не только у меломанов, и кажется, что мы все-все про него знаем.
Да, студент-гуманитарий (учился на литературном факультете Парижского университета). Да, русские корни (бабушка — из семьи эмигрантов первой волны). Да, по гамбургскому счету, музыкальное образование в некотором роде далеко от классического. Самородок, уникум, феномен. Четвертое место на конкурсе им. П.И. Чайковского и приз критиков. Любит и часто исполняет русскую музыку. Дает 60—70 концертов в год. И да, пока не услышишь Дебарга, ты о нем ничего не знаешь.
Он вышел вчера на сцену как будто немного смущаясь — высокий, худой, с пышными волосами, в стильных очках. Не похож на «звезду». Еще бы шарф — и типичный обитатель Латинского квартала или квартир-студий в районе Бульмиша. Здесь с такими молодыми людьми сталкиваешься на каждом шагу. Они умны, ироничны и иногда кажутся беззащитными. Но Дебарг за роялем — это не просто «такой молодой человек». Он то «вещь в себе», то изумляет кларизмом.
Вчера он солировал в первом концерте для фортепиано с оркестром Фредерика Шопена. Ему сейчас 27, и он почти ровесник композитора той поры, когда писалось это сочинение. Три части концерта — три картины воспоминаний и размышлений Шопена об утраченной Польше. Три части, которые были написаны приблизительно в то же время, когда в Польше было жестоко подавлено восстание и одной надеждой на свободу стало меньше. Каким-то чудесным образом все это уловили и пианист, и дирижер.
Пожалуй, главное достоинство Дебарга — в его феноменальной интуиции, когда он, словно медиум, переживает во время игры череду превращений и ведет партию так, словно кто-то диктует ему свыше. Когда добивается звука небесных хрустальных колокольчиков, характерных для Шопена. Или когда вдруг проживает ту глубоко спрятанную композитором ноту тоски — той тоски, которая свойственна только польским романтикам, чей романтизм замешан на любви к Родине.
«Шопен серебристо-черный»
«Польша — это не страна, Польша — это край», — написал в одном из своих лучших произведений, новелле «Карнавал», еще один польский романтик, живший позже, в ХХ веке, — Станислав Дыгат. Первый концерт Шопена в трактовке Александра Сладковского об этом крае. Раздираемом противоречиями и более сильными соседями, задыхающемся от любви к Родине и от собственного гонора, с его «тремя пророками» — Словацким, Красиньским и Мицкевичем, с вечными поисками «алмаза в пепле». Все это подсознательно, провидчески есть в концерте у Шопена. Этот пласт просто надо было угадать, почувствовать, вытащить деликатно наружу. Маэстро это удалось.
Романтизм Сладковского во время исполнения концерта Шопена словно достиг апогея, за которым может быть лишь одно — та самая «звездная пропасть», «бездна пространства», столь любимая Адамом Мицкевичем и близким к нему художникам. Созерцательность первой части, переходящая в воспоминания об этом утраченном крае во второй части, с третьей энергичной частью, где слышны отзвуки народных мелодий.
И все вместе — как иллюстрация к строчкам неизвестного поэта: «Ветер шумит над Польшей — Шопен серебристо-черный». Эта «серебристо-черная» музыка не может быть веселой, в ней всегда будет заметен привкус слез. На секунду показалось, что слезы блеснули и на глазах маэстро, когда он повернулся в зал для поклона.
Удивительный получился дуэт двух романтиков, казалось, что пианист и дирижер понимают друг друга каким-то телепатическим образом, когда крайняя эмоциональность Сладковского оттенялась некоторой долей рассудительности, характерной для нового поколения, у Дебарга. Конечно, были и бисы — Люка Дебарг после исполнения концерта Шопена еще трижды выходил на сцену. В антракте к гримерной Дебарга выстроилась длинная очередь — публика проникла за кулисы и жаждала получить автограф пианиста.
К сияющей вершине
Второе отделение финального концерта фестиваля — «Органная» симфония Сен-Санса, партию органа исполнила Евгения Кривицкая. Маэстро собран и сосредоточен. Он выходит на сцену и, словно желая произвести водораздел, внутренне отойти от исполнения Шопена, замирает на десяток секунд. И только после этого дает знак оркестру.
А дальше следует его монолог — страстный, исповедальный, вдохновенный. Две части «Органной» симфонии — это размышления человека, его борьба с самим собой, эти метания подчеркивает и игра оркестра, и мощная партия органа. И, как всегда, лирический герой симфонии — дирижер.
Человек, этот венец творения, он ищет свое внутренне «я», он ищет истину, он не всегда доволен собой — такова первая часть симфонии, где, кажется, больше рефлексии, чем действия. И — ликующая вторая часть, она словно победа над сомнениями, когда герой наконец-то находит тот единственный нужный ему путь к самосовершенствованию. Путь к истине и добру.
Тернистый путь, но то, что легко дается, никогда не бывает прочным.
Когда публика выходила из концертного зала, над Казанью сиял молодой месяц. Он плыл в этой открывшейся взору бездне, полной звезд — манящей и казавшейся нереально близкой. Иллюстрация к финальному концерту фестиваля, дарованная Всевышним.
