«Чингисхан танца, фотогеничный, как Мэрилин Монро»
Рудольф Нуриев: всегда не в ногу
Сегодня Рудольфу Нуриеву исполнилось бы 80 лет. «Чингисхан танца, фотогеничный, как Мэрилин Монро», — как его только ни называли при жизни. Балетные критики периодически начинают разговоры о том, что танец Нуриева не был безукоризненным, хотя артист и вышел из альма матер русского классического балета — Вагановского училища. Пусть так, это не помешало Рудольфу покорить мир. Несколько слов памяти великого артиста — в материале «Реального времени».
Вечный странник
Он родился в вагоне, когда поезд полным ходом шел неподалеку от Байкала. Памятник его на Сент-Женевьев де буа представляет собой огромный чемодан, покрытый ковром — символ вечной дороги. Вся его жизнь после того, как Нуриев остался в Париже — вечные перемещения по миру — гастроли, съемки, выступления.
На вопрос автора этих строк во время интервью в мае 1992 года в Казани, кем он себя считает, Нуриев твердо ответил: « Я — гражданин мира». И пояснил, что то место, которое он считает своим домом, находится в Париже, на набережной Вольтера. «Мои окна смотрят на Лувр», — отметил он. При этом относился к Казани с особой нежностью, напоминая, что это — родина его матери.
Никто не возьмется утверждать, что Нуриев был человеком с ровным характером. Характер, мягко говоря, был сложным. Когда из Уфы приехал в Ленинград и поступил в хореографическое училище, он сразу же начал отвоевывать личное пространство среди одноклассников, испытав на себе все «прелести» балетной дедовщины.
Нуриеву, которого сразу же после окончания Вагановского взяли в балетную труппу Кировского театра, вскоре дали комнату в двухкомнатной квартире. Его соседкой по кухне оказалась молодая балерина Алла Сизова. Она позже вспоминала, как периодически после ее просьбы убирать по очереди общую территорию, Нуриев разражался тирадами, что «мой народ 300 лет держал твой в страхе, а ты хочешь, чтобы я пол мыл?». Впрочем, возможно, в этих монологах Сизова просто не распознала своеобразный юмор Нуриева.
Не в ногу
Любимой его партнершей была Нинель Кургапкина. Приезжая в Казань на балетный фестиваль, который уже носил имя ее друга, она рассказывала автору этих строк, что считала себя отчасти виноватой в том, что Нуриев принял решение остаться в Париже.
«Незадолго до этого мы ездили на гастроли в ГДР, тогда была такая форма — шефские концерты, мы выступали в советских воинских частях. Ездили мы на автобусе и, конечно, нас сопровождал куратор из КГБ», — рассказывала Нинель Александровна.
Как правило, Кургапкина и Нуриев занимали самое последнее сидение в конце салона, усаживались вдвоем и всю дорогу травили анекдоты и рассказывали друг другу смешные истории. Остальная часть труппы для них словно не существовала. Когда же было свободное время и можно было посмотреть тот или иной немецкий город, труппа шла вся вместе.
«Если они шли направо, Рудольф говорил мне, что мы пойдем налево. Он так сурово спрашивал: «Ты что, хочешь идти толпой, со всеми ними вместе?». Я говорила, что нет, и мы уходили вдвоем», — вспоминала Кургапкина. И — ужас — она ходила по Германии в брюках, что тогда было недопустимым. Когда труппа вернулась в Ленинград, куратор написал на Кургапкину докладную. На гастроли в Лондон и Париж ее уже не взяли. «У меня потом всю жизнь было ощущение, что Рудольфа испугала моя история, когда ему сказали, что в Лондон из Парижа он не полетит, он понял, что тоже, как и я, станет невыездным», — полагала балерина. И он совершил свой знаменитый «прыжок к свободе», переполошив весь мир.
«Ваш оркестр — мой полигон»
Удивительно, как при всей своей осторожности Нуриев практически сразу же согласился на предложение директора ТГАТ оперы и балета им. М. Джалиля Рауфаля Мухаметзянова приехать в Казань. Переговоры начались еще весной 1989 года в Ленинграде, когда Нуриев по приглашению тогдашнего главного балетмейстера Кировского театра и своего однокурсника Олега Виноградова приехал танцевать в «Сильфиде». Его партнершей тогда была Жанна Аюпова. Знакомству Нуриева с Мухаметзяновым и шефом казанской балетной труппы Владимиром Яковлевым способствовала Нинель Кургапкина.
Тогда поездка сорвалась, Нуриеву не успели оформить визу. Он приехал в Казань в марте 1992 года и провел серию репетиций с оркестром казанского театра. Для дирижирования Рудольф выбрал «Щелкунчика» Чайковского. Наметилось еще одно выступление — с симфоническим оркестром, который тогда был в структуре Татарской филармонии, с этим коллективом Нуриев репетировал «Ромео и Джульетту» Чайковского.
Репетировать с оркестрами в марте Нуриеву помогал дирижер из Болгарии Владимир Кираджиев, отношения у них не сложились, и Рудольф в полной мере продемонстрировал свой сложный характер. Когда он приехал в мае, в ассистенты был назначен уже казанский дирижер Владимир Васильев.
По сути, визитом Нуриева в Казань полностью занимались в оперном театре, филармония как-то сразу самоустранилась. После концерта с симфоническим оркестром выяснилось, что в филармонии не могут выплатить Нуриеву гонорар, хотя он был на удивление совсем невысок. В результате, и за спектакль, и за концерт гонорар Рудольфу выплатили в оперном театре.
Заместитель директора оперного театра Юрий Ларионов занимался Нуриевым в течение всего его визита. Привозил ему массажиста, возил обедать, в мае договорился, чтобы Рудольфа поселили в комфортабельном кабминовском коттедже, а не в холодной гостинице Молодежного центра, где он жил в марте.
На репетиции часто приходила двоюродная сестра Нуриева, живущая в Казани, и внучатый племянник. Репетировал Нуриев долго и обстоятельно, делая перерыв через каждые 45 минут. «Ваш оркестр — мой полигон», — скажет он потом в интервью автору этих строк. И расскажет, что заняться дирижированием после ухода со сцены ему посоветовал Герберт фон Караян.
И концерт с симфоническим оркестром, и спектакль прошли при аншлагах. Танцевать в «Щелкунчике» изъявила желание Надежда Павлова, которую до этого на фестиваль классического балета в Казань не могли заполучить. После спектакля в ложе директора театра, где, помимо Нуриева и сотрудников казанского оперного, присутствовал главный режиссер Камаловского театра Марсель Салимжанов, Нуриев дал разрешение присвоить казанскому балетному фестивалю свое имя. Художественный уровень фестиваля его вполне устроил.
Нуриев и далее собирался сотрудничать с Казанью, предложив в качестве балетмейстера поставить «Баядерку» Минкуса. Это был один из его любимых балетов — в свое время он поставил на Западе «Баядерку» специально для своей любимой партнерши Марго Фонтейн. Причем воссоздав полный вариант балета, с третьим актом «теней», до постановки Нуриева этот балет Минкуса шел в Европе в двух актах, «тени» считались технически очень сложными.
Увы, планам не суждено было сбыться. Правда, «Баядерку» он все же поставил в «Гранд Опера», премьера состоялась в начале октября 1992 года, ассистентом Нуриева была Нинель Кургапкина. В день премьеры он в последний раз побывал на главной парижской сцене, которой отдал несколько десятилетий.
Фестиваль классического балета в этом году в Казани будет посвящен юбилею Рудольфа Нуриева. Он откроется 10 мая премьерой «Баядерки» в память о великом артисте и его визите на родину матери.