«Желаю всем таких собеседников, каким для меня был Кирилл Николаевич»

Несколько времени назад от нас ушел выдающийся общественный и научный деятель Кирилл Николаевич Пономарев, которого мне посчастливилось знать довольно много времени. Уже немало сказано было и еще больше будет сказано в дальнейшем о его общественной и научной работе, но я бы хотел вспомнить больше о нем как о человеке уходящей книжной культуры, культуры людей, которых остается все меньше и меньше. Меня не оставляет печальное чувство, что человеческая цивилизация, забывающая сокровища гуманистической мысли, хранящейся в книжных памятниках, в поисках мифического будущего и «новой» цивилизации, все больше и больше заходит в тупик, погружаясь в новое Средневековье.

С Кириллом Николаевичем Пономаревым мы познакомились в первый раз достаточно давно, когда он приехал отдыхать к своему однокласснику из университетской профессорской семьи в дачное товарищество, в котором тогда обитало большинство университетских старожилов — на Кордон, на Волге. Я тогда заканчивал 131-ю физмат школу на улице Бутлерова, а Кирилл Николаевич учился в соседней 18-й. Надо сказать, что к ученикам 18-й школы тогда отношение у нас было несколько высокомерное — мы считали, что там учатся только снобы и дети партийных боссов (хотя таких хватало и у нас) — ну кому еще мог быть нужен английский язык, с которым в СССР было совершенно непонятно что делать, разве что читать коммунистическую газету «Морнинг Стар», которую советские школьники вынуждены были штудировать на уроках английского языка. Другого применения этим познаниям в условиях закрытых границ не было никаких.

Однако, несмотря на столь предвзятое отношение, к Кириллу Николаевичу я быстро почувствовал расположение, потому что оказалось, что он прекрасно ориентируется в литературе, причем не только в древней, в которой большинство детей из тогдашних университетских семей вполне ориентировалось, благодаря многотомной серии «Литературные памятники», книги из которой большинство из нас читало, но и в современной, которая тогда была труднодоступна. Конечно, быстро выяснилось, что отец Кирилла Николаевича — известный коллекционер и библиофил. У нас в семье тоже всегда была огромная библиотека, и мы стали иногда обмениваться книгами, обсуждали прочитанное, и, несмотря на молодые годы, Кирилл Николаевич, часто поражал меня меткими и точными суждениями.

Помню, в 10-м классе все мы здорово увлекались «Проклятыми поэтами», но, конечно, большинство из нас знало наизусть отдельные популярные стихотворения Артура Рембо или Поля Верлена, но мы мало что слышали о Малларме или Корбьере, которых Кирилл Николаевич без труда цитировал и остроумно комментировал. Натура Кирилла Николаевича не позволяла ему поверхностного отношения к предмету, и он подшучивал над нашими влюбленностями в то, что видно всем, и лености охватить все явление целиком, исследовать его до подробностей. Это качество сохранялось в нем всю жизнь, проявляясь как в серьезной организационной, общественной, научной и педагогической работе, которой он занимался, так и в обычном общении.

Помню, узнав, что я был в Стамбуле, он возмутился, что я не съездил на кладбище в глубине залива Золотой Рог и не выпил кофе в кафе, где любил это делать Пьер Лоти. Я покивал головой смущенно, и вынужден был дома уже познакомиться с биографией этого французского писателя. Конечно, что-то из своих книжных открытий я с благодарностью «приносил» и на «обмен», например, что-то из японских средневековых авторов, многих из которых Кирилл Николаевич хорошо знал, но, благодаря библиотеке моего отца, и мне было чем поделиться, это было некое соревнование книжными открытиями и находками, причем не просто приобретенными книгами, как иногда бывает у библиофилов, но смыслами и радостью от прочитанного и проникновением в писательские озарения.

Благодаря тому, что Кирилл Николаевич учился в Институте стран Азии и Африки, через него я познакомился с удивительным миром африканской литературы, и надо заметить, что лауреат Нобелевской премии по литературе из Нигерии Амос Тутуола является писателем, творчество которого, без преувеличения, оказало влияние на мою жизнь и мироощущение, научив относиться ко всему с юмором и без панического удивления перед превратностями судьбы. И то, что Кирилл Николаевич открыл мне это и многие иные богатства человеческой мысли и культуры, это то, за что я, помимо благодарности за щедрость его души и человеческое добролюбие, буду благодарен до скончания дней.

Кажется, Плутарх в своих «Застольных беседах» приводит слова одного из древних мудрецов — когда его спросили, обедал ли он сегодня, он ответил: «Нет, сегодня я не обедал, а лишь ел, потому что делал это в одиночестве и не было у меня собеседника!». Желаю всем встречать на пути побольше собеседников, а о Кирилле Николаевиче буду вспоминать как об одном из лучших собеседников в нашем коротком и суетном жизненном путешествии…