Ботанический сад Казани: тяжба за землю, расхищение и чекистские расстрелы
Дальне-Архангельская слобода: штрихи истории
В этом году в Казани близ озера Кабан появится зоопарк «Замбези». В СМИ появились опасения, что экзотических животных поселят на человеческих костях. Казанский краевед и колумнист «Реального времени» Лев Жаржевский решил рассмотреть историю Зооботанического сада и поделиться мнением о «ямках» и предполагаемых могилах жертв чекистов.
Мещанская земля и поползновения университета
В связи со строительством на берегу Кабана за Архангельским кладбищем нового зоопарка в СМИ в который уже раз поднялся вопрос о местонахождении могил расстрелянных чекистами людей. Поэтому стоит немного написать об истории Зооботсада и заодно высказать свое мнение относительно местонахождения упомянутых захоронений.
Начнем с истории Зооботсада. В 2008 году к 200-летию Казанского Зооботанического сада Р.Я. Гильмутдинов, А.Р. Мударисов, Л.В. Малёв написали замечательную книгу «Казанский зооботсад: история создания ботанического сада. От ботаники к зоологии». На сегодняшний день это самая обстоятельная работа по истории Зооботсада. Экстракт нескольких страниц из этой книги автор предлагает читателям «Реального времени».
Лучшей порой для ботанического сада исследователи считают кратковременное руководство им Эдуарда Ивановича Эйхвальда (1795—1876). Но не только увольнением малограмотного пьяницы-садовника Якова Мезеня и приглашением умелого и трудолюбивого Александра Готлиба Колтау полезен был саду Э.И. Эйхвальд. Именно он в декабре 1824 года предложил перевести ботанический сад в другое место, которое сам же и назвал. Это «…способное к заведению сада место находится близ озера Кабан, в конце улицы Архангельской, где как близость воды, так и прекрасный грунт земли могут обещать желаемых успех в сем деле, очень важном в отношении к ботаническим преподаваниям».
Однако не все было гладко. Местом тем, формально городским, завладела влиятельная игуменья Богородицкого монастыря, и губернское правление в ответе на просьбу выделить городскую по сути землю университету расписалось в своей беспомощности. Были предприняты попытки расширить и благоустроить ботанический сад на старой территории. Архитектор Пятницкий даже разработал три вида рисунков его ограды. Но в то время университет остро нуждался в земле для строительства зданий библиотеки, химической лаборатории, анатомического театра, обсерватории и потому дни ботанического сада здесь были сочтены.
Ввиду устройства более обширного сада в 1830 году куплено было на берегу озера Кабан место мещанина А.Н. Булычева, пространством 6,5 тыс. кв. сажен, представлявшее собой поросший кустарником пустырь. Покупке предшествовала длинная история, начавшаяся в июле 1828 года. Поручением попечителя Казанского учебного округа М.Н. Мусина-Пушкина ректору университета предлагалось Н.И. Лобачевскому обследовать указанные попечителем участки по берегу Кабана на Архангельской улице и дать заключение относительно пригодности их к размещению ботанического сада. Лобачевский совместно с профессорами Фуксом и Эверсманом оценили эти участки отрицательно.
В то же время Н.И. Лобачевский присмотрел там же участок мещанина Н.А. Булычева. Исследователи практически дословно (они этого и не скрывают) приводят весьма занимательную и характерную для административных порядков того времени историю приобретения булычевского участка, изложенную в знаменитом труде проф. Н.П. Загоскина «История Казанского университета». К сожалению, формат наших заметок не позволяет привести эту историю полностью. Скажем только, что история эта была довольно драматической для владельца участка Булычева. Говоря современным языком, к делу пришлось подключить тогдашнего губера. Сам губернатор дважды уговаривал его сбавить цену, а городская дума и вовсе отказалась признать за ним право собственности. Булычев яростно сопротивлялся. Но сила солому ломит, и в конце концов участок был продан университету за 8750 руб. вместо первоначально запрашивавшихся 10 000. Купчая крепость была оформлена 4 января 1830 года.
Первые шаги на новом месте
Но работы на новом месте начались далеко не сразу. 18 июня 1831 года Н.И. Лобачевский предписывает проф. Э.И. Эверсману незамедлительно принять новый сад и начать там работы. Однако дело застопорилось из-за отсутствия точного плана места. И только 29 июля 1832 года после продолжительной, длившейся больше года, служебной переписки составили план и сделали разметку места расположения нового ботанического сада.
Создание сада на новом месте было очень трудоемким делом, и жители Архангельских слобод в течение нескольких лет имели постоянный заработок. Самыми тяжелыми работами (насаждением куртин, устройством гряд, питомников и цветников, копкой бассейнов, возведением защищающих сад со стороны Кабана насыпей) руководил А.А. Бунге, назначенный в 1833 году экстраординарным профессором ботаники университета. При нем, помимо прочего, была построена по проекту архитектора М.П. Коринфского оранжерея на пять отделений. После перевода А.А. Бунге в Дерптский университет садом с 1836 по 1858 годы заведовал проф. П.Я. Корнух-Троцкий, много сделавший для его развития. Сад расцветает. Посещение ботанического сада публикой было бесплатным. Попасть в сад она могла как посуху через Суконную слободу, так и водным путем по Кабану. Небольшой пароходик «Любовь» появляется на Кабане в мае 1867 года. Регулярное пароходное сообщение началось гораздо позже: 1 июля 1878 года от пристани у купальни Климентьева близ церкви Четырех евангелистов до дачи Серебрякова на Дальнем Кабане. От пристани «Ботанический сад» сохранились лишь почерневшие сваи из лиственницы. Они торчат из воды напротив внутреннего озера сада.
В 1839 году сад расширили покупкой к нему «смежного места с каменным домом» у купца Ивана Рыбникова, и таким образом сформировалась нынешняя территория Зооботсада. Дом, приобретенный для заведующего садом профессора и садовника, был сразу же перестроен и потом долгие годы служил конторой Зооботсада. Приходится опускать многое из истории ботанического сада в позапрошлом веке. Садом заведовали ученые А.О. Янович, Д.Э. Янишевский, Н.А. Леваковский.
В дальнейшем в устройстве ботанического сада участвовал ученый садовник, а в последующем известный ботаник-флорист Порфирий Крылов. При нем сад стал продавать не только семена, но и букеты цветов и вышел на самоокупаемость. Ботанический сад вел присущую в то время всем ботаническим садам работу: сохранял и приумножал свои коллекции, служил образовательным целям и местом отдыха. Популярность сада у казанцев росла.
«Люди, никогда не покидавшие Казань, благодаря посещению ботанического сада университета могли воочию увидеть диковинные растения и травы, словно побывав в различных уголках нашей планеты. Обойдя значительную по протяженности территорию сада, побывав в его оранжереях, уставшие посетители могли отдохнуть на садовых лавочках, имевшихся в его тенистых аллеях. А для еще более полноценного отдыха администрация ботанического сада расставила в одном из красивейших уголков столы, за которыми посетители могли за весьма умеренную плату попить чай с отличными сливками или отведать прохладное неснятое хорошее молоко. Все перечисленное предоставили члены семей садовников, работавших в саду», — писало «Волжско-Камское слово» 5 августа 1882 года.
И вновь посетуем на формат заметок. Он не дает рассказать о садовниках ботанического сада, но об одном все же расскажем. Это пришедший сюда 1 августа 1894 года на работу 28-летний Валей Назмутдинович Низамутдинов, проработавший в этой должности более 50 лет. Во многом его заботами были сохранена оранжерея ботанического кабинета в годы Гражданской войны и народного бедствия — голода 1921—22 годов. Катастрофа постигла ботанический сад во время Гражданской войны и разрухи. На постое в нем была кавалерийская часть, в результате чего все сооружения были разрушены. От коллекции остались не более сотни экземпляров наиболее выносливых тропических растений.
О том, что сделали добрые казанцы с садом, пишет в августе 1921 года в докладной записке ученый садовод. «Дальнейшая борьба за существование ботанического сада при тех условиях, при которых он находится, невозможна. Его расхищают днем и ночью. Хищения особенно усилились с тех пор, как он сделался большой дорогой, а именно с прокладкой мостика через Кабан. Из сада тащат все: начиная с сухой травиночки и древесной веточки до железной крыши со здания включительно, уносят доски от забора, снимают железные обручи с чанов, снимают и уносят стекла с пустующих оранжерей на воздух: те растения, которые, видимо, не представляют ценности для воров, вырываются из банок и банки уносятся; продавливаются в функционирующих оранжереях стекла и через них десятками банок за раз выкапываются оранжерейные растения. Я и рабочие совершенно пали духом в борьбе за сохранение растений и имущества».
Сознательно опускаю советский период истории Ботанического сада и историю формирования зоологической коллекции уже Зооботсада. Эта история увлекательна, но нам предстоит еще не самый приятный разговор о могилах, действительных и мнимых, на Архангельском кладбище.
Архангельское кладбище и «Ямки»
Архангельское кладбище не чуждо автору этих строк: самая старая датированная могила на этом кладбище — это могила двоюродного деда, умершего в 1890 году. Лет 15—20 назад «кладбищенская» литература практически не касалась Архангельского кладбища. И его историю пришлось составлять по архивным документам, сохранившимся, надо отметить, в образцовом порядке. Но сейчас нас интересуют могилы людей, расстрелянных чекистами — «боевым отрядом партии». Пока со стопроцентной достоверностью речь может идти о погребении на «Ямках» людей, расстрелянных одновременно с А.Н. Баратынским, внуком поэта и известным земским деятелем.
Что же такое «Ямки» и откуда взялось это название? Для начала посмотрим на топографию местности. Вдоль берега Кабана по обеим сторонам нынешней ул. Назарбаева шла Архангельская улица, названная так по церкви Михаила Архангела, ныне снесенной. Участок Архангельской улицы севернее этой церкви назывался Ближне-Архангельской, а южнее — Дальне-Архангельской. Именно на Дальне-Архангельской был расположен Ботанический сад и красивые дачные дома богатых людей — русских, татар, немцев. Дачный характер этих домовладений предполагал хорошее дерновое покрытие. В связи с чем и развился дерновой промысел: дерн, в нарушение всех правил, выкапывался на пастьбе скота, и часто луга становились непригодными для пастьбы: животные травмировались, попадая в эти «ямки». «Ямки» были бедствием не только прикабанных лугов. «Ямками» были обезображены подаметьевские луга, и скотовладельцы Ометьева не раз жаловались властям на это. Итак, «Ямки» — это местность, изрытая заготовителями дерна.
Очень маловероятно, что ямы глубиной не более 15 вершков могли служить местом погребения жертв чекистов. Но в случае с прикабанными лугами у Архангельского кладбища всплывает еще одно обстоятельство. Дело в том, что там, помимо ямок от дерна, были и вполне приличные «ямы от кирпичного завода — 3 м», что следует из «Заключения о геологии и гидрогеологии участков территории, прирезываемых к Дальне-Архангельскому кладбищу», выполненного доцентом КГУ А. Миртовой. Обратим внимание на то, что Архангельское кладбище в «Заключении…» названо «Дальне-Архангельским» и на то, что в одном из своих актов чекисты указали, что расстрелянные ими люди были захоронены «на Дальнем кладбище». Не знаю как кому, но автору этих строк очевидно, что названия Дальнее, Дальне-Архангельское и Архангельское относятся к нынешнему Архангельскому кладбищу. Причем именно к кладбищу, а не к территории рядом с ним.
Упомянутое заключение было составлено в связи с просьбой Треста похоронного обслуживания (документы которого также сохранились в очень хорошем состоянии) о расширении территории Архангельского кладбища. Ответ главного городского архитектора помещен на иллюстрации. Главархитектор указывает начальнику треста похоронного обслуживания на невозможность расширения кладбища, в том числе и потому, что с юга расположены жилые дома, «а в сторону оз. Кабан — культурное хозяйство ОРСов». ОРС, если кто забыл, — это отдел рабочего снабжения. Тогда все более-менее приличные предприятия имели свои ОРСы, которым и выделялась земля под огороды и подсобные хозяйства.
Стал яснее и вопрос так называемых «Ямок», в районе которых был расстрелян А.Н. Баратынский в 1918 году. Можно допустить, что в то время там могло быть и захоронение расстрелянных вместе с ним людей. Но уже в самом начале двадцатых это было крайне маловероятно: были приняты строгие санитарно-похоронные правила, а эпидемий тогда боялись сильно. Так вот, из заключения доцента Миртовой следует, что ямы от кирпичного завода были в целости-сохранности, а вовсе не заполнены зарытыми в них трупами. Да и в чисто практическом плане хоронить на кладбище, а не рядом с ним, было гораздо удобней как в отношении скрытности, так и в отношении соблюдения санитарных правил. И последний штрих: уже в послевоенное время на месте орсовских огородов соорудили собачий питомник для милиции, от которого уже давно нет следа на местности, но о котором помнят подробные планы той местности.
При подготовке материала решил проконсультироваться с директором музея УФСБ по РТ Р.А. Кашаповым. И был рад, что наши мнения сошлись. И если я пришел к выводу о погребении непосредственно на кладбище путем окольных рассуждений, то Ровель Альтафович сослался на прямое свидетельство коменданта МГБ.
