Прощай, конферансье: не стало Михаила Державина
Сегодня не стало замечательного актера Михаила Державина. Публика знает его не только по его ролям в Театре сатиры и в кино, Державин был визитной карточкой культовой передачи советского телевидения «Кабачок «13 стульев», неизменным паном Ведущим. Воспоминания об актере — в материале «Реального времени».
Какова «Личная жизнь»
Лето 1990 года, не очень жаркое, с теплыми дождями. Страна живет ожиданием перемен, они особо чувствуются в прессе. Возникают новые издания, новые рубрики, можно сказать, что печатные издания переживают бум, утром в газетных киосках расхватывают свежие номера. От газеты «Советская культура», главного тогда издания, пишущего об искусстве, «отпочковывается» еженедельное издание «Экран и сцена». Его делает замечательная команда: например, в отделе, пишущем о кино, работает Ильдар Жандарев, а ответственный секретарь «Экрана и сцены» — феноменальный Борис Берман. Оба они сейчас ведут на Первом канале передачу «На ночь глядя».
В «Экране и сцене» Борис придумывает классную рубрику, которая занимает всю последнюю полосу, она называется «Личная жизнь». В ней рассказывается о человеке немного под иным ракурсом, меньше о его работе и больше о том, каков он в личной жизни. Разумеется, все целомудренно, ничего похожего на нынешние материалы в «желтой прессе».
Мы с подругой активно публикуемся в этой рубрике. Естественно, ищем новых героев. Наши близкие друзья — композитор Владимир Матецкий и поэт Михаил Шабров (их культовая «Лаванда» в эти годы не звучала только лишь из «утюга»), как-то советуют: «Девочки, а напишите про Державина и Ширвиндта, они же такие интересные». Матецкий и Шабров пишут в этот период песни для Роксаны Бабаян, жены Державина, и дружат с этой компанией. Так мы получаем заветный домашний телефон Михаила Михайловича.
Что делает змея в теплой машине
Михаил Михайлович берет трубку сразу же. И сразу же соглашается с нами встретиться. Но предлагает вначале прийти на его спектакль — завтра вечером в Театре сатиры он играет главную роль в спектакле «Прощай, конферансье!». Забираем у администратора два пропуска и идем на спектакль.
Нельзя сказать, что постановка очень уж нас потрясла, но весь спектакль держался на Державине. Пьеса Григория Горина о провинциальных артистах, о последних мирных месяцах 1941 года, а потом война, и бригада артистов, душа которой конферансье Буркини, попадает в плен. Буркини, этого шута-философа, «маленького человека», традиционный образ для русской литературы, и играл Михаил Державин.
Он вроде бы и смешил публику, но был при этом пронзительно трагичен. Несмелый, деликатный, с огромным чувством человеческого достоинства и огромной добротой. «Но ведь кому-то надо быть веселым и в тяжелые времена, иначе время становится невыносимым», — говорит Буркини — Державин друзьям. Пожалуй, Буркини — была одна из лучших ролей Державина в театре, где было то, что удается немногим артистам — смех сквозь слезы.
Потом мы встречались с Михаилом Михайловичем несколько раз, собирали материал для статьи, и он охотнее говорил не о себе, а о Роксане, о Ширвиндте, об их потрясающей дружбе.
Такая дружба в театре, между двумя актерами — вещь практически нереальная. Но она была и длилась несколько десятилетий. Они старались отдыхать вместе — Державин с Роксаной и Ширвиндт с женой Натальей. Отдыхали тоже не совсем типично — ездили куда-нибудь подальше от Москвы, в глушь, в леса, но чтобы непременно было озеро. Оба — заядлые рыбаки.
«Мы ночуем в палатках, рано утром, когда еще темно, выходим на лов. Знаете, что больше всего боятся в таких поездках наши жены? Змей. Их много в таких местах, где мы рыбачим. А змеи того и гляди норовят забраться в нашу машину», — рассказал нам Державин. Наша статься в рубрике «Личная жизнь» называлась «Нет ничего лучше для змеи, чем забраться в теплую машину».
Отечество под названием «Арбат»
С Державиным невозможно было пройти по улице — его узнавали на каждом шагу. Особенно на Арбате, где он жил рядом с Вахтанговским театром, в небольшой квартирке. Он мог бы переехать в квартиру с гораздо большей площадью, но в этой, арбатской, он родился, а рядом, в Вахтанговском театре, служил его отец — известный актер Михаил Державин-старший. Арбат, совсем по Булату Окуджаве, был «его Отечество». Он был настоящий москвич — по своему старомосковскому выговору, по какому-то немного расслабленному шарму.
Рядом с его квартирой находится главный вход в Щукинское театральное училище, и, говорят, что у студентов была такая примета: если увидишь перед экзаменом Михаила Державина — непременно сдашь.
Михаил Державин после Щукинского училища начинал работать в «Ленкоме», но уже в 1969 году перешел в труппу Театра сатиры, к Валентину Плучеку, где и проработал до конца дней. Он играл ведущие роли, много снимался в кино, где одна из его лучших работ в фильме «Трое в лодке, не считая собаки». Но слава его берет начало в шестидесятых годах прошлого века, когда страна узнала его по одной роли — пана Ведущего в культовом «Кабачке «13 стульев».
Тогда комедийный талант Державина получил настоящую огранку. «Кабачок» — это была вольница, царство эзопова языка в закрытом государстве. Его персонажи смеялись как бы «над ними», живущими в Польше, но мы-то понимали, что смеялись они над самими собой, то есть над нами. И как изящно делал это Михаил Михайлович, начинавший передачу и приглашавший зрителей заглянуть на часок в этот уютный «Кабачок».
«Михаил Державин приходил к нам раз в неделю в редакцию Всесоюзного радио. Была такая передача — «После полуночи», тогда не принято было журналистам выступать у микрофона, и это делали артисты. Мы писали ему текст, он читал его, читал стихи. После записи, как правило, оставался у нас в редакции на часок, чаевничал с нами, рассказывал разные смешные истории. Он был веселым, добрым, открытым. Настоящим, без пафоса и без фальши», — вспоминает о Державине московский журналист Николай Рыбинский.
Михаил Михайлович упокоится на Новодевичьем кладбище Москвы, рядом с отцом, Михаилом Державиным-старшим.