Жизнь в республиках Донбасса: переворот в Луганске, велодорожки в Донецке и башни московского Кремля

Siloviki против бюрократов

— В представлении среднего российского потребителя новостей есть определенная картинка о ситуации в непризнанных республиках Донбасса. Насколько она соответствует реальности? Как в эту картинку вписалась информация о госперевороте в Луганске?

— Когда мы реконструируем представления «среднего россиянина» не по социологическим выкладкам, а по внутреннему ощущению, то встаем на довольно зыбкую почву. Но такая зыбкая почва характерна для всей истории, произошедшей в Луганске. Даже люди, достаточно компетентные, находившиеся на месте, погруженные в тамошнюю повестку, до последнего либо воздерживались от однозначных выводов, либо откровенно признавались, что им эта история непонятна. Это одна из самых темных страниц в истории республик. Темных не в смысле негатива, а в смысле непроясненности механизмов и причин этого кризиса.

— Все развивалось ситуативно? Была жительница Луганска, уехавшая в Киев, дом которой занял глава МВД Игорь Корнет. Прокуратура ЛНР признала ее требования вернуть дом законными. Плотницкий отправляет Корнета в отставку. Корнет отказывается. На улицах появляются вооруженные люди. Действительно этот дом стал причиной отставки Плотницкого?

— Конечно же, это была не ситуативная история. Конфликт между главой республики и министром внутренних дел начался не с этого дома. До того, как на улицу вышли вооруженные люди, у кризиса была «холодная» фаза. На обе республики экстраполируется российская управленческая модель. Они эту модель воспроизводят с определенными искажениями. Но и в самой России, от центра до периферии, таких искажений немало. Сравним, к примеру, космополитные мегаполисы типа Москвы и Санкт-Петербурга с Тувой. Донбасс сейчас стоит в этом периферийном ряду. К чему я об этом говорю? То, что произошло в Луганске, — это типичный конфликт между политическим классом и теми, про кого у нас принято писать на английский манер siloviki. Это две параллельные вертикали, которые были связаны с разными «башнями» московского Кремля. В определенных условиях эти параллели могут пересекаться.

— Но Плотницкого тоже можно назвать силовиком. Он был министром обороны ЛНР в 2014 году.

— В этом случае неважно, кем ты был в 2014 году. Учитывая состояние экстремума, в котором родились республики Донбасса, на какое-то время там все стали силовиками. У кого автомат, тот и силовик. Но это был период творчества масс. Следующий период, который настал после заключения первых Минских соглашений, можно назвать периодом творчества российской бюрократии. Она попыталась как-то упорядочить жизнь на доставшихся территориях, после чего в республиках началось воспроизводство российской политической модели. И стало понятно, что даже если у тебя в 2014 году был автомат, не обязательно ты попадешь в силовики. Ты можешь оказаться в сословии бюрократов. Плотницкий возглавил бюрократию независимо от того, что он создал и возглавил один из первых батальонов ополчения и принимал участие в боевых действиях.

«У окружения и политтехнологов Захарченко проблема вынуть его из военной формы и заставить ходить в гражданском, хотя бы на некоторых официальных мероприятиях». Фото russian.rt.com

«У политтехнологов Захарченко проблема заставить его ходить в гражданском»

— Как можно охарактеризовать политический портрет Игоря Плотницкого? Чем он отличался от лидера ДНР Захарченко?

— Плотницкий более, чем кто-либо в Донбассе, подходил под модель постсоветской бюрократии. Это был человек, склонный к политическим методам управления, в том специфическом смысле, как это принято в постсоветском обществе. Он пытался наладить пресловутую властную вертикаль и управлять, расставляя близких лично ему людей на административные посты. Силовую составляющую он видел как вспомогательную. Он контролировал прокуратуру, и это был его главный силовой актив.

Первые же конфликты, которые сотрясали Луганскую республику, были конфликтами бюрократов с полевыми командирами. Потому что вертикаль власти вошла в противоречие с местными лидерами, которые контролировали территорию в формате «варлордов». Самый знаменитый из них — Мозговой, было несколько казачьих формирований и т.д.

В Донецке благодаря личным качествам Захарченко этого удалось избежать. Сам Захарченко видит себя в большей степени как военного лидера, чем как бюрократа. До нынешнего времени он не гнушается выезжать на передовую. Известно его непосредственное участие в Дебальцевской операции. Такой стиль совершенно нехарактерен для Плотницкого. Плотницкий после окончания острой фазы конфликта надел на себя гражданский костюм и из него не вылезал до нынешней отставки. У окружения и политтехнологов Захарченко, наоборот, проблема вынуть его из военной формы и заставить ходить в гражданском, хотя бы на некоторых официальных мероприятиях.

«Донецк даст фору многим российским областным и республиканским центрам»

— Получается, что разница между ЛНР и ДНР выражалась в имидже руководителей. Есть еще отличия?

— Есть довоенный бэкграунд, который мы не должны забывать. Именно на его основе сложилась разница в политической культуре Донецка и Луганска. Разница, по сути, качественная. Донецк — это метрополия. Город, который с советских времен привык занимать видные позиции в масштабах государства. Одна из причин нынешнего конфликта в том, что донецким элитам было тесно в рамках Украины. Они пытались ее подмять, но сила давления превзошла прочность несущей конструкции. Украинское государство треснуло под донецкими. Их совокупный вес и воля к власти оказались тяжелее остальной Украины. И хотя нынешние донецкие элиты не являются прямыми преемниками элит времен Януковича или 90-х, их политическая культура сформирована под влиянием предшественников. Донецк — это политический и культурный центр, который за нулевые годы прошел большой путь. Даже после нескольких лет войны с точки зрения городской среды и того, что называют урбанизмом (велодорожки, зеленые зоны и т.п.), Донецк даст фору многим российским областным и республиканским центрам. Все это сохранилось в Донецке с довоенных времен и поддерживается в хорошем состоянии.

В отличие от этой метрополии, Луганск, никому не в обиду будет сказано, был провинциальным центром. Главная амбиция луганских элит: у себя мы разбираемся сами, а вы (особенно донецкие) не лезьте к нам. Качественная разница наложила важный отпечаток. В Луганске, как и везде на российской периферии, если 90-е закончились, то очень условно. Это накладывает отпечаток на выбор насилия как последнего довода. Фигурально выражаясь, в Луганске переход от состояния «вот мы сидим за столом и выпиваем» до стрельбы — значительно короче. В Донецке предпочитают сначала хотя бы несколько раз выстрелить в воздух, а лучше — решить все политическим путем.

«Луганск, никому не в обиду будет сказано, был провинциальным центром. Главная амбиция луганских элит: у себя мы разбираемся сами, а вы (особенно донецкие) не лезьте к нам». Фото tribun.com.ua

«Если бы на месте Януковича был Плотницкий, история Украины пошла бы иначе»

— Что можно сказать об экономической подоплеке переворота в Луганске? Была экономическая подоплека у конфликта Плотницкого и Корнета?

— Мои источники утверждают, что природа конфликта главным образом экономическая. Но Плотницкий и Корнет выступали не самостоятельными субъектами, а как представители более сложных иерархий. И та, и другая вертикаль ориентированы на определенные силы в России. Противоречия в этом клубке вылились в ноябрьскую историю.

Но одной экономики всегда мало. Наложилась местная политическая культура, где люди склонны решать вопросы силой. Все эти дни, наблюдая за поведением Плотницкого, я ловил себя на мысли: если бы в 2013—2014 годах на месте Януковича был господин Плотницкий, события истории Украины пошли бы иначе. Человек за несколько дней кризиса показал, что он неслучайно оказался во главе республики. Он проявил исключительные волевые качества. Он находился в осаде, сила была не на его стороне, при этом он сохранял абсолютно железное спокойствие. До последнего отказывался от компромиссов и не принимал ультиматумы. Это типичная фигура для Донбасса. Так себя ведут мужчины и в обыденной жизни. А что закончилось отставкой, то решение, скорее всего, принимали не в Луганске, а в Москве. В результате аппаратной интриги и успешных действий заговорщиков на месте Плотницкий лишился поста.

— Какое будущее у Плотницкого с учетом, что именно его подпись поставлена на Минских соглашениях?

— Сложный вопрос, поскольку Минские соглашения — это такая вещь в себе. Это специфическое явление, которое не имеет прямой связи ни с жизнью республик, ни с международной деятельностью Российской Федерации. Совершенно непонятно пока, каков реальный вес этих подписей и как смотрит Запад на подписантов. Это вопросы, а не ответы.

— Понятно, что хочет Москва от республик?

— Если говорить о Москве как едином субъекте, есть ощущение, что для нее главное — это соблюдение пресловутых Минских соглашений. Главное для Путина, Лаврова и других первых лиц — сохранение перемирия в Донбассе. Все остальное отдается на откуп местным силам либо тем, кого принято называть «кураторами».

— Пыталась ли воспользоваться кризисом Украина? Что можно сказать о факторе Донецка? В СМИ говорили чуть ли не о поглощении Луганска Донецком.

— Было несколько инцидентов и попытка локального наступления, которое неудачно закончилось для украинской стороны. Важно понимать, что этот политический кризис совершенно не затронул военную сферу, и, вообще, военные в этой ситуации находились над схваткой. Это третья и абсолютно автономная вертикаль в Донбассе, которая вообще никак не завязана на местных силовиков и политиков. У Плотницкого не было возможности приказать им «вперед» или «назад».

Что касается участия Донецка, о котором писали СМИ, то донецкий фактор позитивный. ДНР выступила в роли «старшего брата», стабилизируя ситуацию и не давая горячим головам взяться за оружие. Несмотря на всю ожесточенность военного положения и специфику местной политической культуры, этот кризис прошел относительно мирно. Никто ни в кого не стрелял. Не нужно донецкий фактор переоценивать. Хотя в информационном поле усилено муссируются слухи об объединении республик под эгидой Донецка, это лишь один из возможных сценариев.

«Пасечник явно прошел через определенное «сито», и никакого разговора об его лояльности Украине быть не может». Фото voicesevas.ru

«Пасечник, отказавшись от огромной взятки, задержал крупную партию валюты»

— Ху из мистер Пасечник? В России мало что известно о новом главе ЛНР, который пришел на смену Плотницкому.

— Это кадровый силовик в структурах республики. Один из немногих. В Донбассе сейчас есть только два человека с подобным прошлым. Александр Ходаковский в Донецке раньше командовал спецназом СБУ «Альфа». И есть Леонид Пасечник, который занимал высокий пост в системе СБУ Луганской области. Что-то принципиальное добавить к этому сложно, поскольку люди закрытые. Но есть известная украинская история, когда Пасечник, отказавшись от огромной взятки, задержал крупную партию валюты, которую пытались перевезти через границу. За это его наградили еще при Ющенко. Это действительно неординарная история для сотрудника СБУ, и она выделяет его на общем фоне — можете мне поверить. С 2014 года он был министром госбезопасности ЛНР. Пасечник явно прошел через определенное «сито», и никакого разговора об его лояльности Украине быть не может. Даже в украинских СМИ с их непередаваемой манерой появилась конспирология на этот счет, что пресловутая операция по задержанию контрабанды была инициирована «КГБ и лично Путиным», чтобы продвинуть именно этого офицера. Надо делать скидку на украинское восприятие реальности, где Путин — это демиург, вокруг которого крутится все на земле.

— Были две области Украины. Потом случился 2014 год. Что осталось от старых украинских институтов, что построено при помощи России и где доля самодеятельности местных?

— Луганский кризис показал, что существует комбинация между интересами российских центров силы и местной самодеятельностью. Называть контроль Москвы тотальным нельзя. У местных сил есть большое поле для маневра. Что касается влияния донецких элит, помните в фильме про Штирлица был эпизод, когда генерал СС Вольф ведет переговоры с Алленом Даллесом, предлагая одного из деятелей рейха на пост в будущей Германии. Американцы говорят: «Как же так! Он же был в СС!» Вольф отвечает: «У нас все были в СС». Вот так и в Донбассе все были в Партии регионов. Это ничего не означает и не является признаком принадлежности к прошлым элитам. Катаклизмы, подобные донбасскому, порождают социальные лифты. В основном пришли новые люди из разных жизненных сфер. И практики управления не столько украинские, сколько привнесенные российскими кураторами и переосмысленные на местах.

Невостребованный потенциал и уголь из Донбасса для Украины и Польши

— С кем сейчас налажены экономические связи республик?

— Недавно был разговор про агломерации. Так вот Донбасс — это гигантская агломерация мирового масштаба. И от Украины оторвались не столько Донецкая и Луганская области, сколько именно агломерация. Их экономические связи направлены в основном на Украину и Россию.

— То есть и с Украиной экономические связи все-таки сохраняются?

— Да, несмотря на то, что Украина их систематически обрезает. Когда украинцы говорят о покупке угля в экзотических странах, скорее всего, это уголь из Донбасса, который по разным сложным схемам попадает на Украину. С украинцами остается много низовых связей. Это фермеры, которые остались на территории, подконтрольной ВСУ, и продолжают сбывать свою продукцию в Донецке и Луганске. Но ключевые контрагенты — Россия и некоторые другие страны. Когда недавно польские СМИ сообщили, что на территорию Польши поставляется уголь из ДНР, был скандал. Но я знал об этом еще в 2015 году, когда жил в Донецке. Медленно-медленно сейчас возрождается промышленное производство.

— Донбасс, как мы уже говорили, это регион с большим потенциалом. Есть шансы, что былая роль в экономике вернется? Что для этого нужно?

— Сохранение статуса непризнанных республик сказывается абсолютно негативно на экономике и социальной сфере региона. Для промышленной продукции высокой степени переработки большая проблема выйти на международный уровень, находясь на непризнанных территориях. В этом вопросе Россия могла бы делать больше для Донбасса. Потому что Донбасс способен прокормить не только себя. Он кормил такую страну, как Украина. Из региона дотационного он может стать регионом, который дает больше, чем получает.