Камиль Исхаков: «После КПСС я долго мучился без веры»

— Камиль Шамильевич, около месяца назад вас избрали президентом БИА. Вы сразу согласились, без колебаний?

— Я с собой очень сильно боролся, когда предложили стать президентом самой академии. Я не хотел — задача важная и сложная. Затем поразмыслил и пришел к тому, что во всей этой ситуации если не я, то кто? «Академия очень важна как для нашей страны, так и для мирового сообщества. Наш толерантный, дружелюбный ислам востребован и у них» — вот я чем руководствовался.

— Почему же вы не стали ректором?

— Я ректор?! Я ученый или Коран изучил? Я полностью мусульманин: выполняю пять столпов ислама, но я не ученый.

— А не нужен ли академии менеджер вроде вас?

— Менеджер нужен сейчас. На подготовку, чтобы довести все до ума. Мне нужно финансы добыть, правильно расходовать и создать правильные условия. А ректор должен заниматься только наукой и учебой на всем готовом. У нас разделенные полномочия. Работы на обоих хватает.

— Вы человек светский, были главой Казани, полпредом президента на Дальнем Востоке. И немного удивительно, что вы взялись за исламский проект.

— Я человек светский относительно. Когда умирал мой отец, он меня наставил читать намаз. Лежит человек, умирает и говорит: «Я тебя очень люблю и, уходя в иной мир, очень хочу увидеть тебя на намазе». Папа знал: если я что-то делаю, то это будет навсегда, потому что я такими вещами, как лицедей, не играю. Я стал читать намаз, а отец через два дня умер. Он попросил меня сохранить мечеть «Казан нуры» («Свет Казани»), имамом и создателем которой он был. И в итоге на общем собрании прихожане выбрали меня главой приходского совета.

Отец попросил меня сохранить мечеть «Казан нуры» («Свет Казани»), имамом и создателем которой он был. И в итоге на общем собрании прихожане выбрали меня главой приходского совета

— Может быть, вопрос покажется неудобным. Вы же были коммунистом и постепенно стали верующим. Каким для вас был этот переход?

— Когда у меня еще не отняли веру в коммунистическую партию, я искренне верил и честно работал.

Без веры человеку нельзя. После КПСС я долго мучился без веры. Понял, что мусульманская вера есть, она во мне, и я буду в ней жить. И мои предки в ней жили. Дедушки были расстреляны в 1937 году, они были служителями ислама. Я твердо решил, что посвящу себя этой службе.

Когда получил предложение по академии, понимал, что это осуществимо и очень нужно. Осмыслил, куда меня Всевышний вел всю мою жизнь. Сначала набирался одного опыта, потом другого, например, в качестве первого представителя России в Организации «Исламская конференция» (ОИК — сейчас Организация исламского сотрудничества). Все ближе и ближе к исламской религии.

— Были внутренние сомнения?

— «Камиль, — думал я, — ты плохо поступишь, если не согласишься». А еще я посоветовался с нынешним главным тренером футбольного клуба «Рубин» Курбаном Бердыевым, человеком глубоко религиозным и очень уважаемым. Он прямо спросил меня: «Вы не ощущаете, что Всевышний вам не простит все то, что он для вас сделал, если вы вдруг откажетесь?» Ну вот тут я окончательно решил согласиться и стать президентом академии.

— Что еще вами двигало?

— Мы произошли из сильного Булгарского государства. Труды предков легли в основу исламского образования всего мира. Муса Бегиев, Шигабутдин Марджани, Ризаэтдин Фахретдин и многие другие наши соотечественники — люди, которые родились и воспитывались на территории нынешнего Татарстана, были в цене. Это были передовые ученые, богословы, прекрасные ораторы. В свое время Коран, печатавшийся в Казани, распространялся по всему миру, являясь первым печатным Кораном.

Вспомним посла Советского Союза Карима Хакимова в Саудовской Аравии. Блестящий дипломат, человек, решавший важнейшие государственные задачи. Благодаря Хакимову Советский Союз одним из первых признал Саудовскую Аравию как самостоятельное государство, установив с ней дипотношения. Хакимов, к сожалению, расстрелянный в 30-годы, тоже воспитывался на базе отечественной исламской богословской мысли.

Когда получил предложение по академии, понимал, что это осуществимо и очень нужно

— Богословскую школу сегодня нужно поднимать с нуля?

— Почти 80-летняя эпоха атеизма не могла не оказать негативного влияния. Когда расстреливали ярких представителей богословской мысли, это привело к тому, что мы в системе мусульманского образования оказались хуже многих. У нас тысячи медресе, действуют исламские вузы на Кавказе, Урале, в Поволжье, Сибири. Но это только первые шаги в 25-летней новейшей истории страны.

Я воочию видел, как некоторые короли не жалеют миллиардов долларов и строят мировые университеты на основе самых передовых образовательных технологий. Они хотят, чтобы их народ был образован. Я тоже хочу, чтобы мой народ, мои соотечественники и моя страна были образованы и у молодежи была тяга к знаниям.

— Но, наверное, непросто тягаться со странами Залива в плане выделения денег на образование? Да и американская политика в использовании религиозного исламского фактора ни для кого не секрет.

— Мы встречались в феврале этого года с королем Саудовской Аравии Салманом. Он сказал: «Напрасно нас, саудовцев, отождествляют с ваххабизмом. Мы готовы с вами взаимодействовать». И еще: «Мы считаем, что три монотеистические религии должны дружно существовать». Это эпохальные заявления! Еще он обещает приехать к нам, но с единственным условием — только не зимой: холодно!

У нас в свое время политически важный плацдарм был — Саудовская Аравия. Мы ушли оттуда, и наше место заняли. А сейчас саудовцам надоели эти США: Штаты издеваются как могут, держат арабский мир за подметки. Этот мир хотел бы к нам подтянуться, но опять мы вяло протягиваем руку. Был бы кто на Хакимова, первого посла Советского Союза в Саудовской Аравии, похож! Тогда бы точно задружились. При Кариме Хакимове мы были первыми и главными на всем Востоке.

— Вернемся к Болгарской академии. На ваш взгляд, что нужно сделать, чтобы вуз стал привлекательным?

— Нужно создать условия для людей, чтобы они могли спокойно творить и работать. Чтобы сегодня с нашего средненького уровня могли бы скакнуть на мировой уровень. Я вижу, как это можно сделать. Нужно иметь договоры с исламскими вузами, готовить студентов по единым программам, выдавать двойной диплом на основе договора.

— Какие это могут быть университеты? «Аль-Азхар»?

— Египетский «Аль-Азхар» посложнее в этом плане — это же почти государство в государстве. В системе образования у него есть детский сад, затем школа, далее вуз — и доктор наук. Вся линейка налицо. Если с ним договариваться, надо предоставить такую же линейку. Но я планирую тоже создать что-то подобное. Не сразу, но буду.

Нужно создать условия для людей, чтобы они могли спокойно творить и работать. Чтобы сегодня с нашего средненького уровня могли бы скакнуть на мировой уровень

— А сейчас что у нас за преподаватели?

— Взяли в работу вузы Сирии, Марокко, Малайзии, провели переговоры. Мне важно, чтобы ребята без ущерба для себя могли приехать учиться к нам в исламскую академию, к тем же профессорам, которых они боготворят… Это хорошо, но обязательно нужны богословы, ученые, профессора, на которых молодежь смотрит как на авторитеты. Ну и чтобы наши выпускники получали международные дипломы.

Мы не можем преподавателям сулить большие деньги. Тем не менее у нас есть Мухаммад Ассади из Ирака. В свое время был советником Саддама. После смерти Хусейна попал в немилость, сбежал в Иорданию с братом.

Я немного отступлю от вопроса. На примере мечети «Казан нуры». У нас идет большой рост прихожан — больше 20% в год. Главное, идет молодежь. И они с удовольствием ходят на лекции Ассади. И это же все добровольно, никто не принуждает. Ребята идут, говорят, что приводит интересные примеры.

Плюс мы проводили летнюю школу — надо было «обкатать» профессуру. Ассади был основным преподавателем. Все слушатели поставили ему пятерки и высказывались о нем только хорошо. Профессор проводил факультативы, на них народ валом валил. Для меня это более значимо, чем что-либо другое.

Кроме него, я привлекаю еще двух профессоров. Один был муфтием Палестины — Исмаил Бульбуль. Живет и работает в Каире.

— Все ли успеете сделать к первому выпуску?

— У меня есть время. Первых магистров я выпущу только через три года. За это время будем все налаживать. И мы все сделаем на мировом уровне.