Как Москва оставила Казань без договора…

Трижды хан

В 1545 году в Казани усиливаются оппозиционные настроения по отношению к хану Сафа-Гирею (родом из Крыма). Это привело к тому, что в начале января 1546 года хан был вторично низложен с престола.

Москва прислала в Казань посольство для возобновления союзных договоров и для переговоров о кандидатуре на ханский престол. В марте 1546 года на престол был вновь (во второй раз) избран хан Шах-Али.

«Казанский летописец» сообщает интересные сведения об условиях договоров, заключенных казанским правительством с Шах-Али при его вступлении на престол в 1546 году: «Поиде с казанскими воеводы на царство…не просто же, но на вере и роте», то есть по договору и присяге. Условия перечислены следующие: 1) «да не убиен будет от них»; 2) «тако же они от него разпленени да не будут, никоя же вины прошлыя не мстити»; 3) «да идет с ним не в велицей силе».

Таким образом, хан не должен был вводить с собою в Казань московский гарнизон и обязался не мстить и не преследовать за прежние вины, а казанская знать гарантировала ему личную безопасность. В общем, условия сводились к взаимному обеспечению личной неприкосновенности. Заключение подобного договора представляется весьма вероятным, делает вывод М.Г. Худяков.

Автор «Казанского летописца» постарался изобразить Шах-Али в положении пленника в каком-то стане разбойников: «И бысть тогда в Казани царь един, в лето 7054 (1546 года, — прим. ред.), не яко царь, но яко пленник изыман и крепко брегом, и не испущаху его из града гуляти со своими его никакоже… и в царское место власти смиряющеся пред ними, и повиновашеся, и ни в чем же им пререковаше, и славны пиры на них творяще по всея дни, и дарове им подаваше, не царствовати уже хотя, но тем некако от смерти горькия избыти». Как отмечает М.Г. Худяков, если отбросить все фантастические подробности, остается впечатление крайней слабости правительства: Шах-Али продержался на престоле всего один месяц.

В мае 1551 года предпринимается большой поход против Казани. При московском отряде находились бывшие знатные жители Казани, покинувшие ее по политическим соображениям (они были сторонниками тесного союза с Москвой) — князь Костров, князь Чапкын Отучев, Бурнаш и другие, а также Шах-Али, претендент на ханский престол. 24 мая при устье Свияги, на территории Казанского ханства, была заложена крепость Свияжск. При закладке Свияжска присутствовал и Шах-Али. В дальнейшем Москва блокировала водные пути вокруг Казани, практически парализовав жизнь в городе. В Казани произошел политический переворот, и власть перешла к сторонникам мира с Россией. Новое правительство немедленно вступило в переговоры, и в Свияжск была отправлена делегация — глава духовенства Кул Шариф (тот самый, чьим именем названа современная мечеть в казанском Кремле), павший при обороне города, и князь Бибарс Растов (из сибирских Мангытов) — приглашать Шах-Али на престол. Шах-Али заключил с казанской знатью перемирие на 20 дней и предложил отправить послов в Москву. Казанцы согласились признать ханом Шах-Али. Он вновь (в третий раз) становится казанским ханом.

«Подарками и лаской, а если понадобится угрозами»

По условиям проекта московских правящих кругов, Казанское ханство должно было разделиться на две части — «горной» стороной (с крутым берегом; там, где сейчас расположен Верхний Услон) должно было полностью управлять российское правительство, а «луговой» стороной (где расположена Казань) и Арской землей должен был управлять хан Шах-Али. Таким образом Шах-Али должен был управлять не всем Казанским ханством, а всего лишь его половиной. По сообщению источника, Шах-Али «того не залюбил, что горная сторона будет у Свияжского города, а не у него к Казани». М.Г. Худяков пишет по этому поводу: «Очевидно, даже и этот уроженец и постоянный сторонник России, чуждый Казанскому ханству, был озадачен таким странным проектом». В принципе, ничего странного тут не было — Москва планомерно проводила политику «ползучей» экспансии по принципу «сильный всегда прав» (а в это время сильной стороной в отношениях с Казанью была уже она) и не заботилась о логике географии или чем-то подобном. Однако для Казани все это было ново и неприемлемо — половина налогов уходила в другую страну, да и в военном плане неприятель был на противоположном берегу Волги, слишком близко от столицы ханства.

В Свияжск прибыло большое посольство Худайкула и Нурали Ширина из Казани, и главной их просьбой было оставить горную сторону Казани. Однако выступающий от имени Москвы Алексей Адашев и другие бояре твердо отвечали на все просьбы казанцев отрицательно: «Тому делу инако не быти, что государю Бог дал, того ся ему не поступить», делать не по государевой воле нельзя, а то он «хочет на ту осень ратию со всеми людьми». Это последнее указание источника указывает на то, что Шах-Али занимал ханский престол временно, что, вероятно, в мыслях великого князя уже не было планов далее оставлять Казанское ханство самостоятельным.

И все же с потерей горной стороны никак не могли смириться в Казани. В сентябре 1551 года Шах-Али послал своих гонцов в Москву с сообщением о том, что посылает «больших» (важных) послов Ивану IV — большого карачи (беклярибека, второе лицо после хана) князя Нурали Ширина, дворецкого хана князя Шахбаза Шамова и государственного секретаря Казани большого бакши Абдуллу — с просьбой о горной стороне. В то же время бояре и дьяк Выродков прислали от себя гонцов с грамотою, где обвиняли казанцев в невыполнении условий договора об освобождении пленных: якобы они их укрывают, а Шах-Али, боясь волнений, не карает таких людей. Правительство дало согласие на приезд большого посольства и одновременно послало со специальной инструкцией боярина Д.Ф. Палецкого и дьяка с ним.

Палецкий большими подарками и лаской, а если понадобится то и угрозами, должен был добиться, чтобы: 1) казанцы забыли о горной стороне и не говорили об этом; 2) всех пленных полностью освободили бы, иначе царь и великий князь всей силой вновь пойдет на Казань; 3) Казань стала бы как Касимов город «крепко» за государем, и в этом Шах-Али предпринял бы необходимые меры; 4) И. Хабарова отпустил бы в Москву, а вместо него останется Д. Палецкий с новым наказом, что и как делать.

Это сообщение «Никоновской летописи» и «Царственной книги» демонстрирует мысли московского правительства относительно судьбы Казанского ханства, как ее себе представляли в Москве. Первоначально, по-видимому, все же планов военного присоединения и включения Казанского ханства в состав Русского государства у Москвы не было. Вероятно, там ясно представляли себе трудности, связанные с этим, и упорно пытались подчинить себе Казань с помощью своих ставленников и договорных отношений. Однако эта линия развития событий потерпела полный крах.

В октябре в Москву прибыло казанское посольство во главе с большим карачи князем Нурали Шириным. Они просили от имени Шах-Али и всех казанцев, чтобы: 1) если горную сторону Москва не может отдать, то хотя бы частично разрешили собирать ясак; 2) московский великий князь принес бы присягу в соблюдении договора так же, как присягнули казанцы. Оба главных пункта просьбы послов не были выполнены Москвой.

Исходя из летописной информации, создается впечатление, что московские правящие круги и не думали об установлении таких отношений, какие бывают между двумя независимыми государствами. И это закономерно, так как в это время вопрос о военном присоединении Казанского ханства, по всей вероятности, уже был решен.

Отправившийся в Казань «делать свое дело с Казанью» А. Адашев в результате бесплодных переговоров с Шах-Али в итоге потребовал, чтобы он впустил в город московские войска. Шах-Али на это отвечал, что в этой ситуации ему остается только один выход — бежать к царю и великому князю. А. Адашев и Д. Палецкий поехали в Москву и, проезжая Свияжск, от служилых людей Чапкына и Бурнаша выяснили, что в Казани Шах-Али крайне непопулярен и весной казанцы хотят ему изменить.

Дни сочтены

В январе 1552 года большие послы в Москве князья Нурали Ширин, Костров и Алимардан-ази выступили с новым заявлением, что они получили приказ от всей казанской земли. Они говорили, что не могут ехать в Казань, боясь хана Шах-Али, и просили великого князя, чтобы он «Шигалея свел с Казани, а дал бы им наместника боярина своего, а дрежал бы их такоже, как и во Свиязском городе». Летописи показывают нам в данном случае те вполне реальные в той обстановке чувства отчаяния и безысходности, которые переполняли казанских подданых в преддверии «казанского взятия».

По всей видимости, проживавшие в Москве казанские подданные, которых было 300 человек, связались с князьями Чапкыном и Бурнашем, которые служили в Свияжске и имели контакты с самой Казанью. Шах-Али они были недовольны и говорили, что он их, казанцев, убивает и грабит, насильственно забирает жен и дочерей. Им казалось, что русский правитель (наместник, воевода) будет более приемлем, чем этот ненавистный хан. Москве такой оборот дела подходил как нельзя лучше.

В Казань вновь поехал А. Адашев, который, прибыв в феврале 1552 года, потребовал от Шах-Али: 1) впустить в город российские войска; 2) покинуть Казань. Шах-Али ответил, что в исламский город российские войска не впустит, однако сам он уедет в Свияжск. А. Адашев свое поручение выполнил лишь наполовину.

6 марта 1552 года Шах-Али вывел московский гарнизон из Казани и вместе с ним уехал в Свияжск. Под фальшивым предлогом ему удалось вывести с собой из Казани 84 человека князей и мурз; их он передал московским властям в качестве заложников. Так закончилось последнее, третье правление Шах-Али в качестве казанского хана.

Военное завоевание Казани в 1487 году стало для московских идеологов правовым основанием для претензий на ханство как на свой «юрт», и это видение прослеживается на протяжении всей первой половины XVI века. Эти необоснованные претензии противоречили действительности московско-казанских отношений. Их выдвижение свидетельствует лишь о сознательном стремлении Москвы приуменьшить статус Казанского ханства. Москва пыталась низвести статус Казани до уровня московского владения, однако на внешнеполитической сцене это не было признано. Внешние силы, не задействованные в схеме «историю пишут победители», можно рассматривать как относительно беспристрастного арбитра в этих двусторонних отношениях.

Как можно заключить из материала статьи, договоры между Казанью и Москвой в историческом контексте были вызваны желанием Москвы взять Казань «под опеку» старшего брата, каковой, судя по всему, Москва видела себя с 1487 года. Поэтому они заключались «вынужденно-мирно», в ситуациях, когда более слабой стороне (Казани) не оставалось ничего другого; она лишь принимала условия доминанта. Возможно, именно поэтому эти договорные отношения и не имели перспективы, как показывает ретроспекция отношений между этими двумя политиями. Из этого знания мы можем извлечь позитивные уроки. Если история чему-то учит политиков и просто граждан, можно прийти к мысли, что выстраивать отношения, основываясь на взаимовыгодном сотрудничестве, а не на принуждении и давлении, намного перспективней и дальновидней.