«Много мишар оказались в Баку из-за того, что бежали от раскулачивания»

Мишарский акцент Баку

— Динара, расскажите, много ли татар проживают в Азербайджане?

— По переписи 1989 года было около 33 тысяч человек, сейчас их намного меньше. В Азербайджане достаточно давно не проводится перепись: считается, что это им не надо. Поэтому точной информации на данный момент нет. По моим ощущениям, их осталось тысяч пять.

— Ассимилировались или разъехались?

— Уехали. Об ассимиляции речи не идет. Из моего окружения уезжали в основном в Россию — в Москву, Татарстан, Поволжье. В Азербайджане есть такая особенность, что достаточно много мишарских татар — выходцев из регионов Поволжья: Пензенская, Саратовская, Астраханская, Ульяновская, Оренбургская области. Из самого Татарстана их можно по пальцам пересчитать, включая моего отца и его предков.

— Представлены ли они в органах власти, бизнесе или иных сферах общества республики?

— Депутатов-татар точно нет в парламенте страны. Высокопоставленных чиновников я тоже не могу вспомнить. Чем занимаются? Каких-то специальных сфер нет. Например, я работаю в ООН. Сафия Низаметдинова (собеседница указала на находящуюся рядом девушку — делегата из Азербайджана) — в IT-сфере. Мой отец — журналист, мама всю жизнь проработала на заводе. Думаю, разные сферы охвачены. Учитывая, что татарский и азербайджанский языки очень близки, у нас — одна религия, культуры чем-то похожи, татары хорошо интегрируются в современное азербайджанское общество. Русскому населению азербайджанский труднее дается, чем нам. В принципе, успешных татар больше, чем у представителей других нацменьшинств Азербайджана.

«Учитывая, что татарский и азербайджанский языки очень близки, у нас — одна религия, культуры чем-то похожи, татары хорошо интегрируются в современное азербайджанское общество». Фото day.az

— Если об ассимиляции речи не идет, имеют ли место татаро-азербайджанские браки?

— Смешанные браки есть. Но в таких семьях татарское начало присутствует, там сохраняются традиции, очень часто и язык. Среди моих знакомых есть такие примеры: рожденным дают два имени — одно татарское, второе азербайджанское. Очень часто язык в таких семьях знают, поскольку эби-бабайлар (бабушки-дедушки, — прим. ред.) влияют. Если воспитываются бабушкой, то язык сохраняется. Опять-таки я говорю лишь о своем окружении.

— Вы говорите об одной религии. Тем не менее азербайджанцы традиционно исповедуют шиитское направление ислама, татары — суннитское, ханафитский мазхаб. Нет ли перехода татар из суннизма в шиизм?

— Такого совершенно нет. Вообще, Азербайджан — очень толерантная страна и, по большей части, реально светская. Если честно, какой-то особой религиозности в республике нет. Основная масса азербайджанцев придерживается умеренного ислама, поэтому на религиозной почве проблем нет. Но есть и какая-то часть азербайджанцев-суннитов, они в основном живут в северных районах на границе с Россией.

«У вас большое внимание уделяется именно Украине и Сирии»

— Вы работаете в Организации Объединенных Наций. Расскажите, в какой именно структуре?

— Да, я работаю в Управлении Верховного комиссариата по делам беженцев (УВКБ). Оно является одним из 32 агентств, входящих в семью ООН. Эта организация занимается людьми, которые ищут политическое убежище (беженцы), и вынужденными переселенцами. Должна сказать, что есть разница между беженцами и вынужденными переселенцами: беженцы пересекают государственные границы, а переселенцы нет — эти люди из одного региона страны, вынужденные ввиду военных действий или катаклизмов переехать в другой регион страны. В Азербайджане очень много вынужденных переселенцев, приехавших из-за Карабахского конфликта, из приграничных с Арменией районов они переехали в другие части страны. И мы ими занимаемся.

Но я непосредственно занимаюсь беженцами из других стран — иностранцами: афганцы, иракцы, сирийцы. Кроме того, у нас очень много беженцев из Чечни — в основном со Второй чеченской войны. В начале 2000-х годов они переехали.

«Я непосредственно занимаюсь беженцами из других стран — иностранцами: афганцы, иракцы, сирийцы. Кроме того, у нас очень много беженцев из Чечни». Фото gdb.rferl.org

— И с чеченцами не возникает конфликтов?

— Они очень хорошо интегрировались, многие знают язык. Они хорошо живут, дети ходят в местные школы, великолепно знают язык, работают. Мы им помогаем с образованием, медициной, поддерживаем всякими грантами, мероприятиями. Я занимаюсь именно вот этой частью.

— Ваша штаб-квартира находится в Женеве?

— Регионально мы непосредственно относимся к Будапешту. А штаб-квартира — в Женеве.

— Часто ли ездите в Будапешт и Женеву?

— Я ездила в Будапешт по работе один раз. В Женеве тоже была, но не по работе.

— Ответьте мне касательно сирийских и иракских беженцев в Европе. Что с ними будут делать: натурализовывать в странах их пребывания, интегрировать или после окончания войны отправят на родину?

— У нас в УВКБ ООН есть такое понятие, как долгосрочные решения. Есть несколько их видов. Первый, как вы сказали, интеграция в ту страну, в которую они приехали и получили статус беженца. Другой вариант — переселение в третью страну. Многие, естественно, хотят переселиться куда-нибудь в Европу, Канаду, Америку. Мы все решаем в зависимости от конкретного кейса: человека и его семьи. Есть люди, которые приезжают с детьми с очень серьезными заболеваниями. В условиях Азербайджана не всегда получается предоставлять необходимую медицинскую помощь. Таких людей мы по возможности стараемся переселять куда-то в Европу — туда, где им могут оказать должное медобслуживание. Если есть молодые семьи со специалистами, которые нужны Азербайджану, их мы пытаемся интегрировать, мы тесно работаем с миграционной службой Азербайджана, выбиваем им вид на жительство, право на работу. Если честно, все это очень сложно происходит. Мы за каждого человека, за каждую семью боремся. Это занимает месяцы. Тем не менее удается. Что касается возвращения к себе на родину, на данный момент мы никого не возвращаем, потому что там небезопасно. Но в дальнейшем это рассматриваем как вариант. Иншаллах (дай Бог), если это закончится там — если хотя бы не разрешится конфликт, а хотя бы интенсивность военных действий снизится, мы рассматриваем такой вариант. Есть много людей, кто хочет вернуться к себе.

— На постсоветском пространстве появилась еще одна горячая точка — Донбасс. Проблемами беженцев оттуда занимаетесь?

— У нас есть беженцы с Украины — из Донецка, Луганска, Мариуполя. Их не очень много, человек 10. Если с семьями, то всего будет человек 30. Мы им тоже даем статус беженца, помогаем. Но им легче: они знают русский язык, а зная русский, в Азербайджане легче устроиться. Но пока у нас никто не возвращался, мы их никуда не переселяли, и желания вернуться на Украину у них пока не было.

«В Йемене ужасная гуманитарная катастрофа. По нашим данным, там каждые 20 минут погибает один ребенок от голода. Такие цифры в XXI веке осознавать ужасно. Но УВКБ ООН там работает, помогает по мере возможности вместе с партнерами, неправительственными организациями». Фото ntdtv.ru

— Они не хотят стать гражданами Азербайджана?

— Пока на гражданство не подавал никто из тех, с кем мы работали.

— Где еще в мире происходят гуманитарные катастрофы, но средства массовой информации их слабо освещают?

— Огромная гуманитарная катастрофа существует в Йемене — там страшный голод. Это почему-то замалчивается. Речь только идет о Сирии, особенно по российскому телевидению. Вы сами понимаете, Россия непосредственно участвует в этом конфликте, поэтому у вас большое внимание уделяется именно Украине и Сирии. А в Йемене ужасная гуманитарная катастрофа. По нашим данным, там каждые 20 минут погибает один ребенок от голода. Такие цифры в XXI веке осознавать ужасно. Но УВКБ ООН там работает, помогает по мере возможности вместе с партнерами, неправительственными организациями. Мы всегда призываем поддерживать. Я хочу сказать, что можно зайти на сайт УВКБ ООН (на английском языке) и пожертвовать деньги. Можно оплатить какой-то продуктовый пакет, сухой паек, одежду. Все это достаточно прозрачно, все можно отследить. Наш бюджет сформирован за счет таких пожертвований и отчислений государства.

«Наступит время, когда придется выбрать какую-то сторону»

— Вы все-таки гражданка Азербайджана и при этом находитесь над политикой своего государства как татарка и сотрудник ООН. Нам в России непонятно, чьим другом является Азербайджан — России, Ирана или Турции?

— Азербайджан в этом плане — нейтральное государство, старается сохранить хорошие отношения со всеми. С Россией очень хорошие отношения, на уровне Алиев — Путин даже прекрасные. С Турцией широки культурные связи, у нас популярен лозунг «Одна нация — два государства». При этом прозападную политику Азербайджан тоже ведет. До этого удавалось усидеть на многих стульях. Мир меняется, и наступит время, когда придется выбрать какую-то сторону. Надеюсь, оно придет нескоро.

— Как решается вопрос Нагорного Карабаха? Чей он в итоге?

— Естественно, азербайджанский. Мы выступаем исключительно за территориальную целостность Азербайджана. Это ООН и вся мировая общественность признает, и Россия. Но мы надеемся, что этот вопрос разрешится мирным путем, без военного конфликта (Алла бирса). Татары, которые проживают в Азербайджане, выступают за то, что Карабах — это неотъемлемая часть Азербайджана.

«Азербайджан в этом плане — нейтральное государство, старается сохранить хорошие отношения со всеми. С Россией очень хорошие отношения, на уровне Алиев — Путин даже прекрасные». Фото kremlin.ru

— Когда-нибудь наступит там мир, и азербайджанцы вернутся в Карабах?

— Очень надеемся, что наступит.

— Горизонты уже видны?

— Мне кажется, нет. Надеемся, что азербайджанцы в один прекрасный день смогут вернуться в свои родные земли.

В Азербайджан — за нефтью и от репрессий

— Вы немного начали рассказывать о себе. Динара, правда ли, что вы учились в США? И почему там не остались?

— В США я училась в школе по программе обмена. Последний, 11-й, класс я окончила в Атланте, штат Джорджия. Эта программа не предусматривала возможности остаться. Мне тогда было всего лишь 16 лет. Но потом я вернулась в Азербайджан, отучилась в Бакинском государственном университете на факультете международного права и международных отношений. Я по образованию юрист-международник. ООН — именно то место, где я должна работать. Я занимаюсь тем, что я изучала, и это меня очень радует. А потом я училась в магистратуре в Великобритании, оканчивала учебу по специальности «Международное право»: это именно права человека и международное гуманитарное право. Это в городе Оксфорд, университет «Оксфорд Брукс». Там я училась год, потом проходила стажировку, полгода жила в Лондоне. У меня была возможность остаться, но жизненные обстоятельства так сложились, что пришлось вернуться. И сейчас пока в Баку. Что будет дальше — не знаю.

— Касательно вашего отца. Он журналист и при этом еще художник, так?

— Он фотохудожник. Мой отец, Фарит Хайруллин — заслуженный деятель искусств Азербайджана. Кстати, несколько лет назад у него проходила персональная выставка в галерее «Хазинэ» Казанского кремля. Он из Азербайджана в Татарстан приезжал. Сам он — выпускник Казанского государственного университета, факультета журналистики. Родом из Апастовского района. Он настоящий татарский человек. Я благодарна отцу, потому что он во мне воспитал гордость за свой народ. Также он еще делегат первого съезда Всемирного конгресса татар 1992 года.

Папа в свое время работал в аппарате президента Азербайджана, до сих пор там числится. А сейчас он больше свободный художник, работает на себя: у него своя студия, устраивает выставки.

«Мой отец Фарит Хайруллин — заслуженный деятель искусств Азербайджана. Кстати, несколько лет назад у него проходила персональная выставка в галерее «Хазинэ» Казанского кремля. Он из Азербайджана в Татарстан приезжал». Фото art16.ru

— А почему он сюда не приехал?

— Он был делегатом первого съезда. Он очень патриотично настроенный человек в отношении татар. Повторюсь, это он привил мне дух татарскости, гордость за свои корни, историю. Он часто приезжает сюда в Татарстан. Сейчас делегатов набирали с условием, чтоб больше молодых поехало.

— А ваша мама откуда?

— Из Пензенской области, Неверкинский район. Там есть поселок Кузнецкий, а рядом — татарское село Мазарлы (сейчас называется Октябрьское), там жили служилые татары из Адмиралтейства в Петербурге. Им в начале XIX века в Пензенской области выделили земли. Это очень крупное татарское село, там несколько мечетей, живут мишари.

— Как ваши предки оказались в Баку?

— С папиной стороны туда переехали бабушка с дедушкой. Бабушка у меня из Буинского района Татарстана, дедушка из Апастовского. Они познакомились в Апастово, там родились папа и дядя. Потом они переехали в Баку, потому что дедушка работал в нефтяной сфере в Альметьевске. Сначала его перевели на шестые нефтяные промыслы в Грозном, потом — в Азербайджан. Все это было после войны.

А мамину сторону раскулачивали. Сначала они долгое время жили в Подольске, в Подмосковье. Потом одного родственника назначили в Баку партийным руководителем, и они просто переехали. Фактически две деревни Пензенской области — Мазарлы и Демино (полутатарское, полурусское) — переехали в Баку. В этих поселениях было много баев, их начали раскулачивать. Сначала одна семья переехала в Баку, потом остальных родственников туда перетянули. И именно мишар оказалось в Баку много как раз из-за того, что бежали от раскулачивания.

— В семье проводите национальные обряды, отмечаете праздники?

— Жыеннар проводим. Недавно, 2 июля в Азербайджане мы организовали Сабантуй при поддержке постпредства Татарстана в Азербайджане. И гаиты на Курбан-байрам, Ураза-байрам отмечаем. И радостные, и грустные мероприятия проводим по-татарски. Например, годовщину смерти дяди проводили с приглашением муллы-татарина. Руслан хазрат одно время работал в Донецке, потом после начала конфликта вернулся обратно. У нас есть свои имам-хатыбы. Мы проводим благотворительные ифтары: для нуждающихся, пожилых, молодежи. Никахи совершаются, делаются исем-кушу (имянаречение, — прим. ред.), хотя у нас на мишарском употребляют «ат-кушу».

«Кто-то входит в какие-то организации, но мы с Сафией нет. Лучше просто делать что-то для своего народа, диаспоры, нежели для галочки от какой-то организации». Фото Тимура Рахматуллина

— На съезде конгресса вы впервые?

— Я была делегатом четвертого съезда 2007 года. Мне тогда было всего 19 лет. Потом я была делегатом от Азербайджана двух молодежных форумов 2008 и 2012 годов. Также у меня в Казани живут родственники, поэтому я сюда часто езжу просто так.

— Кем вы являетесь в татарской диаспоре?

— Просто неравнодушным татарским человеком. Часто бываю на разных форумах, много общаюсь и главной проблемой татар вижу разъединение. Это известная фраза: «Где три татарина, там четыре организации». Поэтому ни в какую организацию не вхожу. Просто проводим разные мероприятия. В прошлом году, например, проводили квест по местам, в которые проживали татары в Азербайджане. Все мы знаем Муслима Магомаева — известный бакинец. Его дедушка — Муслим Магомаев-старший, его имя носит Бакинская филармония, а его жена (бабушка певца) — казанская татарка. Он всегда ими очень гордился. Все это организовываем сами, есть костяк молодежного движения. Кто-то входит в какие-то организации, но мы с Сафией нет. Лучше просто делать что-то для своего народа, диаспоры, нежели для галочки от какой-то организации.

— Узнал, что вы еще и писатель…

— Не сказала бы так. Просто у меня есть одна опубликованная книга «Белая лестница». Это художественное произведение на русском, но тематика татарская: там вскользь рассказывается про Сююмбике… Но это не историческое произведение. Уже пять лет прошло с момента публикации. Сейчас, когда более свежим взглядом смотрю на нее, хочется переписать. Кажется, что тогда был более наивный взгляд. В 2012 году во время форума молодежи была презентация моей книги, ее раздавали делегатам. Спасибо за это Табрису Яруллину, он молодец. У меня есть задумки, пытаюсь что-то писать. Сейчас меньше свободного времени. Алла бирса, что-нибудь получится.

— Очень надеемся, что увидим новые ваши произведения.

— Рәхмәт!