Почему, когда и где волжские булгары приняли ислам?

Исмаил Самани и официальное принятие булгарами ислама в 902—908 гг.

Примерно в конце VII в. н.э. на территорию Среднего Поволжья «волнами» начинают проникать тюркоязычные племена, которых сегодня принято собирательно называть «волжскими булгарами». Постепенно в условиях раннего феодализма усиливается престиж нескольких родов, которые возвышаются над остальным населением и формируют потестарные (догосударственные, почти полностью основанные на родственных связях) отношения. Такая система власти-подчинения была очень неустойчива, и для ее укрепления требовалась новая скрепляющая идеология. В условиях Средневековья таковой могла стать одна из мировых религий, а местные родовые культы на эту роль не подходили.

В выборе новой веры решающую роль сыграли пролегавшие через Волго-Камье торговые пути. На одном из них в X—XI вв. располагалось крупное булгарское торгово-ремесленное поселение, остатки которого археологи изучают недалеко от деревни Измери Спасского района РТ. Возможно, что этот протогород в начале X в. называли «Болгар». Позднее так стали именовать возникший на территории современного Алексеевского района РТ огромный город — «Внутренний Болгар», который мы сегодня называем «Биляр», но в домонгольских источниках под таким именем он не упоминается. Измерское поселение стало, соответственно, «Внешним Болгаром», а вместе с «Биляром» в представлении современников это был один «Великий город» (Болгар). После разрушения в 1236 г. войсками Бату-хана «Великого города» Болгаром стали именовать другой город, остатки которого ныне известны как «Болгарское городище» в Спасском районе РТ. Еще позднее «Новым Болгаром» некоторое время была Казань.

Вернемся в X в. Для Измерского поселения (изначального Болгара) характерны находки большого количества саманидских дирхемов (серебряных монет), что говорит о тесных экономических связях со среднеазиатским государством Саманидов. Оно номинально подчинялось багдадскому халифу, своего расцвета достигло при Исмаиле Самани (892—907) и сегодня историками Таджикистана считается средневековым таджикским государством (портреты Исмаила Самани изображены на таджикистанских денежных банкнотах, в Душанбе ему установлен 25-метровый памятник, а в 1999 г. отмечалось 1100-летие саманидского государства). Саманиды были мусульманами-суннитами ханафитского мазхаба.

Исмаил Самани проводил активную внешнюю политику. В военных походах и поддержании внутреннего порядка большую роль играла его личная гвардия — гулямы, вербовавшиеся в основном из тюрок-огузов и, вероятно, булгар (правитель Болгара Алмуш был зятем военачальника огузов Этрэка). Скорее всего, при деятельном участии Исмаила Самани, который нуждался в услугах тюркских воинов и стремился усилить влияние своего государства, в период между 902 и 908 гг. Алмуш официально принимает ислам суннитского толка ханафитского мазхаба, и его страна официально становится частью мусульманского мира.

Науке известен фрагмент чеканенной Алмушем в 902—908 гг. монеты, на которой присутствуют имена багдадского халифа ал-Муктафи (902—908), эмира Саманида Исмаила ибн-Ахмеда (892—907) и Джафара ибн-Абдаллаха (мусульманское имя Алмуша сына Шилки).* Напомню, что наш край в начале X в. испытывал приток огромной массы серебряных саманидских дирхемов и практической надобности в чеканке собственной монеты у Алмуша не было. Те же монеты, которые он чеканил (специалисты относят их к так называемым «варварским подражаниям саманидским дирхемам»), должны были выполнять не столько экономическую, сколько политическую функцию — презентовать статус правителя Болгара в международной политической иерархии того времени. Данная иерархия была следующей: правитель Болгара Джафар (Алмуш) признавал над собой главенство эмира государства Саманидов и верховенство багдадского халифа.

Официальное принятие ислама между 902 и 908 гг. согласуется с датируемым 903—912 гг. сообщением арабского географа ибн Русте о том, что большая часть булгар «приняла веру ислама. В их поселениях (махаллихи) [есть] мечети, школы. У них [есть] муаззины и имамы. Неверный (ал-кафир) из их [числа] поклоняется любому, что встречается из понравившегося ему… Их царя зовут Алмиш, он принял ислам» (История татар. Том 2. С. 702. Перевод Н. Гараевой).

Упоминавшиеся ибн Русте имамы должны были обладать определенным уровнем богословского образования и, скорее всего, были выходцами из государства Саманидов. Главой мусульманского духовенства там являлся устод («учитель», «наставник»), впоследствии именовавшийся «шайх-ул-ислам». За ним следовал хатиб, который произносил хутбы. Скорее всего, несколько саманидских священнослужителей в период 902—908 гг. переселились в Болгарскую область и стали теми муаззинами и имамами, о которых упоминал ибн Русте (сам он жил в государстве Саманидов).

Исмаил Самани стремился к централизации власти и выстроил эффективную для Средневековья управленческую систему, что не могло не обратить на себя внимание со стороны стремящегося к укреплению своей власти Алмуша. Видимо, у булгар переход от потестарных отношений к собственно государственным был связан с саманидским влиянием. По аналогии с норманнской теорией возникновения государственности Руси можно поставить вопрос о саманидской теории возникновения булгарской государственности.

Булгаро-саманидский религиозный и политический союз, на мой взгляд, дополнился союзом военным, что дало о себе знать в ходе событий 913—914 гг. Тогда отряды русов (преимущественно викингов) напали на населенные в основном мусульманами обширные прикаспийские области (в том числе некоторые владения Саманидов), однако на обратном пути на берегах Волги их ждали войска булгар (наверняка под командованием возмущенного грабежом союзников-единоверцев Алмуша), и, как свидетельствуют источники, почти все русы были истреблены.

«Халифат просит о помощи»: движение карматов и Багдадское посольство 922 года

Официальное принятие булгарами ислама в 902—908 гг. по времени совпало с распространением в Багдадском (Аббасидском) халифате влияния шиитской исмаилитской секты карматов, адепты которой не признавали власть халифа и выступали за общинное равноправие. Они были в принципе против, как им казалось, «античеловечной сущности» государства, физической и нравственной тирании духовенства и вельмож, судей и тюрем. Их идеалом был живущий своим трудом и стремящийся к моральному совершенствованию человек.

Карматское учение представляло собой средневековую религиозную утопию и поэтому привлекало внимание беднейших слоев населения. Тогдашняя политическая и интеллектуальная элита называла их в том числе «отребьем». Учитывать это в дальнейшем важно для понимания случившихся в 922 г. в нашем крае и зафиксированных Ахмедом ибн Фадланом событий (имеется в виду неповиновение Алмушу «отребья» из сувар).

Сильное влияние карматская секта имела и в государстве Саманидов (особенно среди «людей базара», то есть мелких лавочников и купцов), откуда (через тех же торговцев) религиозные споры не могли не доходить до «подшефного» Саманидам Болгара. С тех пор в Таджикистане в горных районах Памира проживают последователи исмаилизма. Исмаилитом-карматом был великий персидско-таджикский поэт, философ и религиозный деятель Насир Хосров (1004—1088). Халифат потрясали восстания карматов. В 912 г. они напали на земли современного Ирака. К 921 г. между ними и халифатом установился хрупкий мир.

В начале 920-х гг. из-за карматов Багдадский халифат в любой момент мог прекратить свое существование. Аббасидам срочно требовались союзники, которыми вполне могли стать их единоверцы булгары. Зная о реальном сложном положении халифа и решив использовать ситуацию в своих целях, Алмуш, по словам Ахмеда ибн Фадлана, отправляет в Багдад посла Абдаллаха ибн Башту ал-Хазари, а с ним письмо с просьбой о присылке «кого-либо, кто наставил бы его в религии, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него минбар, чтобы он установил [с минбара] возглашение молитвы во здравие халифа в его [собственной] стране и во всех областях его государства, и просит его о постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей своих противников».**

К 921 г. Алмуш по крайней мере уже лет 13 как официально принял ислам, у него были свои мечети с минбарами и штатом мусульманских богословов-ханафитов. Багдадский халиф придерживался шафиитского мазхаба (не путать с шиизмом), и просить у него прислать того, кто «преподал бы законы ислама», со стороны Алмуша было странно. Скорее всего, правитель Болгара намекал своему номинальному сюзерену, что какая-то часть подконтрольного ему населения интересуется карматским учением, и чтобы развеять их сомнения и еще раз убедиться в легитимности власти халифа (отцу которого через саманидского эмира он уже присягал), он просит прислать «наставника в религии», который бы восхвалял с кафедры специально построенной мечети халифа и таким образом вел «антикарматскую пропаганду».

Также в письме шла речь о деньгах для возведения крепости от врагов. Возможно, что под врагами подразумевались те же карматы (так, видимо, в Багдаде и решили), и только когда багдадское посольство прибыло к Алмушу, а денег не оказалось, он, по свидетельству Ахмеда ибн Фадлана, на эмоциях признался, что крепость ему нужна для защиты от «поработивших его иудеев» (то есть хазар, чья политическая верхушка исповедовала иудаизм).

Спустя какое-то время Алмуш приказал своему секретарю готовить новое письмо халифу, в котором уточнял, что крепость нужна для защиты именно от хазар. Заранее об этом, еще в просьбе о присылке посольства, Алмуш не говорил, так как вполне резонно полагал, что халифату достаточно и своих проблем и вряд ли всесильные придворные (особенно визирь) согласятся искать деньги на строительство в периферийной северной стране ненужной им крепости (и вообще тратиться на недешевое посольство в целом). Заставить их отправить в путь 3 тысячи лошадей и 5 тысяч человек могли лишь, видимо, изложенные Алмушем в первом письме тревоги о распространении в его стране «карматской ереси», а также, что важнее, его предложение о начале военного сотрудничества.

Сюжет с крепостью, на мой взгляд, был частью «по-восточному» сложных переговоров о взаимовыгодном военном союзе булгар-кочевников, которые банально не умели строить серьезных фортификационных сооружений, и Багдадским халифатом, который, в свою очередь, находился в критическом военном положении. В ответ на помощь в возведении крепости халиф, «не теряя лица», вполне мог попросить булгарские отряды (а возможно, и их союзников огузов, об этом ниже) для борьбы с карматами (в Багдаде наверняка помнили, как семь лет назад те же булгары разгромили напавших на их союзников Саманидов русов).

«Ахмед ибн Фадлан был эмиссаром «нетрадиционного» для предков татар ислама»

Багдадское посольство возглавил (по мнению специалистов, представитель негроидной расы) Саусан ар-Расси, секретарем стал автор ныне знаменитой «Записки...» Ахмед ибн Фадлан. Последний, по его словам, должен был привезти и вручить подарки для Алмуша, его жены, сыновей, братьев, приближенных, а также надзирать над факихами (знатоками мусульманского права), муаллимами (просто образованными людьми) и выплатить им жалованье. Из контекста источника понятно, что речь идет о людях не из посольства, а о подвластных Алмушу местных богословах. Вручение им жалованья (подкуп?) свидетельствует о стремлении багдадского духовенства быть уверенными в их лояльности в возможных диспутах с карматами (последних как раз обвиняли в том, что они плохо знают мусульманское право — фикх).

Во время пути участники посольства оказались в государстве Саманидов, где удостоились аудиенции юного эмира Насра II ибн Ахмеда (914—943), который впоследствии сам стал карматом и с трудом подавил организованный против него придворными и гвардейцами-гулямами заговор, но в итоге был вынужден отречься от престола.

Далее посольство «гостило» у тюрок-огузов. Ахмед ибн Фадлан вручил их военному предводителю Этрэку письмо визиря с предложением о принятии ислама. Видимо, таким образом «зондировались» перспективы военного союза. Скорее всего, для обсуждения этого же вопроса (о военной помощи халифу) Этрэк (напомню, тесть Алмуша) собрал совет знатных огузов (возможно, с этой же целью в 922 г. Алмуш пытался организовать на берегах реки Черемшан съезд подвластных ему племен).

Перед прибывшим в 922 г. в Болгар (окрестности современной деревни Измери Спасского района РТ) посольством Алмуш подтвердил номинальный вассалитет халифу, что для последнего в условиях карматской опасности было немаловажно. Но уже через несколько дней, когда выяснилось, что обещанных денег у послов нет, начались «жесткие» переговоры, в которых Алмуш хвалился превосходством своего войска над войсками халифата, снова завуалированно пугал карматской угрозой и сомнениями в том, принимать ли «руководство в вере» посланников халифа.

Дело в том, что слово «кармат» произошло от выражения, которым пользовались арабы для определения обещания, не выполненного кем-то, кто многократно обещал его выполнить (Буниятов Д.З. Восстания карматов (IX—X вв.). Баку, 1988. С. 41). «Кармат» значило «обманщик», «мерзкий», «мошенник». Фактически Алмуш назвал карматами самих не привезших денег багдадских послов, что напрямую Ахмед ибн Фадлан в своем отчете воспроизвести не мог, но косвенно отразил: «Что ты скажешь о человеке, который вручил неким людям деньги [предназначенные] для людей неимущих, осажденных, порабощенных, а те обманули его?» Я сказал: «Это недопустимо, и те люди скверные»; …А вы, которые едите его хлеб, носите его одежду, во всякое время видите его, вы обманули его в отношении размера [той] посылки, с которой он отправил вас ко мне, к людям неимущим, вы обманули мусульман, — я не приму от вас [руководства] в деле своей веры (а значит, и всей политики, — А.О.), пока не придет ко мне такой [человек], который будет искренен в том, что он говорит. И если придет ко мне такого рода человек, то я приму от него [руководство]» (История татар. Том 2. С. 732. Перевод Н. Гараевой). Эпитет Алмуша «неимущие» в адрес булгар (хотя в другой раз он хвалился, что денег для строительства той же крепости у него более чем достаточно) снова может быть намеком на интерес к карматскому учению.

В тексте «Записки...» Ахмеда ибн Фадлана не говорится о распространении ислама в землях Алмуша как цели путешествия. Участники посольства знали, что едут в уже мусульманскую страну, чье население в курсе актуальных богословских споров. Только лишь мимолетом Ахмед ибн Фадлан упоминает, что под его руководством одна семья приняла суннитский ислам шафиитского мазхаба, но внимания на этом не акцентирует.

Багдадские послы-шафииты в нашем крае столкнулись с саманидскими имамами-ханафитами. Ахмед ибн Фадлан лично пытался исправлять уже закрепившиеся у местного населения «ханафитские» обряды (например, во время азана читать икаму не два раза, а один), но потерпел неудачу. Вообще, говоря современным языком, Ахмед ибн Фадлан был «эмиссаром «нетрадиционного» для предков татар ислама». Вопреки его деятельности, современные поволжские татары до сегодняшнего дня остаются суннитами ханафитского мазхаба, какими изначально являлись их предки.

Пришлые багдадские послы-шафииты и местные мусульмане-ханафиты, несмотря на разногласия (в государстве Саманидов между шафиитами и ханафитами иногда случались кровавые стычки), единым фронтом выступали против карматов. Последние, скорее всего, оказались среди племени сувар, часть которого, названная Ахмедом ибн Фадланом «отребьем», отказалась подчиняться Алмушу: «И отъехал царь от воды, называемой Хеллече, к реке под названием Джавшыр и оставался около нее два месяца. Кроме того, он захотел, чтобы произошла перекочевка [племен], и послал за народом, называемым суваз, приказывая им перекочевать вместе с ним. [Они] же отказали ему. И [они] разделились на две партии. Одна партия — с [разным] отребьем, и над ними [еще раньше] провозгласил себя [самозванным царем [князем] [некто] по имени Выры. И послал к ним царь [булгар] и сказал: «Воистину, Аллах могучий и великий даровал мне ислам и верховную власть повелителя правоверных, и я — раб его [Аллаха], и это — дело, которое он возложил на меня, и кто будет мне противиться, того я поражу мечом».***

Вряд ли здесь говорится о разделении сувар на партии язычников и мусульман. Сувары, как и булгары, к 922 г., видимо, уже были мусульманами, а характеристика части непокорных Алмушу сувар как «отребья» очень напоминает канон описания суннитскими авторами карматов, в ряды которых, напомню, шли люди из самых социальных низов (при этом часто находящиеся под влиянием пережитков языческих верований). Также напомню, что карматы не признавали власть багдадского халифа и поэтому нежелание «отребья» из сувар (карматов?) исполнять приказы Алмуша, признающего своим господином багдадского халифа и угрожающего от его имени, выглядит вполне логичным. Важна информация и о том, что предводитель сувар провозгласил таковым сам себя, то есть не принадлежал к местной династии. Возможно, он был избран сородичами, что вполне согласуется с общинными традициями карматов.

Можно предположить, что против сувар-карматов (?) при помощи прибывших с Багдадским посольством мастеров по единому плану (как о том свидетельствуют данные археологии, см. работы А.Х. Халикова) началось строительство «Внутреннего Болгара» («Биляра»). Земли сувар располагались относительно недалеко (остатки города Сувара находятся в Спасском районе РТ), и, учитывая актуальную карматскую угрозу, халифату в обмен на так необходимую ему военную помощь вполне резонно было помогать кочевникам-булгарам в строительстве мощного города-крепости. Сказанное объясняет известное по источникам соперничество Болгара и Сувара.

Возвращенные из небытия события…

На мой взгляд, анализ имеющихся источников позволяет считать, что официальное принятие суннитского ислама ханафитского мазхаба волжскими булгарами произошло между 902 и 908 гг. во время правления эльтебера (а затем эмира) Болгара Алмуша при содействии среднеазиатского эмира Исмаила Самани. Примерно в то же время с территории государства Саманидов в Болгар проникает карматское учение. Обеспокоенные этим и нуждающиеся в военной помощи правящие круги Багдадского халифата в 921 г. отправляют к Алмушу посольство в целях недопущения распространения в его землях опасной для халифата утопии и заключения военного союза. Состоящее из суннитов-шафиитов посольство прибыло ко двору Алмуша в Болгар (окрестности деревни Измери Спасского района РТ) в 922 г. Попытки Ахмеда ибн Фадлана склонить булгар к шафиитскому мазхабу успехов не имели.

Возможно, в какой-то мере посольству удалось приблизиться к достижению своей главной цели — убедить Алмуша оказать военную помощь халифату. На мой взгляд, в рамках переговоров об этом Алмуш пытался собрать на берегах Черемшана съезд подвластных ему племен и предпринять военные действия против ставших карматами части сувар.

Последующие события свидетельствуют о том, что ни булгары, ни огузы, если и пытались, то не смогли оказать сколько-нибудь значимой помощи халифу. В 923 г., то есть в предполагаемый год возвращения посольства из Волжской Булгарии, карматы разграбили город Басра, а в 924 г. уничтожили следовавший из Аббасидского халифата в Мекку караван паломников. Войска халифа были разгромлены. В 930 г. карматы разграбили уже саму Мекку, вынули из Каабы «Черный камень», разбили его на части и увезли оттуда на 23 года. С попыткой оказания булгарами помощи халифу можно связать известный по источникам факт хаджа (явно до 930 г.) в беспокойное для Мекки время одного из сыновей Алмуша, но если с ним и были какие-либо воинские отряды, то переломить ситуацию с карматами они не смогли.

В дальнейшем память о Багдадском посольстве 922 года стерлась, но через тысячу лет, в XX и начале XXI в., ученые, религиозные и политические деятели снова актуализировали, казалось бы, навсегда канувшие в небытие события далекой истории нашего края.