История Ногайской Орды: как родилась великая степная держава

Апогей могущества Ногайской Орды пришелся на вторую четверть XVI столетия, после чего происходит постепенное ее ослабление и в конце концов распад. Многочисленное население, огромное конное ополчение, дипломатическое искусство правителей, контроль над торговыми путями — эти и другие факторы превращали заволжскую Орду в важнейший фактор международных отношений Средневековья. С мнением ее правителей-биев и наиболее влиятельных аристократов–мирз считались в Москве и Бахчисарае, перед ними заискивали татарские правители Казани, Астрахани и Сибири. Казахское ханство (также один из наследников Золотой Орды) долгое время находилось в зависимости от ногаев. Сегодня мы расскажем об общественном устройстве и военном деле Ногайской Орды.

Социальная структура Ногайской Орды

Ногайская Орда так же, как и другие государства — наследники Золотой Орды, имела во многом подобное Великому Улусу внутреннее устройство. Принципиальным для средневековой Восточной Европы отличием ее от других татарских ханств было то, что во главе государства находился правитель не из рода Чингисхана, не потомок Джучи. Соответственно, он не имел права называться ханом (и не назывался таковым никогда). Правителями Орды являлись потомки легендарного золотооордынского военачальника Идиге (Едигей в русских летописях), являвшегося представителем одного из кланов золотоордынской элиты — Мангыт. Поэтому и сама Ногайская Орда в XV—XVI веках часто называлась современниками-мусульманами Мангытским Юртом (тат. — дом, жилище).

Общество было разделено на два слоя — социальных верхов из монголов с клановым делением и «черных людей» (кара халык) — ясачников (платящих налоги), в основном из домонгольского кыпчакского (половецкого) населения. Первый слой правящей ногайской аристократии имел свою структуру. Во главе государства находился бий — верховный правитель Орды («князь» в русских источниках). Вторую ступень социальной иерархии занимал нурадин — наследник престола, как правило, младший брат бия (наследование престола у ногаев шло от старшего брата к младшим, а не от отца к сыну). Они являлись крупнейшими собственниками Мангытского Юрта (владели огромным количеством голов скота). Ниже по социальной лестнице стояли мирзы, которые также были владельцами большого поголовья скота. Число мирз уже исчислялось десятками. Представители второго слоя носили название улусных людей.

Исторические обстоятельства привели лидера клана Мангыт — Идиге к подножию джучидского трона. После многолетней эпопеи стычек и миграций Идигеев эль получил приоритет в Деште-и-Кипчаке — всей половецкой степи. Между Волгой и Эмбой образовался Мангытский Юрт. Формально мангыты, как и прочие племена, являлись подданными джучидских ханов. Однако в конце XV — начале XVI веков ногайский правитель Муса сперва фактически, а затем и формально избавился от опеки вышестоящих правителей, став самостоятельным государем. Мангытская знать начала открыто претендовать на управление всеми кочевниками. Во главе всех племенных союзов отныне встали мирзы из правящего эля Мангыт. Поэтому ногаи и звались мангытами почти повсеместно на Востоке.

Распространенным эпитетом ногаев было тюркское слово сансыз (бесчисленные). На Руси и в Европе сложилось устойчивое мнение об огромном количестве жителей Ногайской Орды, самой многолюдной среди прочих Юртов: «… их же (ногаев, — прим. ред.) число подобно морскому песку было». «Подобен морю был наш народ», — вторили сами ногаи устами поэта Шал-Кийиза Тиленши-улы.

Исследователь Вадим Трепавлов пришел к выводу, что всего в Ногайской Орде в изучаемый период проживало от 720 до 960 тысяч человек. После ряда смут конца XVI — начала XVII веков Большая Ногайская Орда обладала 320-тысячным населением.

Военное дело у ногаев

Ногаи интересовали соседей прежде всего как торговые партнеры и политическая сила, обладатели военной мощи, огромной кавалерией. Едва ли будет преувеличением утверждение об эталонности, образцовости ногаев в качестве конных воинов, типично кочевых бойцов в глазах оседлых соседей. Английский поэт и дипломат, автор описания Московского государства в XVI столетии Джайлс Флетчер слышал в Московском царстве второй половины XVI века, будто они «почитаются лучшими воинами из всех татар, но еще более других дики и свирепы».

Большие походы ногайской конницы вовсе не являлись хаотичным движением грабительских ватаг (так можно охарактеризовать лишь мелкие нападения кочевых удальцов на «украйны»). Крупной кампании предшествовала соответствующая подготовка. Снаряжая ополчение против России в сентябре 1553 года, бий Юсуф выяснял у плененного московского гонца С. Тулусупова, «мочно ли ему (бию, — прим. ред.) Оку перелезчи, под Москвою прокормитца». Тулусупов, служа своему правителю и желая разубедить ногайского владыку, рассказал, что ничего не получится, потому что по осени «хлебы все свозят в городы, а сена пожгут» при подходе вражеских сил. Тогда Юсуф распорядился, чтобы «запасу с собою имали всякои человек по три овцы старых, да круту (сухого сыра, — прим. Б.Р.) на всякую голову, как мочно человеку подняти».

Во время похода весь быт неприхотливых кочевников подчинялся военной цели. Даже ночуя в степи, ногаи втыкали в землю копья, к которым привязывали коней, а сами спали рядом, упираясь головой в эти копья для того, как пишет монах Доминиканского ордена Жан де Люк, «чтобы в случае нападения быстрее вспрыгнуть на коня». Как правило, каждый участник похода имел при себе дополнительную лошадь. Если война случалась зимой, то ополченцы были обязаны привести к месту сбора по два—три верблюда (бедняки — по одному верблюду на двоих) — «тово для, что голод терпят и перед конми дорогу топчют в снегу».

Отряды состояли обычно из жителей одного племенного союза. Если же мирзы на съездах решали охранять границу силами всей Орды, то некоторые из них во главе своих элей назначались в охранное войско — караул, а в случае ожидания атаки противника образовывали еще и авангардное войско — чардаул (яртаул).

Знаком участия в походе служило знамя. Их носили особые знаменщики. Судя по эпосу, ногайские стяги были белого и желтого цветов. У крымских ногайцев XVIII века на них изображался знак «первенствующей фамилии орды», то есть, видимо, семейная тамга старшего мирзы.

Комплекс вооружения у ногаев не отличался оригинальностью по сравнению с прочими кочевниками Средневековья. Путешественники фиксировали обычный набор оружия: «Носят (при себе) мечи, колчаны, нагайки… ездят на лошадях, прицепив к поясу колчан и меч»; вооружены мечами, копьями, луками и стрелами.

По данным эпоса, ногайские богатыри пользовались широкими луками (кен ай) и булатными стрелами (булат ок); стрелы содержались в колчанах (калшан, кандавыр, корамсак), луки — в специальных футлярах (садак). Для каждого вида стрел полагались свои луки. В ногайских посольских делах фигурируют такие категории последних, как крымский и ядринский («лук крымскои, писан золотом», «в саадаке лук ядриньскои и тритцать стрел», «лук ядринскои — кости буиволовы черны, кибить писана золотом»).

Эпические клинки подразделялись на кривую саблю (кайкы кылыш), острый меч (откир алдаспан), острый нож (откир пышак), кинжал (кынжал) и балдак — какая-то разновидность холодного оружия; все они хранились в ножнах (кын). В эпосе фигурирует стальная пика (болат сюнги), «копье, достающее облако» (булытка еткен найза), шест с крючком для стаскивания вражеского всадника с седла (сапалдас); на острия пик и копий надевались предохранительные колпачки. Практиковалось и другое оружие ближнего боя — чеканы, укрюки и «топорки». Сказания упоминают месяцевидный топор с золотой ручкой (алтын саплы балта) и булаву (сойыл). По воспоминаниям ногайских стариков, в старину в большом ходу были тот же месяцевидный топор и еще кривой меч.

Защитные доспехи легендарных батыров следующие: шлемы (тувылга); разного рода кольчуги с металлическими рукавами (темир кон, кюбе, аймавыт, берен, савыт) и без рукавов (енсиз); наплечники (куявке); щиты (калкан), войлочные рубахи, надеваемые под кольчугу (тегелей, тегелей кенебек). Металлические доспехи изготавливались из стали, реже из железа.

К этому перечню стоит добавить панцири, которые, разумеется, были доступны только очень богатым мирзам. В целом оружие было весьма дорогим удовольствием.

Доспехи и оружие, наравне с боевым конем, считались у эпических богатырей самым дорогим достоянием, иногда получаемым по наследству от отца. Хорошее оружие ценилось высоко: за лук могли дать коня, за колчан с добротными стрелами — жеребенка. Почти никогда бойцы не занимались изготовлением амуниции сами, предпочитая покупать ее у специалистов — в частности, у изготовителей луков (яйши) и стрел (окши). Огнестрельное оружие было мало знакомо ногаям. Основная масса воинов принадлежала, конечно, к «людям лучного бою».

С подобным комплексом вооружения ногайская армия триумфально сражалась в степных баталиях, но бессильно останавливалась перед крепостными стенами. На это злорадно указывал автор «Казанского летописца», описывая приход к Казани свергнутого казанского хана Сафа-Гирея в сопровождении союзных ногайских войск в 1546 году: «Токмо землю повоева и поплени, нимало не имущи у себя стенобитного наряду. Кто может таков град взяти единою стрелою, без пушек, аще не господь предаст?» Ногаи, конечно, понимали это, и в 1551 году в ответ на предложения Ивана IV участвовать в войнах с Астраханью бий Исмаил откровенно отвечал: «Нам ее взяти немочно: пушек и пищалей у нас нет, ни судов нет же».

Тем не менее, когда необходимость заставляла, степные стратеги находили выход. В 1554 году «татаровя ногаи пришли к Астрахани все и повели гору поленну, и как ветр потянул на город, и татаровя подвезли под город нефти и город зажгли». Народ побежал из города «от дыму». Так что какие-то способы осады практиковались, но специальных осадных приспособлений, не говоря уже о большом количестве пушек, видимо, действительно не было. Определенные фортификационные ухищрения применялись и в чисто кочевых войнах, когда одна из сторон ввиду превосходящего противника окружала свои позиции «городком тележным» — замкнутым кольцом из составленных впритык кибиток.

В целом ногаи в XV—XVI веках на общемировом фоне развития военного дела выглядели достойно, заключает В.В. Трепавлов. Их мобильная конница, состоявшая из непревзойденных лучников, копейщиков и сабельных бойцов, представляла собой грозную силу. С ней считались и пытались ее использовать все окрестные правители. Яркий пример — настойчивые уговоры ногаев московским правительством принять участие в войнах с поляками и немцами.

Продолжение следует