Француз в России 100 лет назад: как западный путешественник изучал отличия горных башкир от степных
Выдержки из изданной книги французского путешественника о суевериях «туземцев» в Башкирии, бортевом меде, неухоженных дорогах и отличиях горных башкир от степных
В издательстве «Паулсен» недавно вышла книга французского путешественника Поля Лаббе «По дорогам России от Волги до Урала» (на русском языке), которую он написал более 100 лет назад. Редактор издания Игорь Кучумов специально для «Реального времени» подготовил новый очерк сочинения (перевод с французского — Алсу Губайдуллиной). Автор в своих заметках рассказывает о суевериях «туземцев» в Башкирии, самом лучшем меде, неухоженных дорогах и выгодных отличиях горных башкир от степных.
Статуэтка-оберег для правоверных
Тракт от Стерлитамака до Уральских гор сначала пересекает по мосту реку Ашкадар, а через несколько километров — Белую. Первая большая станция находится в деревне Петровское (ныне с. Петровское Ишимбайского р-на Республики Башкортостан — прим. Кучумова). Наш путь сначала проходил по широкой равнине, на смену которой пришли заросли лещины, но чаще липы и березы. В Петровском проживал земский начальник, с которым губернатор рекомендовал мне проконсультироваться о дальнейшем маршруте. В целом земские руководители, а это как правило отставные офицеры-дворяне, более образованы и воспитаны, чем уездные начальники. Губернию в России возглавляет генерал или статский советник, в его штат входят вице-губернатор, советники, гражданские и военные адъютанты. Территория губернии делится на уезды, а те в свою очередь — на станы. Во главе уезда стоит исправник, во главе стана — становой пристав, в подчинении у которого находятся низшие полицейские чины, урядники и стражники; Антонов как раз был из последних. В судебном отношении губерния делится на округи, каждым из которых руководит земский исправник. Наряду с этими в Башкирии имеются различные мелкие должности, предназначенные для башкир, которые прибегают к подсиживанию, клевете и доносам друг на друга, чтобы их получить. Поэтому уездные исправники и председатели земских управ часто ошибаются и останавливают свой выбор на наименее достойных претендентах. Конечно, никакой власти у этих башкир нет. Им, в частности, дозволено быть полицейскими старостами, которых от имени уездных и земских начальников контролируют сотские и десятские, а также всецело подвластными председателю земской управы старшинами и судьями.
Земский начальник составил для меня маршрут поездки, ибо только он знал, где в это время года находятся башкиры-кочевники. До Макарово (ныне с. Макарово Ишимбайского р-на Республики Башкортостан — прим. Кучумова) мы добрались по проезжей дороге, на околице нас уже встречал башкирский старшина (это был старшина Макаровской волости Стерлитамакского уезда Карамышев Султангарей Юсуфович (1844—1916) — прим. Кучумова). Он принадлежит к одному из богатейших семейств Башкирии, прослушал краткий курс лекций в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе (учебное заведение, готовившее военных и гражданских чиновников среднего звена, в том числе из «азиатцев» — прим. Кучумова), из которого, скорее всего, мало что понял. Это был простоватый, но чуть более развитый, чем остальные, туземец. Я имел несчастье потрогать маленькую грубую статуэтку, стоявшую в углу его комнаты, что привело его в ужас. Сопровождавший меня другой башкир сказал, что эта кукла является оберегом, к которому могут прикасаться только правоверные.
Мы вышли с Антоновым на улицу.
— Ну и дикари! Нет, барин, они определенно дикари! — сокрушался он. — И каким образом этот грязный деревянный болванчик может принести кому-то вред? Ха-ха-ха! Я сейчас умру со смеха. Не знаю, барин, как вы, но я не понимаю, как можно верить во все эти глупости!
Но накануне Антонов сам объяснял мне, что если заяц перебежит перед нами дорогу справа налево — это дурной знак, что нельзя отправляться в путешествие в понедельник и мыться по пятницам, что возбраняется пожимать руку через порог, а перед отъездом нужно обязательно присесть на дорогу! Но больше всего Антонов опасался увидеть вечером в моей комнате три горящих свечи.
Я не удержался и напомнил ему про его суеверия.
— Так это не суеверия, — ответил он мне, — это то, что не раз подтверждалось жизнью.
— Да все это глупости, не заслуживающие внимания, — парировал я.
— Хозяин, хозяин, пожалуйста, не говорите так накануне нашей поездки, — зашептал он в ужасе, — иначе это приведет к несчастью!
Одна из проблем России — дороги
Нам приготовили повозки. Гавриил Эдуардович души не чаял в нашем кучере — настоящей скотине, бывшем полковом барабанщике, словарный запас которого состоял из одних только непристойных слов и выражений. Храня верность своей первой профессии, он изготовил простенький барабан, игрой на котором приводил башкир в восторг.
Наш тарантас сдвинулся с места. За нами в ужасного вида двуколке ехал с задранными вверх ногами и горланил свои песни Антонов. Дорога, вначале вполне сносная, вскоре стала ужасной и местами даже опасной для нашего неуклюжего экипажа, по причине чего нам не раз приходилось выходить из него и идти пешком. В лесу часто попадались наполовину обугленные, порой еще дымившиеся деревья: башкиры в пути готовят пищу в их дуплах, нисколько не задумываясь, что это может привести к пожару. Хотя на нашем пути постоянно попадались упавшие деревья, Антонов и не думал выходить из своей повозки, которая, рискуя разбиться, вынуждена была переезжать через стволы и ветки. Частенько из-под колес нашего транспорта взлетали рябчики и тетерева.
По пути мы встретили несколько башкир, причем мужчины всегда ехали верхом, а женщины шагали рядом, неся закрытые ведра с молоком, кумысом или сушеным сыром. Иногда мы встречали вырубленные топором в стволах деревьев широкие и грубые ступеньки, по которым башкиры взбираются на 10—12 метров вверх, где у них находится пчелиный улей. Гигантский ствол, на первый взгляд совершенно здоровый, на деле оказывался пустотелым: уральские пчелы обитают в дуплах елей, лип и платанов (платаном автор называет клен остролистный или платановидный (Acer platanoides L.), а собственно кленом — скорее всего, клен татарский (Acer tataricum) — прим. Кучумова), причем липовый мед считается самым лучшим и наиболее душистым. Деревья на Урале просто чудесны, и в жизни нет ничего лучше, чем бродить среди тамошних вязов, лещины, платанов, берез, дубов, кленов, лип и елей. Обычно уральский лес представляет собой заросли крупных деревьев, перемежающихся лужайками, на которых пасется скот. В лесных чащах скрываются волки, а вблизи зарослей дикой смородины и малины бродят бурые медведи, которых башкиры очень боятся. В густой листве прячутся от орлов и грифов рябчики и куропатки, глухари и тетерева. Днем здесь раздаются голоса кукушек, а по вечерам — крики сов и филинов. По елям и лещине прыгают белки, лисы охотятся на птиц, а рыси — на бесчисленных в этих местах зайцев.
Вскоре наша дорога превратилась в тропинку с крутыми подъемами, спусками и головокружительными поворотами. Антонов по-прежнему не покидал повозки, вследствие чего у нее уже дважды отваливалось колесо, которое приходилось чинить.
Нас сопровождал староста, гордо восседавший на своей кобыле, за которой следовал совсем молоденький жеребенок. Мы не знали, когда прибудем к месту назначения. «Скоро», — говорил староста, «через три часа», — утверждал кучер. Неожиданно мы оказались среди полностью сделанных из коры хижин, в которых в ужасающей грязи обитали несчастные дикари со слезившимися от заполнявшего их жилища дыма глазами.
Чтобы попасть в Старое Сеитово (ныне д. Старосаитово Ишимбайского р-на Республики Башкортостан — прим. Кучумова), нам пришлось преодолеть пять гор, причем первые две были очень крутыми; башкиры называют их Бииктау (хребет Бииктау ныне в Ишимбайском и Гафурийском р-нах Республики Башкортостан — прим. Кучумова). Его склоны расчленены ложбинами глубиной около 80—100 метров. Очевидно, что экспедиция Лаббе двинулась из Макарово на запад, а потом повернула на восток в сторону Старосаитовои Алатау (лесистый горный хребет ныне в Ишимбайском р-не Республики Башкортостан — прим. Кучумова). На нем встречаются скалообразные вершины, а склоны пересечены ложбинами и котловинами диаметром до 400 метров.Путь через Алатау (слово «тау» в башкирском, как и в киргизском языке означает «гора»— прим. Кучумова), то есть «Пеструю гору», был особенно трудным: копыта лошадей скользили по камням, постоянно попадались сломанные, вырванные с корнями и опутанные ветвями стволы деревьев, моим спутникам нередко приходилось прорубать топором заросли девственного леса.
Наконец дорога стала получше, и мы снова смогли сесть в тарантас. Все деревья вокруг были плотно опутаны ветками, путь нередко преграждали быки, грозно шедшие на нас с опущенными рогами. Внезапно староста пришпорил свою лошадь и скрылся в лесной чаще. Тем временем дорога разделилась на две тропинки, и только наш кучер собирался повернуть направо, как неожиданно перед нами опять возник наш провожатый. Впереди показалась поляна, на которой паслись лошади и козы, и стояли четыре хижины из липовой коры.
Счастливое лето и зима как наказание
Заранее предупрежденные старостой о нашем прибытии, нас встретили башкиры. Они предложили переночевать у них, но все их избы показались нам очень грязными и непригодными для сна. Вдруг рядом с башкирским кочевьем мы увидели довольно привлекательную палатку и простенькую конюшню, покрытую сеном.
– А там кто живет? – поинтересовался я.
– Да один богач, он каждый год приезжает сюда со своей женой, чтобы поохотиться, – отвечали башкиры.
Ничего себе! И кто же эти чудаки, из года в год проводящие лето в башкирском кочевье? Вечером, когда мы возвратились с прогулки по окрестностям, башкиры сообщили нам, что их соседи тоже вернулись и приглашают нас на ужин. Это оказались муж с женой из дворян. Оба супруга прекрасно говорили по-французски и рассказали, что приехали на Урал лечиться кумысом, и потом стали приезжать в эту горную глухомань поохотиться. Сегодня они подстрелили четырнадцать рябчиков, глухарей и тетеревов.
Для нас супруги отгородили рядом со своей палаткой маленький участок. Мы улеглись на стогах сена и укрылись одеялами. Вдали слышался вой волков, неподалеку лаяли собаки, над нами в ветвях деревьев кричали, взмахивая крыльями, совы. Еще ни разу в ходе поездки по Башкирии нам не удавалось так крепко уснуть. Утром я проснулся от того, что мою щеку лизнула рыжая корова, каким-то образом сумевшая перешагнуть через изгородь. Всходило солнце, на траве лежала роса, в воздухе стоял запах скошенного сена и спелой малины, в гнездах щебетали птицы, а у горящего перед хижинами костра, радуясь и приобретая блох, кувыркались со щенками маленькие полуголые башкирята.
Лето для горных башкир — самое счастливое время, им повезло больше, чем их степным собратьям — до них не дошли русские, и поэтому они сохранили свои старинные обычаи и свою самобытность. Напротив, зима — сущее для них наказание. В эту пору оставаться в горах, где стоит жуткий холод и нередки снежные лавины, невозможно, поэтому они спускаются в свои деревни. Башкиры никогда не заготовляют сено на зиму и в январе — феврале их скот умер бы с голода, если бы они не отпускали его свободно пастись в лесу. Лошади, быки и бараны сами находят под тонким слоем траву. Конечно, в горах их подстерегает множество опасностей, но волк для них не так страшен, как голод в хлеву. Башкиры могли бы продавать летом продукты животноводства в соседних русских деревнях, взамен покупая на зиму чай, муку и рис, однако они этого не делают и весну встречают слабыми и больными, а зимой большинство их детей умирает.
Поэтому понятно, с какой радостью эти несчастные встречают приход весны. Как только стает снег, они созывают свое стадо; множество животных, ставших жертвами волков или голода, не приходят на этот призыв. Изможденные и больные, люди и животные бредут в горы в поисках удобного кочевья, где они вновь обретут здоровье. К несчастью, их массово косит туберкулез. У каждой деревни имеется, как правило, по два кочевья: два месяца люди проводят в одном, а три — в другом. Живут они на кочевке в одних и тех же жилищах. Таким образом, горные башкиры кочуют не так, как киргизцы, туркменцы или буряты, их летние становища редко бывают удалены более чем на тридцать километров от деревень.
См. также:
«Нынешние французы так любят Россию, что вскорости сделают царя Николая своим императором»
«Башкиры — прежде это были славные люди. А теперь совершенно испортились: пьют и курят!»
«Едва между башкиром и русским намечается дружба, муллы и попы сразу же хотят их поссорить»
«Все крестьяне пришли в Казань, чтобы засвидетельствовать свое почтение главнейшей русской святыне»
Француз в России 100 лет назад: татарские ишаны в Башкирии, кастраты-ростовщики и спор с муллой