Ильшату Рахимбаю поверили
Молодой режиссер представил две короткометражки в разных манерах
Вчера большой зал Камаловского театра был превращен в кинозал — Ильшат Рахимбай представил публике две свои новые короткометражки. Одна снята как философская новелла и называется «Представь». Другая — веселый гротеск под названием «Не верю!». Успех или неуспех фильмов трудно прогнозировать, но безусловно то, что в татарстанское кино пришел режиссер со своей интонацией.
По Станиславскому
Похоже, что в Казани зарождается новый формат кинопоказов — в театральном зале. Во всяком случае, вчерашняя премьера двух короткометражек Ильшата Рахимбая прошла в большом зале Камаловского театра весьма органично. Аншлага не было, но нарядной публики, как и следует на премьере, собралось довольно-таки много.
Когда в зале погас свет, из-за кулис разнеслись голоса: оживленный и остроумный диалог вели продюсер фильма «Не верю!» Алмаз Самигуллин и герой вечера Ильшат Рахимбай. Затем они появились на сцене, перед экраном, и после нескольких реплик публике был представлен первый фильм.
«Не верю!» — это, как известно, реплика Константина Станиславского, как сейчас бы сказали, мем великого режиссера и педагога. «Не верю!» Рахимбая — фильм о мечте, о любви, о фантазии, которая разбивает серую реальность. Если определить жанр фильма, то весьма приблизительно его можно классифицировать как гротеск-фантасмагорию. Есть в этой 20-минутной ленте что-то от «Приключений Мюнхгаузена» Марка Захарова.
История проста — девушка-клерк безумно любит театр и одного из актеров камаловской труппы. Так любит, что грезит ими наяву. Надо отдать должное Ильшату Рахимбаю — чистоту формы он выдерживает идеально.
Вообще же, один из главных героев «Не верю!» — это Театр. Вот так, с заглавной буквы. Режиссер словно берет эпиграфом известный вопрос Белинского: «Любите ли вы театр так, как люблю его я?». Героиня Алсу Сулеймановой любит именно так — страстно и отчаянно. И ее реальный мир начинают посещать театральные герои.
«Банкрот», «Хаджа Насреддин», «Голубая шаль» — эти камаловские спектакли, словно звездочки, фрагментарно вспыхивают в фильме, да и часть действия происходит то в зрительном зале Камаловского, то за кулисами. Очевидно, к достоинствам режиссера следует отнести умение в паре реплик показать характер. Вот пример: идут по коридору Камаловского театра два актера, один в костюме сказочного персонажа жалуется второму, что устал играть сказки. Извечная театральная проблема — в дни каникул сказки играют по два-три раза.
Второй сочувствует, говорит: «А ты попроси, чтобы тебя с роли сняли». Первый пугается: «Ты что, я эту роль, как Гамлета, играю». Вот такая характерная для закулисья сценка. Не отдаст настоящий актер роль, даже если устал от нее.
И в этот мир, такой желанный, попадает главная героиня. Она на сцене, рядом с любимым актером. Что это — сон, явь? Однозначного ответа нет. И в этом тоже почерк Рахимбая.
Бог един
Вторая короткометражка — «Представь». Грустная философская новелла о любви, вере, прощении. О том, что все мы дети Всевышнего, хоть и принадлежим к разным конфессиям. В этот фильм, словно в сон, вплываешь медленно. Музыка Эльмира Низамова (респект режиссеру за удачнейший выбор композитора!) то тревожная, то ностальгически грустная. Азан сменяется колокольным звоном.
Ситуация, характерная для Татарстана, — два села рядом, русское и татарское. В русском — батюшка и церквушка, в татарском — хазрат и мечеть. То, что их связывают какие-то особые, возможно, трагические отношениями, понятно с первых кадров, но что это за отношения — понимаешь лишь в финале.
Умный и тонкий фильм, в 20-минутный хронометраж которого режиссер сумел уместить и историю двух взрослых мужчин, и подтекстом размышления о вере, о том, что нас больше объединяет, чем разъединяет, потому что нравственные постулаты ислама и христианства очень схожи.
А то напряжение, в котором находятся герои ленты, объясняется в самом финале. Они просто братья — дети из смешанной семьи. Один стал хазратом, другой принял христианство и служит священником в сельском храме. Что-то их развело, но когда один встал на пороге жизни и смерти, другой почувствовал, примчался, сжал его руку и заглянул в глаза. И — деталь-символ — детская игрушка, которой они когда-то вместе играли, она словно соединила их вновь. Хороший, светлый финал, нравственный по своей сути.
Ильшат Рахимбай, показав два таких принципиально разных фильма, сделал серьезную заявку на будущее. Похоже, что в татарстанский кинематограф пришел режиссер со своей интонацией, с широкой палитрой — от гротеска по философской притчи. И тот, и другой жанр демонстрируют чистоту стиля. Режиссеру веришь, а это в нашем кино не так часто случается.