Профессор КФУ: «Мы публиковались в тех журналах, где принимали наши публикации»

Как научиться публиковаться в зарубежных журналах?

— Публикации в зарубежных изданиях нужны вузу еще и для того, чтобы узнавали наших, да?

— И у меня бывают иногда такие своеобразные диспуты с коллегами из других вузов, которые говорят: «Да зачем нам это? Да не буду я публиковаться!». На что у меня есть простой ответ: «А ты попробуй».

— Ну ведь это же трудно!

— Это очень трудно! Вы знаете, это совершенно другая культура научного исследования. И вот здесь, обращаясь к педагогике, я бы хотел сделать несколько пояснений. Дело в том, что сейчас, наверное, только ленивые не критикуют педагогику. Потому что это та область, с которой мы практически все сталкиваемся: либо дети учатся, либо мы сами учимся. Это самая актуальная область, которая является, наверное, одной из самых жизненно важных, определяющих для человека. Потому что все-таки здесь человеческий капитал, который мы развиваем через обучение на самых разных этапах человеческой жизни. Это, наверное, очень одно из самых важных явлений в нашей жизни наряду со здоровьем, скорее всего. Я бы так их поставил на один уровень. Буквально позавчера я присутствовал на очень крупном совещании в Российской академии образования, которая, кстати, в числе 10 федеральных вузов, создает свой региональный научный центр на базе Казанского федерального университета. И один из уважаемых академиков назвал, пожалуй, самую главную проблему педагогики как науки сейчас. Он говорит, что главным образом это наука, обращенная в прошлое, которая исследует события, традиции прошлого, педагогические системы прошлого, но при этом есть масса актуальных проблем сегодняшнего, нынешнего, текущего образования, к которым, к сожалению, исследователи не обращаются. Я объясню это, на мой взгляд, очень простой причиной. Потому что это очень сложно. Такие исследования требуют эмпирических исследований, требуют проведений опросов, контрольных замеров, собеседований…

— Полевые работы, да?

— Да-да. Ну и исследования в школах, например, в данном случае, если мы говорим о термине «полевые» для педагогики, да. Это очень тяжело и дорого. И кто-то может быть даже не компетентен, например, при проведении какого-либо крупного исследования, ведь нужно владеть методами математической обработки этих данных. И, например, если говорю я о своих коллегах, то 70% такими компетенциями не обладают.

Но, с другой стороны, подходят ко мне сейчас очень много преподавателей и говорят: «Я увидела курсы в Санкт-Петербурге по математическим методам, направьте меня, пожалуйста, на курсы». Для меня это огромная радость, потому что они стремятся приобрести для себя эти компетенции. И чтобы написать статью для зарубежного издания, здесь, конечно, сразу возникает вопрос: «А для какого издания получается?». Потому что во всем мире журналы градируются. И если мы говорим о реферативной базе данных Scopus, там существуют квартили по иерархии.

Но даже опубликоваться в самом легком четвертом, более низком квартиле, не так-то просто. Потому что существуют правила, культура этих статей, правила оформления статей, которые нашим преподавателям до последнего времени были не знакомы. Проблема с переводом она решается довольно просто — есть рынок услуг в этой области, даже если преподаватель не владеет английским языком. Необходимо структурировать статью, ведь там есть разделы посвященные в данном случае международной историографии данной проблемы, степени изученности данной проблемы в мире, а, значит, преподаватель должен этот анализ провести. При этом необходим не только доступ к интернету, но и разные доступы к электронным библиотекам, к электронным ресурсам.

Сейчас, наверное, только ленивые не критикуют педагогику. Потому что это та область, с которой мы практически все сталкиваемся: либо дети учатся, либо мы сами учимся. Это самая актуальная область, которая является, наверное, одной из самых жизненно важных, определяющих для человека

Это как раз таки тот самый реальный поисковый процесс, которым занимается любой исследователь, который пишет кандидатскую, докторскую диссертацию. Статья, по сути, тоже мини-исследование, если вы хотите, чтобы статья была интересная.

Почему журналы не принимают плохих статей? Не только по причине, что плохой язык, плохое оформление. Редактор должен решить (встаньте на его место), будет ли эта статья интересной читателям? Если материал неинтересен, если это какое-то словоблудие, да, какие-то повторы что-то не актуальное — ни один редактор, заинтересованный в повышении рейтинга своего журнала, эту статью никогда не примет. Поэтому все это побуждает преподавателя находить те области, которые были бы интересны, актуальны, которые каким-то образом коррелировали с зарубежными исследованиями, выводили бы их на новый этап.

Вот как раз так мы за последние (особенно) 3 года этот этап прошли. Было непросто. Через организацию курсов повышения квалификации, через приглашения редакторов зарубежных журналов ведущих, через лекции по исследовательской культуре, которые читают иностранные ученые. Я вот даже, пользуясь моментом, хочу сказать, что буквально на этой неделе у нас старотовали курсы повышения квалификации именно по педагогическому образованию и исследованиям в области образования, которые будет проводить на базе КФУ университет Глазго — один из топовых университетов мира. Конкурс на эти курсы среди наших преподавателей ограничили сами коллеги из Глазго группой всего лишь в 40 человек. Получается, конкурс огромный, желающих очень много. Преподаватели начали понимать, что это им это нужно.

— Так с них же требуют!

— Да-да. И у нас даже доходит до ссор, когда преподаватели говорят: «Почему вы меня не записали?». Я вынужден объяснять: «Вы недостаточно хорошо знаете английский язык, потому что курсы будут идти на английском языке и без перевода».

— Дело все равно новое… А есть ли какой-то консалтинг, помощь? Вот я, допустим, молодой ученый, неофит, написал статью и хочу, чтобы ее опубликовали, чтобы она попала хотя бы в четвертый квартиль Scopus, что мне надо делать? Как выйти на журнал? Мне почему-то кажется, что, допустим, там редактор журнала не хочет просто публиковать, поскольку я из России там или еще какие-то другие малопонятные причины. Здесь есть какая-то помощь со стороны КФУ?

— Вы знаете, безусловно, помощь есть. Но в данном случае все действует по принципу «помоги себе сам». Бывает очень вот таких примеров, близких подобному вашему, или когда человек приходит к нам и говорит: «Помогите мне опубликовать статью», и дает настолько сырой материал, не структурированный, который даже, честно говоря, и переводить не хочется и тратить на это ресурсы и время, получается. Что на это сказать? Во-первых, вот я вас приглашаю, если вы будете работать в нашем институте, в течение 2 лет, вы все эти этапы пройдете. Потому что у нас практически ежемесячно идут курсы, семинары, где вы можете…

— …поднатаскаться.

— Да! Даже проблема языка, она решается. В прошлом году в нашем институте психологии и образования мы открыли курсы английского языка за счет средств института — шесть групп, а это 50% преподавателей посещали эти курсы. Сейчас для тех, кто продвинулся по степени владения языком к уровню Pre-Intermediate
или Intermediate, мы заказали программу профессиональной переподготовки. Тоже за счет ресурсов нашего института и частичной оплаты преподавателями. Стимул для них был, очень простой: одна из задач нашего продвижения в рейтинге — это не только публикации, но и повышение нашей международной узнаваемости. Да, ее можно повысить через публикации, но есть еще один путь — это участие в авторитетных международных мировых конференциях. В сфере образования их не так-то и много. Но эти конференции всемирной, европейской, британской, американской ассоциации исследований в образовании. Это топовые конференции. Например, в апреле я был на конференции американской ассоциации исследования образования в Вашингтоне, где было 16 000 участников. Представляете? Огромная конференция там, очень интересная, конечно…

Одна из задач нашего продвижения в рейтинге — это не только публикации, но и повышение нашей международной узнаваемости. Да, ее можно повысить через публикации, но есть еще один путь — это участие в авторитетных международных мировых конференциях

— У нас на футбол иногда столько народу не набирается!…

— Это точно. Но здесь еще есть маленький нюанс: дело в том, что мы (россияне) привыкли, что если мы отправляем статью на конференцию российскую, вносим организационный взнос, то мы уверены, что наша статья будет принята и нас там будут ждать. Но на авторитетную международную конференцию попасть не так-то просто. Вы отправляете статью, и через какое-то время, возможно, вам придет очень вежливый отказ: «В связи с феноменальным количеством заявок в этом году мы вынуждены отклонить вашу аннотацию». Там самые разные причины. Начиная с того, что мы еще год назад банально не могли, не умели оформить Abstract, то есть, заявку на эту конференцию, у которой есть своя структура. К каждой статье мы должны писать аннотацию, но у нас нет культуры написания вот этой аннотации именно с теми стандартами, которые требуются.

— То есть какая-то стандартная формальность может помешать, да?

— Может. Есть еще одна причина — тема просто не интересна. Она им не интересна и, соответственно, они ведь настроены на то, что на этот доклад придет кто-то слушать, ведь западные конференции они построены по очень интересному принципу, там нет обязаловки, как у нас. Там есть небольшое вступительное мероприятие и дальше программа-логистика, очень четко соблюдаемое время прохождения докладов, секций там и так далее, и люди просто передвигаются, ходят. Один хочет послушать здесь секции, доклад, условно говоря, этого ученого, другой — второго, третьего, да. Это действительно интересно, я считаю. Поэтому, чтобы люди приходили на эти конференции, статьи просто так не отбираются.

Я хочу привести последний пример, буквально в сентябре в Великобритании прошла конференция Британской ассоциации исследований образования, я, кстати, являюсь членом этой организации. Я отправил заявку Abstract своего выступления по исследованию, которое я провел с профессором из университета Дрездена. То есть сопоставительно интересное исследование, мы там исследуем педагогическое образование в двух странах и так далее, но мою статью не отобрали. Точно так же, как и еще и двоих моих коллег тоже. У нас отобрали только одну статью из четырех, которая была написана молодой преподавательницей, доцентом Ибрагимовой в соавторстве с профессором из университета Техаса. Вот эта проблема их заинтересовала, они ее отобрали, и она поехала.

Сейчас каждый преподаватель имеет возможность: если вы получаете приглашение на одну из таких авторитетных конференций, а у них, как правило, дедлайн за 8—9 месяцев (закрывается регистрация), вы, соответственно, имеете высокие шансы получить финансовую поддержку для поездки на эту конференцию. И, выступив там уже перед большой аудиторией, вы представите Казанский федеральный университет. Да, они не публикуют материалов. На важных конференциях материалы не публикуют. Но там в чем изюминка — ты выступаешь, а на этих конференциях присутствуют практически редакторы всех тех ведущих журналов по education. И он, редактор, видит по названию, что эта тема ему интересна, он приходит, он слушает.

Я, например, был на одной конференции, и после моего выступления ко мне подошел один редактор и сказал: «Меня заинтересовал вот этот сегмент, о котором вы говорили. Я хочу заказать вам статью». Но, правда, я отказался, потому что по времени это от меня потребовало бы примерно год работы. Потому что он просил серьезные обобщающие исследования по России. Но через неделю мне пришло предложение из хорошего журнала, из Амстердама. С темой, которую я смогу завершить за 2-3 месяца.

Это нормальная практика, это отбор, понимаете, который мы сейчас пытаемся вот эту философию вот этой конкуренции, отбора привить и нашим преподавателям, которые попадали бы на эти крупные мероприятия. Такие поездки — не простые. Мы даже не успеваем посетить музеи или вообще в город выйти, потому что сами конференции настолько интересны, это живое научное общение проходит. Кстати, вот на этой конференции в Вашингтоне был еще один способ продвижения в мировые сети, не только публикации, но и участие в крупных международных сопоставительных исследованиях. И вот попасть в такие коллаборации — это огромная удача.

Вы знаете, если 2 года назад мы участвовали лишь в одном международном сопоставительном исследовании, то в этом году у нас их уже 20. То есть нас начинают узнавать. Мы выезжаем на конференции, мы выступаем, мы слушаем выступления зарубежных коллег — так мы повышаем свой уровень. Потому что мы видим их методики, это, кстати, тоже очень важно. Например, в чем была неудача наших психологов нашего института? Они посылают статьи в эти журналы на конференции, а статьи отвергаются. Почему? Потому что инструментарий другой. Методика другая исследования, опросники другие, которые просто там не понятны. Понимаете? И сейчас мы начинаем пользоваться тем инструментарием, которым пользуется не только Британия, им пользуются во всем мире. Тогда наши статьи становятся понятными, нас приглашают.

В Вашингтоне наша коллега — профессор Валеева, она участвовала в крупном сетевом исследовании под эгидой университетов Оксфорда и Мичигана, в котором 11 стран мира принимали участие. Кстати, по последнему рейтингу Times Higher Education, именно Оксфорд стал первым университетом мира. Результатом этого исследования станет публикация коллективной монографии в издательстве Oxford University Press. Не это ли узнаваемость? И в этом году этих исследований у нас уже 20. Поэтому мы активно привлекаем магистрантов, которые обучались в зарубежных вузах, которые знают эту научную кухню, которые знают языки. И они приходят, но при этом у нас идет процесс и трансформации наших преподавателей. Тех, кто хочет. Соответственно, тот, кто не может и не хочет, они как раз так и пополняют ряды тех оппонентов, которые пишут не очень хорошие комментарии, что-то говорят на улице и так далее.

Если 2 года назад мы участвовали лишь в одном международном сопоставительном исследовании, то в этом году у нас их уже 20. То есть нас начинают узнавать

Проблема «мусорных» журналов

— Такие комментарии и статьи я сам даже видел, в том числе и какие-то огульные обвинения, что существуют какие-то мусорные журналы, куда погоняемый рейтинговой гонкой профессорско-преподавательский состав КФУ отправляет статьи и договаривается о публикациях. Какая-то там даже такса есть, 320 или 350 долларов — и любая статья публикуется и в Scopus войдет. Эти обвинения идут не только в сторону одного только КФУ, эти обвинения идут сейчас вообще повсеместно. И эти обвинения все время воспроизводят, обвиняют, что вы размещаетесь в «мусорных журналах». Есть такая проблема обвинений. Как с ней боретесь?

— Во-первых, я соглашусь, проблема существует. Но это, опять-таки, проблема переходного этапа. 5 лет назад ни я, ни большинство моих коллег, даже не мечтали о публикациях в хороших иностранных журналах, хотя одна из моих статей, я узнал позже, опубликованная в 2006 году, попала в Web of Science. Но я даже об этом не знал, потому что мне, человеку, работавшему в небольшом педагогическом вузе, это было не интересно. Сейчас, когда мы начали этому учиться, соответственно, мы каких-то ошибок избежать не смогли. Мы публиковались в тех журналах, где принимали наши публикации.

— То есть была логика. Есть этот журнал в Scopus или нет, да?

— Да, важно наличие журнала в Web of Science или Scopus. Туда и отправляют статьи.

— То есть не ваша это задача выяснять, кто это, и что это?

— Это безусловно, да. Во-вторых, есть очень–очень серьезный аргумент. Кто оценил качество этой статьи? В данном случае речь идет о журнале самом. По причине того, что на каком-то этапе его исключили из реферативной базы данных Scopus, его назвали «мусором». Но при этом кто оценил качество статьи, которая была подготовлена для этого журнала? Это нормальная статья, проведенная на основании исследований, да, но на этапе отправки статьи, может быть, там и журнал-то не назывался «мусором». Вы знаете, я заметил закономерность, вот за эти, особенно последние 3 года, журнал, в котором активно начали публиковаться русские, россияне — на каком-то этапе сразу причисляют к «мусорным». И даже есть такая шутка там: «Россияне стали киллерами по убийству вот этих журналов, которые исключают из Scopus». Но, при этом ведь, я еще раз говорю, есть исследования, есть статья, есть ученые, которые это сделали, и поэтому только так огульно обвинять преподавателя, что он это злоумышленно сделал, получается, наверно, нельзя. Но при этом мы тоже учимся, в том плане, что сейчас мы стараемся избегать таких журналов, которые имеют не очень хорошую репутацию.

— Есть такая практика, один есть ученый из Денвера, Jeffrey Beall, он публикует знаменитый «Список Билла», где у него есть подозрения к определенным научным журналам. которых всего 200 или 300, я уж точно не помню. Так вот он говорит, что это подозрительные журналы, их можно называть «мусорными», несмотря на то, что они в базах научных Web of Science или Scopus имеются. Есть ли у вас предупреждения об этом? Таких молодых неофитов ученых, которые хотят опубликовать статью, вы их как-то информируете об этом?

— Во-первых, как шутят в научном сообществе, в «Списках Билла» уже гораздо больше журналов, и даже складывается впечатление, что найти журнал, который не включен в «Список Билла», практически невозможно.

— Сколько их там уже?

— Их уже там очень много. Уже несколько сотен журналов, если не ошибаюсь. Причем это список быстро растет. Но при этом, если вы читали интервью самого Jeffrey Beall, он не претендует на то, чтобы его список был каким-то там карающим документом. В данном случае он, как специалист в этой области, высказывает свою личную точку зрения, которая, правда, затем начинает тиражироваться очень быстро и активно. Особенно почему-то у нас в России. И вот в этой связи я, конечно, не стал бы, наверное, абсолютизировать эту проблему.

С другой стороны, надо понять, что этап продвижения серьезных журналов очень и очень медленный, очень небыстрый. Я хочу привести пример тоже своей коллеги, которая буквально там позавчера мне похвасталась, что ее статья была принята в журнал первого квартиля, причем журнал, который входит и в Scopus и в Web of Science. Она очень долго переписывалась с журналом. Я привел пример со своей статьи, я переписывался 8 месяцев. То есть это возвращение статьи на доработку и так далее.

Поэтому мы постепенно осваиваем нормальный цивилизованный путь, который, в принципе, я думаю, очень скоро даст результаты. В том числе и в рамках сетевых исследований. Причем эти сетевые исследования очень полезны. Я бы хотел обратить внимание на тот опыт, который они нам дарят, потому что мы работаем плечом к плечу с зарубежными коллегами, которые поправляют нас, которые, в итоге, продвигают наши статьи.

Сетевое исследование — это исследование одной проблемы на примере эмпирического материала нескольких стран <...> У сетевого исследования обязательно есть упряжные, то есть, есть лидеры, которые формируют концепцию этого исследования, формулируют круг исследуемых вопросов, определяют инструментарий

— «Сетевое исследование» — что это такое? Какие-то примеры приведите. И второй момент, вы как-то рассказывали историю о том, что несколько журналов были исключены из Scopus, где были ваши статьи, статьи других ученых КФУ, причем статьи были размещены в журналах второго квартиля. Можете эту любопытную историю рассказать? Потому что там, как я понимаю, механизм исключения из Scopus, он достаточно своеобразный, и вполне качественный журнал может оказаться тоже исключенным из базы.

— Сетевое исследование — это исследование одной проблемы на примере эмпирического материала нескольких стран. Вот то исследование, на которое я сослался, оно проходило под эгидой Оксфорда и университета Мичигана, это исследование было посвящено трансформации педагогического образования в течение последнего десятилетия в ряде стран. У сетевого исследования обязательно есть упряжные, есть лидеры, которые формируют концепцию этого исследования, которые формулируют круг исследуемых вопросов, определяют инструментарий. И далее уже мы, как участники этого проекта, по предложенной методике даем аналитику, в частности, по модернизации педагогического образования.

Следующим этапом, как правило, следует результат сетевого исследования. Они представляется на крупной международной конференции. Вот есть такая форма работы международной конференции, которая не очень популярная пока в России, но за рубежом она уже развивается. Это симпозия. Когда собираются несколько ученых и они рассматривают одну проблему. После этого вот наша симпозия в Вашингтоне шла 4 дня. Три дня докладывали представители той или иной страны, а на четвертый день делалось обобщение. После обобщения было принято решение о публикации монографии. Вот такое вот сетевое исследование.

В чем необходимость такого исследования? Потому что оно сравнительного плана и позволяет увидеть: вот это лучше поставлено в США, это в России, это в Израиле, и, в принципе, такое исследование очень полезно для практиков. Это по поводу исследования. Теперь, что касается проблемы журналов. Действительно, сейчас мы тоже находимся в такой ситуации, когда публикуемся в журналах, которые, в первую очередь, скажем так, доверяют нам и принимают наши публикации. Причем, как правило, это происходит бесплатно. И вот буквально сегодня возник такой феномен, что нас упрекнули, мол, достаточно много публикаций ученых КФУ было сделано там буквально в двух журналах. Но ведь надо понимать, что опять-таки, при этом журналы, в которых они были опубликованы, относятся ко второму квартилю. Это достаточно хорошие журналы, с хорошим импакт-фактором, что принимается, в принципе, различными экспертами, но я не знаю, как дать оценку тому, что к этому журналу такое отношение. Ну такая дается ему оценка.

Я думаю, если бы мы публиковались действительно только в журналах, которые стоят на грани исключения из Scopus или из Web of Science, это был бы очень такой весомый аргумент для упреков, получается. Но если это весьма авторитетный журнал, который поддерживает свою репутацию? Ведь попадание в квартили — это непростой процесс. Журнал, когда возникает, он не имеет ни импакт-фактора, не имеет ни других своих индексов, он их наращивает, это очень долгий процесс, чтобы он поднимал свою репутацию и переходил из квартиля в квартиль.

— И потом, Айдар Минимансурович, наверно, надо ведь выстраивать долгосрочное сотрудничество, это же долго выстраивать отношения с хорошим журналом…

— Да, и с журналом необходимо долго выстраивать отношения. Вы правы, в том плане, что нужна определенная репутация, ведь каждый журнал предусматривает рецензирование, понимаете? Вот мы сейчас готовим специальный выпуск по образовательной технологии для одного из британских журналов. Наши переговоры с этим журналом шли 3 года. 3 года, начиная с того, что они познакомились с нашими изданиями, и два-два с половиной года назад, чтобы они нас включили в план. Причем отбор статей достаточно такой долгий. За полтора года до издания мы должны представить им статьи и с этого времени начинается процесс рецензирования и доработки статей. Но тем не менее такие предложения поступили.

Это журнал, который издается издательством Taylor and Francis, и это второй вообще у них по нашей тематике в истории, первый они посвятили Китаю, второй решили посвятить России. Еще 2-3 года будет идти работа над статьями. Но я бы хотел продолжить свой ответ по поводу этого очень даже курьезного случая, связанного с журналами. По-моему, 2 года назад несколько хороших журналов были исключены из Scopus. И мы удивились, так как один из них относился ко 2-му квартилю. А это очень серьезная позиция. И когда мы стали разбираться, выяснилось, что это издательство, которое издавало несколько научных журналов, в одном из них допустило промашку. И один из журналов, вот этого издателя, он действительно там, видимо, где-то показал себя не с лучшей стороны. И было принято решение о его исключении из Scopus. Но автоматом были исключены и все другие журналы этого издательства.

— То есть, если исключают издателя, то все связанные с ним журналы, неважно, кристально чистые или нет…

— Да-да. И соответственно, получилось так, что вся остальная работа, это как говорится, как ложка дегтя в бочке мёда, получается.

— И там были ваши статьи.

— Да, там были статьи Казанского федерального университета…

— И хорошие статьи?

— Да. И после этого ставится крест, что все плохие. Ну такие выводы тоже не очень хороши.

Я думаю, мы войдем в Scopus, поскольку имеем такую инфраструктуру, которая, в принципе, соответствует любому нормальному журналу

— Это как недавняя олимпийская история по аналогии с WADA, с допингом?

— Да-да. Ну, вы знаете, чем это продиктовано? Если мы говорим о допингах в спорте, то последнее события имели четко выраженный политический заказ. В нашем случае, мы просто говорим, что мы не единственные участники программы 5/100. И конкуренция год из года в этой группе только возрастает. Но надо разделять нормальную конкуренцию и не очень нормальные методы ее реализации.

Теперь, что касается публикации, я бы хотел показать, какую большую работу мы делаем именно в этой трансформации своего сознания, исследовательской культуры, мотивации. Я уже попытался объяснить, что преподаватели имеют достаточно хорошую мотивацию для своей деятельности, которая очень и очень выгодна и привлекательна в сравнении с даже другими казанскими вузами. Вопрос стоит о том, как поменять их исследовательскую культуру? Поэтому и отвечаю на вопрос, как научиться этому? Это курсы. Мы отправляем, мы проводим у себя курсы повышения квалификации. Мы сами, группа преподавателей, обучались в университете Лондона. Мы выезжаем на другие стажировки, мы участвуем в конференциях, ограничений в этом никаких нет.

Следующий момент с еще одним, для нас таким интересным знаменательным событием: у нас сейчас идет процесс включения нашего журнала, научного журнала КФУ в области образования, называется «Образование и саморазвитие», включения его в Scopus. И мы делаем это достаточно необычным путем. Нам удалось за последние три года сформировать хорошее мнение в образовательном пространстве в ряде стран. И редактором этого журнала согласился стать Nick Roshby (Ник Рошби), который в течение 22 лет возглавлял British Journal of Education Technology (BJET).

— Поздравляю!

— Спасибо! Ему 60, по-моему, там с небольшим лет. Это очень работоспособный такой пожилой человек. Но, вы знаете, там кадровые вопросы весьма и весьма конкретны, поэтому до 80 лет ученые не работают, так как у нас. Он вышел на пенсию, он знает, чем мы занимаемся, и он является сейчас соредактором нашего журнала. Причем один редактор — наш коллега, а один британский. Мы хотим, чтобы наш коллега тоже научился, мы сейчас понимаем и спорим с коллегами о том, вести журнал из России и сделать его таким действительно понятным для зарубежного читателя нам не очень просто. Пусть этим занимается англичанин, который занимался этим всю жизнь. Сайт нам делали в Великобритании для журнала. Причем парадоксальное явление, да, вы говорили о том, что как хороша там была российская наука, когда мы обсуждали вопрос создания этого сайта, и Ник сказал, наверное, у нас Британии очень дорогой труд, в России это сделать будет намного дешевле. Мы стали искать фирмы в России, которые нам бы сделать полноценный сайт. И самую дешевую плату, которую нам предложили, — это 350 тыс. рублей и 3 месяца исполнения. Я вам говорю реальные вещи, с которыми я столкнулся лично по тем требованиям, которые были предъявлены к сайту. Он был удивлен. Нам это сделали за месяц, строго по расписанию в Британии в одной веб-компании за 80 тыс. российских рублей. И сайт великолепно работает. Сейчас мы вступаем, опять-таки благодаря нашему редактору, в различные ассоциации технических редакторов по публикационной этике, и это те обязательные атрибуты, которые должны быть у журнала.

— То есть продвижение.

— Да, продвижение. И, я думаю, мы войдем в Scopus, поскольку имеем такую инфраструктуру, которая, в принципе, соответствует любому нормальному журналу. Не будем забегать вперед, но Ник Рошби сказал, что будет пытаться ввести наш журнал через издательства Taylor and Francis, либо через Wiley. Но, если мы это сделаем, то это будет феноменальный успех. Но при этом опять возвращаемся к проблеме, к теме конкуренции. Даже Нику Рошби написал аспирант, докторант из Казахстана, который учится в одном из Британских университетов. Так вот, он написал ему письмо, пытаясь открыть глаза на Казанский федеральный университет, написав, что вы делаете большую ошибку и очерняете свое имя, сотрудничая с этим университетом. На что ему Ник Рошби очень деликатно и вежливо ответил, что, если бы он считал, что такая характеристика правдива, он бы с нами не связывался. Потому что действительно своим именем он дорожит. Поэтому, вы видите, вот эта среда — она тоже заставляет нас продвигаться. Так что если кто-то хочет со мной поспорить, захочет мне возразить, то меня очень легко найти — наше здание располагается на улице Мартына Межлаука, дом 1, и кабинет директора находится прямо около входа.

— Добро пожаловать, получается.

— Добро пожаловать, да. Мы можем вам все это объяснить.