Как влюбиться в зимний город

Зима в городе

Термин «перезимовать» подразумевает наличие чего-то, что нужно преодолеть, пережить время невзгод. Этот сезон раньше приносил больше физических испытаний: значительные перепады температур внутри и снаружи; влажный холод и туман, которые напрягали органы дыхания и часто приводили к заболеваниям легких и бронхов, недостаточное отопление и ограниченная доступность богатой витаминами и калориями пищи, не говоря уже об угрозе туберкулеза и других инфекционных заболеваний. Не всем удавалось вылечить кашель ложкой меда и молотого мускатного ореха, как автору известного дневника Сэмюэлю Пипсу*. Сегодня люди используют термин «перезимовать», в первую очередь говоря о растениях или животных, которые напрямую подвергаются воздействию сил природы. Люди «зимуют» тогда, когда уходят на территории, где преобладают более мягкие температуры («В том году мы зимовали во Флориде»), полностью пропуская приставку «пере».

* Сэмюэл Пипс (1633–1703) — английский чиновник морского ведомства, автор дневника о жизни лондонцев. На русском языке выдержки из дневника можно найти в изданиях «Домой, ужинать и в постель. Из дневника» (М.: Текст, 2001; 2010) и «Из дневников» (М.: НЛО, 2009).

Большинство людей в наше время — городские жители. Как они переживают зиму? Когда мороз спускается в город, его часто принимают как нежеланного гостя. Улицы становятся непроходимыми, тротуары и мостовые превращаются в катки, только и ждущие неудачливого пешехода. Однако, с точки зрения ребенка, зима в городе дарит особые радости. Австрийский писатель Альфред Польгар причислял к ним жареные каштаны: «Маленькая железная печь, окутанная паром и светящаяся красным, притягивала будто магнитом как замерзающих, оборванных, негодяйских детей пролетариата, так и утонченных отпрысков, которые прогуливались под руку с заботливыми матерями и гувернантками, столь же утепленные, сколь их крохотные пальто и перчатки». Польгар вспоминал, как жаровня для каштанов стояла у прилавка, «туман изо рта смешивался с паром, поднимавшимся от железной плиты, и сквозь дымку лицо лавочника краснело, как пожарный грузовик, от жара углей».

Когда солнце начинает садиться рано и приближается зимнее солнцестояние, главные улицы городов загораются цветными огнями, а витрины демонстрируют фантастические сцены к удовольствию детей. В витринах Saks Fifth Avenue в Нью-Йорке и Harrods в Лондоне создаются всевозможные волшебные экспозиции: рождественские эльфы работают молотками, балерины кружатся, а марионетки танцуют. Угощения сложены такими соблазнительными грудами, что текут слюнки. Детские мечты легко скользят на сверкающем фоне снега и льда.

Ледяные поверхности всегда очаровывали, даже в средневековом городе. Когда большое болото Мурфилдс к северу от Лондона замерзло, толпы молодых людей устроили игры на льду. Биограф Фомы Кентерберийского, Уильям Фицстивен, описал эту сцену в 1170-х годах: похоже, не все могли позволить себе коньки, но все стремились поэкспериментировать со свойствами льда: «Некоторые, набирая скорость, широко расставив ноги, скользят боком по обширному пространству льда... Другие, более искусные в зимних видах спорта, прикрепляют к ногам берцовые кости животных, крепко обвязывая их вокруг лодыжек, и, держа в руках обитые железом шесты, которыми они время от времени ударяют по льду, движутся быстро, как птица в полете или как выпущенная арбалетом стрела».

Катание на коньках по-прежнему остается популярным занятием в городах. Например, каждый год в Лондоне среди прочего открывается впечатляющий каток во внутреннем дворе Сомерсет-хауса, построенного в XVIII веке. Небоскребы по всему миру дарят горожанам катки не только у подножия (как Рокфеллер-центр в Нью-Йорке), но и на крышах. На ум приходит башня «Око» в Москве. Спроектированная чикагской архитектурной фирмой, она предлагает прокатиться на коньках на высоте 354 метра — поистине незабываемое зимнее развлечение.

Те, кто не видит смены погоды глазами ребенка, могут рассматривать зиму более абстрактно: снег преобразует облик города, лишая его привычных звуков и цветов. Зима опускается, как стеклянный купол, она сбрасывает мишуру предыдущих сезонов и успокаивает улицы, делая здания меньше. Все следы осени стерты, и тем, кто обращается мыслями в прошлое, лето кажется приятной, но несбыточной мечтой. Все затихает, и городские жители, которые осмелились выйти на улицу, кажутся потерянными в холодной пустоши. Если начинается сильный снегопад, их поглотит белизна. Помещения манят: библиотеки, концертные залы, уютные кофейни и пабы с потрескивающими каминами. Для тех, кто быстро шагает по улицам, велик соблазн заглядывать в ярко освещенные комнаты и представлять жизнь незнакомцев внутри. Предвкушение тепла само по себе удовольствие.

Найджел Слейтер считает, что некоторые города больше подходят для зимы, чем другие. Хотя он признает, что Вена, Киото и Берген впечатляют, когда покрыты снегом, — города, которые, кажется, созданы для самой глубокой зимы, — для него преображение британской столицы имеет свое очарование. «Лондон в снегу, — пишет он, — захватывает дух, особенно если вы успеете застать его до того, как проснутся остальные. Да, вы всегда увидите призрачные следы — лисы, почтальона или тусовщика, возвращающегося домой, — но если вы сможете проснуться до шести утра после ночного снегопада, вы увидите город новыми глазами. Это сцена прямиком из Диккенса».

В зависимости от количества выпавшего снега люди вынуждены сбавлять скорость авто, но тот же снег становится удобным поводом увильнуть от привычных ограничений, а иногда, возможно, даже нарушить правила: почему бы не перейти на красный, когда на дороге так мало машин, а те, что есть, едва тащатся? В своем воображаемом городе итальянский романист Итало Кальвино усиливает топос зимы до такой степени, что он становится фантастическим. Марковальдо, главный герой одноименного сборника рассказов, открывает окно зимним утром, разбуженный тишиной. Он едва может поверить глазам: «Город исчез. Его заменил белый лист бумаги». И когда он говорит «снег» своей жене, слово звучит необычно приглушенно: «Он упал на линии, цвета и виды, упал на шумы или, скорее, на саму возможность производить шум; потому что звуки в мягком пространстве снега не вибрировали». Марковальдо пришлось идти на работу пешком, потому что трамваи застряли в снегу. Все различия между тротуаром и улицей исчезли. Как будто он оказался в совершенно другом городе. И тогда он решил возвести из снега прочные маленькие стены, чтобы создать дорожки только для себя, ведущие в место, известное лишь ему. Он даже увлекся идеей построить город с нуля, наваливая горы снега высотой с дома, неотличимые от самих зданий.

Даже при отсутствии снега зимние города могут обладать почти потусторонним свойством, что притягивает отдельных разборчивых гостей. Венеция, например, с ее переулками, затянутыми туманом, сиротливыми гондолами и мостами, иногда покрытыми инеем, демонстрирует мрачное очарование. Пустынный, тихий интерьер базилики Сан-Марко напоминает фантастическую пещеру мерцающего золота. Когда ветер дует с Доломитовых Альп, гости города, и без того растерянные, могут решить, что они определенно приехали в неподходящий сезон. Однако Иосиф Бродский предпочитал приезжать в Венецию зимой: «В абстрактное время года жизнь даже на Адриатике кажется реальнее, чем в любое другое, так как зимой все тверже, жестче». Бродский мог позволить себе роскошь совершать «паломничества» в Венецию во время пятинедельных зимних каникул, предоставленных университетом. Одной из первых вещей, с которыми он столкнулся в Венеции, был туман, la nebbia, который «превращает это место в нечто более вневременное, чем святая святых любого дворца, стирая не только отражения, но и все имеющее форму: здания, людей, колоннады, мосты, статуи».

Бродский считал, что зимний свет обладает «исключительным свойством увеличивать разрешающую способность глаза до микроскопической точности». То, что это утверждение о тусклом свете зимы, конечно, не является буквально верным, не имеет большого значения. «Таков зимний свет в чистом виде. Ни тепла, ни энергии он не несет, растеряв их где-то во вселенной или в соседних тучах. Единственное желание его частиц — достичь предмета, большого ли, малого, и сделать его видимым. Это частный свет, свет Джорджоне или Беллини, а не Тьеполо или Тинторетто. И город нежится в нем, наслаждаясь его касаниями, лаской бесконечности, откуда он явился. Так или иначе предмет и делает бесконечность частной». Именно зима движет признанием Бродского в любви к Венеции, и вполне уместно, что он похоронен на кладбище острова Сан-Микеле в венецианской лагуне.

Каждый мегаполис имеет свои характерные зимние черты. В Стамбуле, если выпадает много снега и его ватное одеяло остается на земле, что случается всего один или два раза в год, если вообще случается, движение на второстепенных улицах практически останавливается. В такие дни город полностью преображается. Библиотеки приостанавливают работу, школы закрываются, а люди прячутся в своих квартирах. В Монреале лед может накапливаться на городских улицах в таком количествe, что становится невозможно его убрать, автомобили время от времени рикошетят друг от друга, словно в замедленной съемке, пока, наконец, одному из водителей не удается поймать сцепление с дорогой и остановиться. В городах, не продуваемых ветрами и не защищенных горными хребтами, иногда образуются так называемые туманы поселений. Выхлопы и выдыхаемый людьми углекислый газ собираются, как будто под куполом. Они нависают над городом, токсичное варево изолирует его от более чистых верхних слоев воздуха. Однако для формирования барьера необходимы крайне низкие температуры (ниже — 40° С) и минимальный поток воздуха. Например, в городе Уайтхорс, Канада, который раскинулся в долине между двумя горами, газы от широко распространенных каминов и печей оказываются заперты под тяжелым холодным воздухом наверху.

Хотя зима может довести напряжение городской жизни до предела, она способна и породить определенные гениальные инновации. В Монреале — городе, который ежегодно, в течение многих месяцев, неизменно страдает от холода и снега, — люди освободились от зимы, построив подземный город с 32 километрами туннелей, где полмиллиона человек могут перемещаться, не соприкасаясь с холодным воздухом снаружи. Как только вы благополучно спустились под землю, невозможно понять, идет ли снег наверху, будто вы оказались в лабиринтах космического корабля. Чтобы оживить однообразный и унылый пейзаж, на фасады зданий Монреаля проецируются изображения, мультфильмы и интерактивные игры.

При отсутствии подземных ходов идеальным способом борьбы с холодом может быть физическая активность, которая не должна ограничиваться упомянутыми ранее катками. Многие города могут похвастаться санными горками в парках — если нет естественных холмов, возводятся искусственные. В старом Квебеке укутанные до самого носа горожане могут мчаться со скоростью до 65 километров в час по исторической ледяной горке за стенами замка Фронтенак, с прекрасным видом на величественный отель и просторы реки Святого Лаврентия. Музыка и ночная иллюминация добавляют поездке волшебства.

Зиму везде стараются украсить. В исландском Рейкьявике асимметричные стеклянные панели на внешней стороне концертного зала у гавани днем отражают постоянно меняющиеся огни города, а в длинные зимние ночи они мягко подсвечиваются, напоминая северное сияние, которым так известен остров. Особенно повезло тем, кто может наслаждаться многочисленными развлечениями, которые предлагает городская жизнь у подножия заснеженных гор. На ум приходит австрийский Инсбрук с его потрясающими видами: горные и беговые лыжи, катание на санях и ледолазание — все это зимние развлечения в пределах досягаемости от города, который называют столицей Альп. Ванкувер — еще один город у подножия гор, где люди могут отправиться на снегоступах в леса, кататься по склонам или потягивать горячий шоколад, любуясь сверкающим пейзажем.

Однако не все коту Масленица. Уборка снега, например, остается проблемой кое-где даже сегодня. В прошлом снег сгребали лопатами в конные сани и увозили. Как альтернатива, лошади и иногда быки тащили по снегу бочки, нагруженные камнями, чтобы уплотнить его и позволить повозкам передвигаться по городу. Эти методы применялись задолго до изобретения снегоуборочных машин, которые разрешили одну проблему, одновременно создав другую: кучи снега на обочине.

В некоторых городах сегодня тротуары подогреваются, что делает их удобнее и безопаснее для пешеходов. Это довольно старая идея. Первоначально она была изложена в 1887 году нью-йоркским изобретателем, который предложил провести огромную сеть паровых труб под улицами и пешеходными дорожками. Концепция подогрева тротуаров может показаться немного странной, но она не изжила себя. В Исландии геотермальная горячая вода, выкачиваемая из земной коры, используется для обогрева не только домов в Рейкьявике, но и дорог, по которым ездят автомобили и ходят люди. Несмотря на то, что в канадских прериях нет вулканов, власти города Саскатун изучают возможность подогрева тротуаров посредством подключения к близлежащим муниципальным зданиям или за счет переработки отходов энергии. А Монреаль разрабатывает план проведения нагретой электричеством смеси воды и гликоля под тротуары вдоль участка улицы Сент-Кэтрин, крупной коммерческой артерии. И сегодня некоторые очищают дорожки к своим домам от снега и льда с помощью электричества или горячей воды.

В то время как парки с их газонами и деревьями, покрытыми белой патиной, выглядят как сказочная иллюстрация, сугробы в других местах быстро покрываются пылью и землей: снег в городе прекрасен, пока он нетронут. Проблема усугубляется тем, что ресурсы города ограничены, и, если замерзших осадков выпадает много, инфраструктура вскоре подвергается испытанию. Горожанину зимой настоятельно рекомендуется обдумать свой маршрут, прежде чем покинуть домашний очаг.

Одна из самых примечательных зимних катастроф, когда-либо обрушивавшихся на город — нью-йоркская Великая метель марта 1888 года, упомянутая в главе 9. Она парализовала всю территорию между Вашингтоном, округ Колумбия, и Мэном. Большие сугробы фактически остановили городскую жизнь и транспорт. Людей заносило ветром в сугробы, и в нескольких случаях они не смогли выбраться. Железная дорога в Нью-Йорке прекратила работу, оставив до полутора тысяч человек застрявшими между станциями, отчасти из-за того, что рухнула система телеграфного сообщения. Уолл-стрит пришлось закрыть на три дня, поскольку, по свидетельствам очевидцев, только 30 человек из тысячи явились на работу на Нью-Йоркскую фондовую биржу. Даже пролив Ист-Ривер замерз. В общей сложности погибло 40 человек, а в гавани затонули или получили повреждения сотни судов. Но стихийное бедствие имело и некоторые благоприятные последствия. Метель породила новую концепцию городской инфраструктуры: в течение десяти лет после 1888 года началось строительство подземной системы метро, под землю были перемещены водопроводные, газовые и телеграфные линии.

Зима как явление, кажется, открыта для интерпретации почти как книга. То, как люди читают, воспринимают и чувствуют ее проблемы, зависит от слов, которыми люди решают их обозначить. Действительно ли нужно «бороться» с зимой или она предлагает нам возможности для удовольствия и инноваций, которых мы могли бы быть лишены?