Надежда Быкова — первая леди подземки
История первой в России проектировщицы первой станции метро
О ней не говорят так часто, как о главных зодчих ХХ века, но ее работы знают все, кто хотя бы раз спускался в московское метро. Надежда Быкова проектировала станции, переходы, подземные дворцы — и делала это в эпоху, когда архитектура оставалась мужским делом. Как ей удалось прорваться в элиту градостроителей? Почему ее идеи опережали время? И что осталось за кадром официальных биографий? История жизни и работы Надежды Быковой — в нашей статье из цикла о женщинах-архитекторах.
Архитектор по ошибке
Серпухов, 1924 год. В доме земского врача Александра Быкова и фельдшерицы Надежды Чербовой кипят страсти. Их дочь Надя готовится поступать в медицинский институт. Отец хлопочет о целевом направлении для Серпухова, добивается брони, но происходит ошибка — документ приходит не в медицинский, а во ВХУТЕМАС. Поменять ничего нельзя. Надежде Быковой остается одно — срочно учиться рисовать. Несколько уроков ей дает приезжавший в Серпухов Василий Поленов, и спустя несколько месяцев интенсивной подготовки Надежда сдает экзамены. Судьи ставят ей «плюс» за способности, но «минус» за подготовку. Итог — зачисление. Так начинается путь первой женщины-проектировщицы метро.
Во ВХУТЕМАСе Надежда Быкова попадает в атмосферу бурлящей творческой жизни. Ее особенно увлекает дисциплина под названием «Пространство». Это не просто курс, а целая философия, которая меняет восприятие архитектуры. Позже Быкова признается:
Если бы не этот предмет, я бы, наверное, ушла. Но он меня захватил полностью.
Обучение во ВХУТЕМАСе в 1920-х годах — это настоящий эксперимент. Архитектурное образование тогда не было похоже на классические школы. Советская архитектура раскололась на множество течений: конструктивисты, рационалисты, неоклассицисты — каждый боролся за доминирование. Быкова интуитивно тянулась к рационализму, где главным была работа с пространством и восприятием. Она хотела учиться у Николая Ладовского — яркого новатора, чьи идеи ломали традиционные представления об архитектуре. Однако попасть в его мастерскую было непросто. Быкова поступила сначала к другому рационалисту — Дмитрию Фридману, затем перешла к Николаю Докучаеву.
Но Ладовский все равно остался для Быковой знаковой фигурой. Именно он создал знаменитый курс «Пространство», который захватывал студентов с первого занятия. Он же ввел в практику макетный метод: студентам приходилось работать с реальными трехмерными моделями, что на тот момент было революционно. Ладовский утверждал:
Архитектура — это не стены и колонны, а организация пространства.
Он предлагал студентам проекты, в которых отсутствовали привычные опоры и конструкции, заставлял молодых людей мыслить иначе. Его методы порой вызывали у студентов протест. Но Быкова воспринимала их с энтузиазмом:
Мы спорили, доказывали, но главное — учились смотреть на пространство по-новому.
В 1923 году Ладовский организовал Ассоциацию новых архитекторов (АСНОВА). Это объединение ставило в центр внимания не технику и материал, а психологию восприятия. Быкова, еще будучи студенткой, внимательно следила за деятельностью АСНОВА. Позже она сказала, что эти идеи сформировали ее отношение к проектированию.
В конце 1920-х началось активное проектирование московского метро. В этот момент Быкова окончила институт и попала в ГИПРОГОР — проектный институт, который отвечал за разработку типовых зданий. Здесь ее ожидала рутинная работа над жильем, больницами, школами. Но ее мечта — подземка, грандиозный проект, который изменит город. Метро того времени — это еще не реалии, а амбициозная идея. Ладовский предложил свои концепции, но битву за проектирование выиграли конструктивисты. Однако ученики Ладовского, в том числе Быкова, продолжили развивать его идеи. Их интересовало, как человек будет воспринимать пространство под землей, какие ощущения вызывает туннель, как свет и тень влияют на психологию пассажира. Эти принципы позже стали основой работы Быковой в «Метропроекте».
Подземный модерн
Когда в 1932 году объявили конкурс на проект первой станции московского метро, молодые архитекторы Надежда Быкова и Иван Таранов не ожидали, что их проект окажется в числе победителей. Они были молоды, амбициозны и верили, что подземка должна быть не только функциональной, но и красивой. Так началась история строительства станции «Сокольники» — одного из первых объектов Московского метрополитена, который не раз подвергался изменениям.
Поначалу отношение к метро было скорее инженерным, чем архитектурным. В начале 1930-х годов проектированием станций занимался небольшой архитектурный отдел Метропроекта, в котором работали будущие создатели подземки. Кураторами Быковой и Таранова назначили Владимира Щуко и Владимира Гельфрейха — известных архитекторов, которых привлекли к проекту в качестве наставников. Их взгляды на подземную архитектуру формировали идеи молодых авторов.
Выигранный конкурс стал для Быковой и Таранова вызовом. Им предстояло разработать станцию в стиле ар-деко, но при этом учитывать жесткие требования метростроя. Они решили сделать ставку на простоту и строгие геометрические формы. Колонны — ровные, четкие, без излишеств. Потолок — с лаконичными кессонами, в которых изначально планировалось разместить небольшие светильники. Но когда началось строительство, оказалось, что без компромиссов не обойтись. В процессе колонны «под натиском сверху» изменили свою форму — из круглых они стали квадратными. Было сложно отстоять даже выбор облицовки: мрамор «Уфалей», который планировали использовать, пришлось буквально защищать от замены на более дешевый материал.
Серьезные трудности возникли и с наземным вестибюлем. Сначала его утвердили в одном размере, затем потребовали уменьшить в полтора раза. Быкова и Таранов выкручивались как могли, но финальная версия оказалась далека от изначального проекта.
Когда в 1935 году станция приняла первых пассажиров, она выглядела строго и элегантно. Колонны облицевали серым мрамором, а для визуального эффекта базы сделали черными, а капители — белыми. Кессоны в потолке не только украшали станцию, но и скрывали встроенные светильники. Пол платформы в день открытия был покрыт асфальтом. Гранит появится здесь только спустя несколько лет. Путевые стены облицевали глазурованной плиткой. В центре зала разместили мостик, который вел к выходу. Изначально планировалось украсить его майоликовыми панно с изображением отдыхающих в парке «Сокольники», но задумку так и не реализовали.
В 1937 году станция получила международное признание. На Всемирной выставке в Париже ее архитектура была отмечена Гран-при. Это была первая награда московского метро на мировой арене.
«Сокольники» стали первой станцией, где попытались разделить пассажиропотоки. Коридоры проектировали так, чтобы входящие и выходящие люди не пересекались. Это нововведение на тот момент выглядело революционно. Кроме того, здесь впервые установили автоматы по продаже бутербродов, шоколада и папирос. Однако эксперимент оказался неудачным — пассажиры не оценили новинку, и вскоре автоматы убрали.
Любовь под землей
Вместе с чертежами рождались не только станции, но и судьбы. Надежда Быкова и Иван Таранов встретились за кульманами, среди строгих линий и выверенных перспектив. В середине 1930-х они оба уже были признанными специалистами, но именно проект станции «Сокольники» связал их навсегда. Проект, который принес им признание, и решение, которое поставило их будущее на карту.
Иван Таранов родился в семье военного инженера. С детства был окружен книгами, музыкой, архитектурой. В Харькове он окончил институт с блестящими рекомендациями, работал в Донбассе, а затем, вместе с группой молодых талантливых архитекторов, попал в «Метропроект». Там он встретил Надежду Быкову — энергичную, уверенную в себе, влюбленную в архитектуру женщину. Их познакомила работа, а вместе их скрепило метро.
Проект «Сокольников» стал их испытанием. Под контролем Кагановича и Булганина проект менялся на глазах. Но станция была построена, и ее признали одной из лучших. Быкова за «Сокольники» получила почетную грамоту ВЦИК, ордер на комнату, Гран-при в Париже и денежную премию. А Иван Таранов — ничего. Предполагается, что причиной тому было дворянское происхождение Таранова. Именно в этот момент Надежда Быкова сделала то, что изменило их жизнь. Она написала письмо Булганину:
Мы работали вместе, и если награждать, то обоих. Если только меня — я отказываюсь от всего.
Казалось бы, вызов системе. Но произошло невероятное. Таранова восстановили в аспирантуре Академии архитектуры, но с условием отказа от его второй фамилии. Надежда сохранила свои награды. Спустя несколько месяцев они поженились. «Метро их соединило», — скажет их сын спустя годы. Так станция «Сокольники» стала не только частью города, но и частью истории семьи.
Скрытые автопортреты
Станция «Белорусская» стала вторым проектом Надежды Быковой. Но впервые — без участия ее супруга Ивана Таранова. Вместо него в соавторы вошел Николай Андриканис, знакомый еще по ВХУТЕМАСу. Конкурс на проектирование «Белорусской» был жестким — еще масштабнее, чем в случае «Сокольников». Но снова победа. В облицовке центрального зала использовали три вида мрамора: биробиджанский сиреневый с темными прожилками, серый уфалейский и черный давалу. Каждый оттенок был выбран так, чтобы уменьшить ощущение «подземки» и создать эффект подземного дворца.
«Я очень люблю эту станцию и считаю, что колористически она выполнена просто безупречно», — вспоминал впоследствии сын Быковой.
За архитектуру «Белорусской» Надежда Быкова была награждена орденом «Знак Почета» — единственную в своей карьере награду, полученную без Ивана Таранова.
Станцию «Новокузнецкая» Быкова проектировала снова с Тарановым. В 1938 году их проект победил в трех турах конкурса. Но началась война, строительство заморозили. Возобновили только в 1943 году — и с новыми требованиями.
Пришло указание сверху — усилить и придать соответствующий вид.
В итоге на сводах появились мозаичные панно Александра Дейнеки, а на стенах — бронзовые картуши. Быковой эти изменения не нравились.
«Мне кажется, что эти дополнения перегрузили станцию», — процитировал Быкову ее сын, Андрей Таранов.
Изначально свод должен был быть легким, рельефным, вдохновленным античностью. Вдоль зала — торшеры, белые скамьи с волютами. Но самое неожиданное — мозаичное панно «Фронт и тыл в борьбе против немецких захватчиков», выполненное в технике флорентийской мозаики. Сначала оно украшало торец центрального зала, позже его перенесли на переход к «Третьяковской». Художник Борис Покровский изобразил на нем советский народ, военные знамена — и в числе прочих двух архитекторов станции.
Молодой человек с чертежом в руках — Иван Таранов. Девушка с короткой стрижкой — Надежда Быкова. Так они навсегда остались в метро, которое строили. За «Новокузнецкую» Быкова и Таранов получили ордена Красной Звезды. Но главным памятником осталась сама станция, скрытая история которой продолжается в каждом ее мраморном узоре и мозаичной детали.
Изменившая Москву
Надежда Быкова не привыкла к простоям. Даже когда казалось, что ее эпоха миновала, она продолжала работать.
«Мы были воспитаны так, что работа — это главное. Пока ты можешь делать, пока у тебя есть силы, ты должен делать», — вспоминала она позже.
После 1960-х многое изменилось. Москва росла, но вектор ее развития задавали уже другие. Надежда Быкова не раз сталкивалась с тем, что ее идеи казались слишком сложными, дорогостоящими или просто ненужными. Но она не сдавалась.
«Ты делаешь работу, в которую веришь. Если ее отвергают — значит, время не пришло», — говорила она.
Имя Надежды Быковой было связано с метро, и именно в этом направлении она продолжала двигаться. В 1970-е годы Быкова участвовала в проектировании нескольких ключевых станций, хотя уже не в той роли, что раньше. Времена индивидуальных решений уходили, наступала эра типовых проектов.
«Мы все больше превращались в инженеров, а не в архитекторов», — отмечала она с горечью.
Одной из последних ее крупных работ стала модернизация станции «Проспект Вернадского». Проект, задуманный еще в 1950-е, требовал изменений. Быкова предложила улучшить освещение, изменить конфигурацию вестибюля, но большинство ее предложений так и остались на бумаге.
«Это было время, когда инициативы никого не интересовали. Главное — быстрее и дешевле», — вспоминала она.
Но Быкова не ограничивалась метро. В 1980-е годы она занялась проектированием жилых комплексов. Тогда это казалось отходом от ее главной специализации, но архитектор видела в этом вызов. «Мы строили дома, которые должны были быть удобными, а не просто коробками», — говорила она. Одним из таких проектов стал комплекс в районе Преображенского. Пространственные решения, продуманные дворы, удачное зонирование — это было в духе ее ранних работ.
Однако жизнь диктовала свои условия. В 1990-е годы страна изменилась, и Быкова оказалась в числе тех, кто не вписался в новую реальность. Проекты замораживались, финансирование урезалось, а архитекторы старой школы оставались не у дел.
«Мы оказались ненужными. Нас не брали в новые бюро, нас не звали на конкурсы», — признавалась она.
Последние годы жизни Надежды Быковой прошли в кругу семьи. Она много рассказывала о прошлом, вспоминала, как строилось метро, как принимались решения, как удавалось продвигать свои идеи. «Если ты знаешь, что сделал что-то важное, тебе уже не так страшно уходить», — говорила она в одном из интервью.
Надежда Быкова скончалась в возрасте 90 лет. Она пережила несколько эпох, оставила после себя десятки построенных объектов и сотни студентов, которые учились на ее проектах. Но главное — она оставила Москву, которая, так или иначе, несет в себе отпечаток ее таланта и трудов.
Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты «Реальное время», автор телеграм-канала «Булочки с маком».
