Рубин Абдуллин: «Это было совсем непросто — сразу перейти в мир музыки Губайдулиной»

«Оставалось ощущение, что пообщался с ребенком с совершенно незамутненным взглядом»

Ее смерть — для всех большая потеря, для всей планеты. София Губайдулина — это уникальное явление природы, это необычайной красоты человеческий интеллект и талант с прозрением в будущее. Многие, даже композиторы, считали ее некой путеводной звездой. Свойство этого музыканта было необычным именно в силу того, что тончайшая интуиция художников в сочетании с мышлением, свойственным, наверное, архитекторам, облекается в очень стройную и строгую форму.

С одной стороны, фантазия, с другой стороны, интеллект, который овладевает этим. Не случайно для нее кумиром и примером в жизни был Иоганн Себастьян Бах, который тоже обладал этим удивительным свойством — облекать свои творения в очень стройную форму. У таких людей есть дар предвидения, дар прозрения, дар смотреть в будущее. Не случайно одно из ярчайших сочинений Софии Губайдулиной — «Апокалипсис», который был написан еще до пандемии коронавируса. И весь тот деструктивный разлад в политике, в экономике, во многих сферах жизни — она чувствовала как художник, что это надвигается.

После общения с этим человеком оставалось ощущение, что пообщался с ребенком с совершенно незамутненным взглядом. Но убеждения этого ребенка были абсолютно твердые, сформированные и без всяких нюансов — это вот так и вот так и будет. Хотя она всегда оговаривалась — что хотела бы, чтобы так было, но не всегда дожидалась такого результата. Это, очевидно, ее сопоставление в ее творчестве.

«У нее были трудности, но это все выяснилось после концерта за чашкой чая»

Мы познакомились в начале восьмидесятых, я тогда был старшим преподавателем консерватории. До этого имел опыт общения с замечательным музыкантом Владимиром Тонха, с которым мы потом дружили и многократно встречались на сцене. Он позвонил и задал странный вопрос: «Рубин, ты играешь новые сочинения?» Я говорю: «Я с удовольствием знакомлюсь с новыми». Он мне рассказал, что есть такое сочинение, которое написано для виолончели и органа. Мне показалось это интересным. В прошлый раз, когда мы играли, отмечали, что таких сочинений довольно мало. Если для скрипки и органа можно найти множество, а для виолончели с органом их значительно меньше. Сказал, что мне тем более интересно, и «если ты приедешь, то это будет афишированный концерт, как в прошлый раз». Он говорит: «А если там будет это новое сочинение, оно тоже будет в афише?»

Мне показалось странным, что он задает такие вопросы. Все прояснилось потом — выяснилось, что София Асгатовна в это время перебивалась с хлеба на воду, потому что ей были закрыты двери на все концертные площадки, радио и телевидение. Единственное, что в те годы она написала, это музыку к мультфильму «Маугли». Совершенно потрясающая звуковая картина, которая сопровождает эту сказку, и все, кто смотрит, они, и я в том числе, воспринимают это как единое целое — картина, дополненная звуками природы, звуками, которые свойственны характеру движения животных и передают их манеру.

У нее были трудности, но это все выяснилось после концерта за чашкой чая, потому что она тоже приехала с Володей. Мы ночью попали в старый концертный зал консерватории и провели там несколько счастливых часов за прочтением этой партитуры. Она называлась In Croce — это значит «На кресте». Так сложилась ее судьба, что ее мать — глубоко верующая христианка, православная, а отец — мулла. И очевидно, близость к матери определила и ее веру. Во многих ее сочинениях присутствует тема креста. Как она сама объясняла, крест — это восхождение человека по его линии жизни, а тема судьбы — это перекладина креста. И все это облекалось еще и в форму звуковой картины. Очень интересная партитура.

И буквально через день мы уже играли ее. На сцене была афиша, и ей особо дорого было, что премьера случилась в Казани, где она училась в консерватории. Я потом стал узнавать очень много из ее биографии — там много примечательных и удивительных вещей. Назиб Гаязович Жиганов, который поражал всех удивительной прозорливостью и чутьем на талант, написал ей замечательную характеристику с направлением в Московскую консерваторию на обучение по композиции. Казанскую консерваторию она оканчивала 40-минутной сонатой Листа — это пробный камень для всех пианистов, труднейшее сочинение романтического стиля, требующее зрелости. Зрелости мышления и свободы владения инструментом.

Это все открылось после нашей первой встречи. У меня до сих пор сохранилась трогательная надпись на партитуре, которую мы впервые играли в Казани.

«Обычно хоровая партитура четырехсложная. Но она пошла дальше»

Дальнейшая ее биография уже проходила в Москве. Потом было много событий, говорящих о нашем взаимном притяжении. Я не могу сказать, что я был для нее другом или близким человеком, но как музыкант я всегда чувствовал ее пульс, ее творческий нерв. Когда я уже работал в должности ректора, организовал в год ее юбилея Международный конкурс пианистов «Te salutant, Sofia!». Он был адресован ее творчеству, там звучало такое сочинение, как Chaconne, которое она написала в баховском стиле, но современным языком. Замечательное произведение. Многие молодые пианисты, которые там играли, они потом получили, творческое развитие. То есть это стало их отправным моментом в музыкальной карьере.

Это был первый юбилей, который праздновался в четырех городах — Петербурге, Москве, Казани и Екатеринбурге. Там отозвались консерватории, которые сложили свои творческие потенциалы, и эта программа повторялась. Каким-то чудесным образом удалось это все организовать. Даже в Казани сделать это было довольно сложно, для хора академического плана под руководством профессора Семена Казачкова, по учебникам которого работают сейчас все консерватории, это было совсем непросто — сразу перейти в мир музыки Губайдулиной.

В то время концертмейстером консерваторского хора работал профессор Владислав Лукьянов, и он даже разработал специальную методику, как подготовить хор к пению тех партитур, которые вышли из-под пера Софии Губайдулиной. Это оказалось непросто, потому что они были написаны так, что каждый из 60 членов хора является солистом, каждый поет свою партию. Обычно хоровая партитура четырехсложная. Но она пошла дальше. В такой же манере работал Кшиштоф Пендерецкий.

К слову сказать, когда Нобелевский комитет обсуждал, кому дать премию — Пендерецкому или Губайдулиной, решено было дать премию ей. Я думаю, что это совсем непростое было решение. Она была признана как лидер, как лидер современной мысли в области звукотворчества во всех странах, во всем мире. Она явилась первооткрывателем этих галактик.