Булат Гатауллин: «Театр — это место правды»

«Новый хоррор будет еще страшнее»

— Булат, ты уже ставил в родном театре свою дипломную работу — страшную сказку «Гульчачак». Почему опять остановил свой выбор на этом жанре?

— Мне кажется, он привлекает молодое поколение. Аудитория новой сказки — подростки, ограничение по возрасту 12+. Если первая наша страшилка идет в фойе театра, то новая будет идти на большой сцене. Мы хотим сделать масштабный спектакль со спецэффектами. Он будет жестче, чем «Гульчачак», где мы просто слегка щекочем нервы. «Сказка о Шайтане и его дочери» будет более страшной.

Это татарская народная сказка, но, что интересно, я до сих пор не могу найти ее в оригинале, на татарском языке. Она есть в доступе только в русском варианте, в переводе. В каких только библиотеках я не искал. В итоге находил только похожие отрывки. Инсценировку сказки мы пишем вместе с завлитом и заместителем директора Казанского ТЮЗа по творческой и проектной работе Ляйсан Фаизовой. Вместе с ней мы уже работали над спектаклем по Миргазияну Юнусу «Наш дом стоял под ивами», премьера которого состоится осенью в Буинском театре. Это проза 20-го века. В основе спектакля история о женщине, которая уехала из родной деревни, прожила всю жизнь в Италии, но душа все равно зовет ее на родину.

— Ты всегда отличался оригинальностью при создании постановок, что придумал на этот раз?

— Одной из главных особенностей будет то, что музыку к спектаклю сочинят сами дети. Речь идет об учащихся музыкальной школы №18 имени М. Музафарова. Ильзия Нурмухаметовна, директор школы, мой преподаватель по композиции. Я учился в классе балалайки. Два года назад мы как-то разговорились, и я обмолвился ей о том, что интересно было бы написать музыку к спектаклю вместе с детьми. Она поддержала эту идею. Дети будут сочинять не совсем самостоятельно, их будут вести профессиональные композиторы. Есть задумка, чтобы было три композитора, которые будут сочинять музыку в разных направлениях. София Озджан — этномузыколог, которая в этом году закончила казанскую консерваторию, — будет отвечать за вокальную партию. Ильяс Фархуллин — за композиции на народных инструментах. Айдар Абдрахимов — на ударных и струнно-щипковых инструментах. Мне хочется, чтобы дети не просто писали музыку — это должно быть полное погружение. Они будут встречаться, разговаривать, сочинять.

— 500 тысяч рублей — достаточная сумма для того, чтобы поставить полноценный спектакль?

— Я уверен, что и за небольшие деньги можно это сделать, но надо признаться, что для этого проекта сумма недостаточная. Я надеюсь, что театр тоже окажет финансовую помощь. Сказку «Гульчачак» я ставил полностью на свои средства, как дипломную работу. Как режиссер я не получал гонорар. Мало того, вся наша команда работала без гонораров, по дружбе. Большинство вещей для постановки было найдено из подбора, то есть это уже использованные ранее костюмы, реквизит, декорации из списанных спектаклей. Их предоставил наш театр.

— Когда ждать премьеру?

— Мы планируем представить сказку уже в декабре. Скоро перейдем к этапу читки. Спектакль будет поставлен на сцене театра Кариева, будут задействованы только свои актеры. Я мог выбрать любую площадку, предложить свой проект любому театру, но мне кажется, что этот материал очень нужен именно нашему театру. Потому что мы — молодежный театр. Страшилки — это очень актуально, модно среди молодежи. Даже с «Гульчачак» так получилось.

После спектакля дети подходят и удивляются, мол, ничего себе, татарская народная сказка может быть такой крутой и современной, и сами начинают их читать. Думаю, тем самым мы напоминаем им о своих корнях.

«Привлечь подростков и молодых людей в театр по щелчку не удастся»

— Ты очень плотно работаешь с детьми и молодежью. О чем они хотят говорить, что хотят видеть со сцены?

— Они хотят видеть правду. Они хотят, чтобы с ними разговаривали честно, чтобы им доверяли. Они все очень хорошо понимают. Им интересны социальные темы — взаимоотношения с родителями, отношения в школе, буллинг, то есть реальность, которая нас окружает. Думаю, театр — это место правды. Однако привлечь подростков и молодых людей в театр по щелчку не удастся. Это большой труд.

— Могут ли такие необычные спектакли собирать кассу?

— Над этим надо много работать. Сейчас кассу собирает в основном взрослое поколение. Существует такая тенденция, что на комедию люди идут охотнее. На более простые традиционные спектакли люди ходят чаще, потому что ничего не надо додумывать. Но театр этим не ограничивается.

Я считаю, что театр имеет право быть разным, и он должен быть разным. На каждый спектакль найдется свой зритель. Неправильно делить их на хорошие и плохие — это дело вкуса.

— В этом году в татарском ТЮЗе сменился директор. Как актерский состав принял новое руководство?

— На моем театральном веку — это уже четвертый директор. Сейчас у меня 8-й сезон. От директора зависит все. В первую очередь — он создает атмосферу внутри театра. Каждый актер это чувствует. Пришел новый директор, Ильнур Зуфарович, и мы думаем, что все в театре будет хорошо. Очень надеемся на это. Мы сейчас работаем в обычном режиме. Ждем новых интересных спектаклей. В октябре в нашем театре будет работать Ильсур Казакбаев. Он поставит спектакль «Охотник Мерген». Надеемся, что и дальше режиссеры будут продолжать приезжать к нам. Я как артист понимаю, что это просто необходимо. Работа с новым режиссером — это другая школа, другое восприятие театрального искусства. Ты приобретаешь, обогащаешься и растешь, как актер.

Мне повезло, с каждым приезжим режиссером случалась магия. Я участвовал в постановке Сойжин Жамбаловой под открытым небом «О чем поют деревья». Его мы показали всего один раз. И, к сожалению, кажется, что повторения уже не будет. В нашем театре с успехом шел еще один спектакль Сойжин — «Сказки Хикмета», который побеждал на многих фестивалях и конкурсах. Его сейчас тоже нет в репертуаре, и тоже, скорее всего, уже не будет. А вот спектакль «Долгое-долгое детство» мы надеемся будет возрожден. Этот спектакль поставил Ильсур Казакбаев. А еще были прекрасные Марфа Горвиц и Катя Гороховская. Каждый оставил свой след.

«Я за «киношное» существование в театре»

— Ты хорошо известен и как киноактер. Над чем сегодня работаешь?

— Недавно на ХX Казанском международном кинофестивале «Алтын минбар» состоялась премьера фильма «Гора влюбленных» режиссера Салавата Юзеева с моим участием. Она получила награду в номинации «Лучший режиссер» и «Лучший сценарий».

Сейчас мы заканчиваем работу, которую начинали аж пять лет назад. Режиссер Айнур Хадеев снимает фильм «7.17». Мой персонаж — главный герой, который преподает в деревенском медресе. Он встречается с городским парнем, который крутит какие-то дела. Тот забирает его в Казань бухгалтером. В фильме показывается, как этот деревенский парень меняется под влиянием обстоятельств, и до конца непонятно, на какую дорожку он свернет.

Это полный метр, пять лет назад мы его немного не досняли. И вот теперь возобновляем съемки, осталась пара сцен. Если честно, не знаю, чего ожидать от этого фильма. Это был мой первый опыт в кино. Боюсь, получилось не очень хорошо. Я говорю не о фильме, а о себе. Я пять лет назад и сейчас — два разных человека. Внешне не особенно поменялся, но мое внутреннее состояние уже другое.

— Что тебе ближе: кино или театр?

— Театральное и «киношное» существование — это две разные вещи. Сцена требует от тебя выпуклости, потому что у тебя есть 15-й ряд. Все должны тебя услышать. А в кино можно говорить даже шепотом. Тебя все равно будет слышно. Я как актер больше за правдивое существование, как в кино, но в театре. Я хочу максимально избегать наигранности. Я не люблю пафоса в театре, а его много.

Как только я вижу театральный пафос, все, я не могу включиться, для меня это неприемлемо. Говорят, есть такой грешок за татарским и башкирским театрами — немножечко переигрывать. Я не за такой театр.

— Может ли он поменяться?

— Он уже сейчас меняется, он уже другой. Но это в большей степени зависит от видения режиссера, потому что именно он создает атмосферу. Актер для него — материал.

«Моя миссия — работать в татарском театре»

— Каким «материалом» являешься ты? Что хочешь донести зрителю?

— Я чувствую, что мое место сегодня здесь. Моя миссия сейчас — работать в татарском театре. Для меня это важно. Делать крутые спектакли на татарском, чтобы люди хотели приходить к нам. Мы работаем на популяризацию татарского языка. Я хочу, чтобы о нас знали, и это достижимо.

У нас, к сожалению, часто так происходит, когда своих же талантливых представителей народа не признают. Говорят, что это недостаточно по-татарски. Я и сам этим грешил. Когда вышла TATARKA, я работал в лагере вожатым. Однажды дети ко мне приходят и говорят: «А мы знаем по-татарски», и поют хором: «Мин алтын матур чэчэк». Я возмущался внутренне, что это не по-татарски, это не настоящий татарский язык. Теперь же я понимаю, как был не прав. Надо использовать любую возможность привлечения к языку. Если у детей и молодежи появляется какой-то интерес — это уже здорово. Тот же пример с Айгель. «Пыяла» знают все подростки. Понятно, что народные песни под баян, которые мы все любим, должны исполняться, но только через них мы не можем довести наш язык до молодого поколения.

— О чем ты мечтаешь?

Я очень люблю свой театр, и мне хочется, чтобы он стал по-настоящему местом притяжения для молодежи, чтобы люди сюда шли за качеством, чтобы молодые люди выбирали поход не в кинотеатр, а в театр Кариева. Театр мне интересен во всех проявлениях. Я даже слежу всегда, продаются ли билеты. Мне хочется, чтобы наши залы были полные. Если я вижу, что плохо продается, то начинаю выкладывать информацию в соцсети.

— Тебе интересна и административная работа? Может, ты сам мог бы стать директором?

— Не знаю. Но мне когда-то такое напророчили.

— Тебе 27, есть ли в твоем плотном графике место для личной жизни?

— Сейчас мое сердце свободно, но я точно знаю, что готов к созданию семьи. Я этого очень хочу. Хочу быт, хочу чтобы было, куда возвращаться. Хочу чувствовать теплоту. Хочу, чтобы тебя провожал и встречал близкий человек. Хочу заботиться о нем. Если встречу своего человека, могу жениться даже в этом году.