Надия Надырова: «Вижу призвание в том, чтобы помогать людям»

«Татарская диаспора в Казахстане отличается тем, что в ней сохраняется больше традиций»

Надия Надырова родилась на севере Казахстана, в городе Кокшетау. Она происходит из татарской диаспоры, сформировавшейся здесь больше ста лет назад. Прадед Надии Хашимовны ушел из родной Татарии пешком еще в начале прошлого века в поисках лучшей доли — и остановился в казахских степях. Работал приказчиком у русского купца, там и остался до смерти вместе с семьей. Татар в Казахстане и сегодня живет немало — около 1% населения страны, по данным переписи 2021 года. Это вполне объяснимо: последовательно прошло несколько волн переселения татар на эти земли. Через десятки лет после той, которую представлял прадед нашей героини, уезжали в Казахстан и татарские инженеры, и хлеборобы — целину поднимать, и строители, и представители самых разных профессий, которых направляли в республики СССР по распределению со студенческой скамьи.

— У нас там до сих много родственников осталось, — рассказывает Надия Хашимовна. — Татарская диаспора в Казахстане отличается тем, что она более консервативная, в ней сохраняется больше традиций. Ведь она испытывает меньше внешнего влияния, живет «внутри себя». Межнациональных браков в Казахстане между татарами и представителями других народов заключается тоже меньше. Есть отличие даже в именах: среди татар в Казахстане не встретишь Альфреда или, например, Альберта. Детей называют классическими, старинными именами. И мне кажется, у наших татар и национальное самосознание выше — они даже в советское время, когда происходила массовая ассимиляция, все равно старались сберечь свою этническую самобытность.

Наша героиня рассказывает, что с шести лет точно знала: будет врачом-офтальмологом. Такая точная периодизация связана с несчастным случаем. Девочка играла на улице, и мальчишка постарше выстрелил в нее из рогатки, попал прямо в глаз. Результатом стала серьезная травма — контузия глазного яблока. Маленькая Надия оказалась в больнице, где ее совершенно очаровала доктор, которая вылечила пациентке глаз и заронила зерно любви к медицине. Шестилетняя девочка, выписавшись из больницы, приехала домой и заявила родителям: «Я буду глазным врачом».

Татарская диаспора в Казахстане отличается тем, что она более консервативная, в ней сохраняется больше традиций

Невероятно, но факт: эта мечта никуда не делась и в подростковом возрасте, и к окончанию школы. Сила самоопределения ребенка оказалась так велика, что и уже выросшая девушка продолжала стремиться к медицине, причем всегда четко знала: ее интересует только офтальмология!

— Я целеустремленный человек: если ставлю цель — планомерно иду к ней! — говорит Надия Хашимовна.

«Эта больница — моя альма-матер»

В 1998 году наша героиня окончила школу в Кокшетау и стала выбирать вуз. К тому моменту немало родственников уже переехали в Татарстан, в Казань — например, старшая сестра Надии уже училась здесь, в химико-технологическом университете. Но КГМУ казался неподъемной высотой: конкурс в то время был огромный, и решено было не рисковать. Девушка поступила в Карагандинскую медицинскую академию, проучилась там два года, после чего все-таки сумела перевестись в вожделенную Казань — на педиатрический факультет, потому что на лечфаке не было мест.

— Я очень активный человек, на месте не сижу, меня и усидчивой сложно назвать. Поэтому я даже иногда удивляюсь тому, что смогла все это одолеть, перевестись в Казань, стать медиком. Моя старшая сестра всегда была настойчивее и старательнее меня, родители даже больше надежд возлагали на нее. А вышло так, что мы обе получили хорошее образование и устроились в жизни! — оглядывается назад Надия Хашимовна. — Я помню, как мы готовились к экзаменам: обкладывались учебниками, атласами, тетрадями, учили, учили… Просто у меня было огромное желание стать врачом.

Окончив педиатрический факультет, в 2004 году девушка планомерно осуществляла свою мечту: поступила в интернатуру в КГМА по «взрослой» офтальмологии, а потом и в ординатуру. И то, и другое происходило на базе Республиканской клинической офтальмологической больницы. Так что здесь Надия Хашимовна уже 20 лет — как пришла в больницу интерном в 2004 году, так и остается здесь по сей день. Мы спрашиваем: ни разу за эти два десятилетия не хотелось уйти работать в коммерческую офтальмологическую сеть, где и пациенты повежливее, и в целом условия труда покомфортнее?

— Ни в коем случае. Эта больница — моя альма-матер. Я никогда и никуда не хотела отсюда уходить. А что касается пациентов — всякое бывает, конечно. Но с годами учишься правильно реагировать и достойно справляться с любой ситуацией. Раньше я была более податливая, а теперь не позволяю никому нарушать свои личные границы, — объясняет наша героиня.

Первые пять лет доктор работала офтальмологом на приеме в консультативной поликлинике РКОБ. Называет эти годы прекрасной школой, ведь доктор в поликлинике встречается с разноплановыми случаями, с разными патологиями. Раз в неделю в поликлинику приходили профессора Александр Самойлов и Яков Вургафт, с которыми доктора обсуждали самые сложные случаи и вместе искали способы помочь пациентам.

«Кызым, если можешь человеку помочь — надо помочь»

Доктор говорит: всегда старается найти общий язык с пациентами. Она вспоминает родителей: это они привили ей человеческие качества, которые ведут нашу героиню и в жизни, и в профессии.

— Папа мне всегда говорил: «Кызым, если ты можешь человеку помочь — надо помочь. Остановись, выслушай. Помоги», — говорит Надия Хашимовна.

И даже если человек, по формальным признакам, не вызывает особого желания себе помочь, ведет себя грубо, выражает агрессию по отношению к врачу? Наша героиня непоколебимо уверена: все равно нужно попытаться найти к нему подход и в конечном итоге оказать грамотную, квалифицированную помощь. Потому что пациент пришел в больницу не от хорошей жизни, его цель — не выпустить пар и не развлечься. Он пришел за помощью и должен ее получить.

Надия Хашимовна рассказывает, что порой на прием приходят пациенты, заранее негативно настроенные по отношению к врачам и с порога сообщают все, что думают о медиках вообще и об офтальмологах в частности. Она просто начинает с ними разговаривать. По-человечески, внимательно, долго. Выясняет, чем недоволен человек. Предлагает варианты решения проблемы.

— Человека тоже можно понять: он нездоров, он ищет правды и пришел к тебе с проблемой, — объясняет наша героиня. — И здесь я опять вспоминаю папу, который говорил: «В любой ситуации, какой бы сложной она ни была — всегда оставайся человеком». И для врача это, как ни для кого другого, важно. Это и финансового вопроса касается: понятно, что все мы получаем зарплату за свою работу. Но для врача денежный фактор не должен стоять во главе угла. Нас так воспитывали — и родители, и учителя. В первую очередь ты должен помочь человеку, а потом уже думать о деньгах.

Многие современные пациенты с недоверием относятся к молодым врачам и считают, что чем доктор старше, тем квалифицированнее помощь, которую он окажет. С Надией Хашимовной эта точка зрения играла злую шутку довольно долго: доктор выглядит гораздо младше своих лет, ее и сейчас с первого взгляда сложно отличить от ординатора. Поэтому сомнения в своей квалификации «на входе» выслушивала нередко.

Но для врача денежный фактор не должен стоять во главе угла. Нас так воспитывали — и родители, и учителя. В первую очередь, ты должен помочь человеку, а потом уже думать о деньгах

Но, кстати, доктор говорит, что такое недоверие к молодежи ничем не обосновано. По ее мнению, иной молодой врач может быть не менее компетентным, чем специалист, за плечами которого не один десяток лет работы. Она и сама нередко консультируется с молодыми коллегами, обсуждает с ними сложные случаи, делится сомнениями, просит помочь в поисках ответов на медицинские вопросы. Точно так же и сама помогает другим докторам.

— Наша молодежь — очень умные ребята, которые постоянно учатся. Мне совершенно не зазорно подойти к врачу, который на 10 лет меня младше, и попросить его посмотреть пациента вместе со мной. Потому что главное — не то, как ты выглядишь в глазах пациента, а то, какую помощь ты ему окажешь. И ко мне, в свою очередь, нередко подходят опытные врачи с просьбой помочь. У нас в больнице такая взаимопомощь, взаимные консультации — обычное явление, я считаю, так и нужно работать всегда. Потому что главная цель доктора — не свое самолюбие потешить, а помочь человеку, который пришел к нему на прием.

«Терпение и труд — главное в работе хирурга»

Доктор учится всю жизнь и развивается в профессии всегда. Так, наша героиня в 2012 году прошла обучение по лазерной хирургии сетчатки: это вмешательство, при котором офтальмохирург, работая лазером, «ремонтирует» повреждения сетчатки. Это могут быть отслойки при диабетической ретинопатии, или при дистрофии сетчатки, или повреждения, сформировавшиеся при сильной близорукости — словом, спектр патологии, при которой требуется лазерная хирургия сетчатки, довольно широк.

С тех пор, вот уже 12 лет, Надия Хашимовна работает не только врачом-офтальмологом, но и лазерным хирургом. Это ювелирная работа: структуры глаза микроскопические. Доктор соглашается, что для эффективной работы с сетчаткой нужна и точность руки, и храбрость, и наработанное мастерство. Но говорит, что это еще «цветочки». За «ягодками» нужно идти, к примеру, к витреохирургам:

— Хирурги наши, знаете, как работают? Иногда приходит ко мне пациент, уже прооперированный коллегами, мне нужно немного с сетчаткой поработать. Я смотрю и поражаюсь тому, какую сложную операцию наши врачи ему сделали! Какое же нужно терпение и умение, чтобы это сделать! Вообще, терпение и труд — главное в работе хирурга.

Надия Хашимовна раскрывает свои приемы: главное — отключить эмоции перед операцией и работать с холодным умом и твердой рукой. В день доктор делает в среднем по одной операции.

А еще она работает с макулодистрофиями: делает интравитреальные инъекции. Современные препараты позволяют замедлить развитие макулодистрофии и на долгие годы сохранить пациентам зрение.

С 2014 года доктор работает еще в группе, которая занимается клиническими исследованиями препаратов.

— Клинические исследования заказываются фармацевтическими компаниями, которые разрабатывают препараты. Научная группа проводит исследования и предоставляет полный анализ информации, — объясняет доктор. — Есть команда, каждый из членов которой отвечает за свою область работы. В моей ответственности — непосредственное проведение интравитреальных инъекций добровольцам. Раньше группа участвовала в том числе и в международных исследованиях: занималась препаратами западных компаний. Теперь, в силу изменения инфраструктуры, заказы поступают, например, из Индии и, конечно, от российских компаний. Сейчас мы исследуем отечественный препарат, ингибитор ангиогенеза, который замедляет развитие возрастной макулярной дегенерации, помогает нивелировать макулярный отек — аналогов ему в нашей стране раньше не было.

В среднем работа над препаратом, начиная с третьей фазы клинических исследований, занимает около 4 лет. Как раз третьей фазой (подбором дозировки, исследованием осложнений, оценкой общего состояния организма и т.д.) занимаются в группе, в которой работает Надия Хашимовна. Доктор смеется: когда подруга просит сделать внутримышечный укол, она сетует: «Мне проще в глаз уколоть!»

«Врач должен оставаться и человеком, и профессионалом»

Несмотря на совет отключать в работе эмоции, Надия Хашимовна признается: полностью отвлечься от человеческого в своей работе не может. Вовлекается в ситуации, которые проживает пациент, стремится выслушать его по-человечески, старается получить максимум знаний о конкретной ситуации — и в ответ тоже дать столько информации, сколько он способен воспринять. Есть люди, которых доктор ведет много лет — с такими пациентами формируется прочная связь, врач в курсе их жизни, ключевых событий и общего состояния здоровья.

Конечно, драматичность в офтальмологии бывает: бывают случаи, когда доктор видит — зрение будет угасать, и наступит момент, когда человек окажется в полной тьме. Это редкие случаи, но они происходят. Как бы ни билась за зрение современная медицина, она пока не достигла того уровня, на котором слепота была бы полностью побеждена. Что делает Надия Хашимовна, когда ей нужно поставить пациента перед этим фактом? Как говорит о том, что итогом рано или поздно станет потеря зрения?

— Я никогда не обнадеживаю пациента. Я в принципе человек очень прямолинейный — и в работе, и по жизни. Поэтому не могу давать пациенту ложную надежду. Считаю, что человек имеет право знать правду о своих перспективах, у него должно быть время, чтобы подготовиться к новым условиям жизни, которые наступят. Я никогда не утаю правду от пациента, не имею права это делать. И сразу стараюсь дать ему хотя бы какую-то уверенность: жизнь не должна останавливаться, даже если наступила полная потеря зрения. Можно слушать аудиокниги, можно гулять, можно слушать музыку и музицировать самому. Жизнь продолжится. И я должна подготовить к этому пациента.

Надия Хашимовна, тем не менее, признается: ей нелегко подобное видеть и сообщать. Особенно драматично, когда плохой прогноз у молодого пациента — такое может происходить у пациентов с плохо компенсированным сахарным диабетом, например. Доктор признается: душа болит за каждого такого пациента, но по-другому она себе не представляет работы. Ведь если не реагировать — потеряешь эмпатию. А как может работать доктор без эмпатии?

— Я стараюсь помочь всегда. И безэмоциональной оставаться не могу. Конечно, если сильно переживать за каждого, тебя не останется ни для семьи, ни для себя самой. Нужно находить баланс в том, что пропускать внутрь себя, а что — нет. Но в любом случае, врач должен оставаться и человеком, и профессионалом, — размышляет доктор.

Жизнь продолжится. И я должна подготовить к этому пациента

«Плюсы в нашей работе превалируют над минусами»

На наш традиционный вопрос о самом нелюбимом явлении в рабочей практике доктор дает традиционный ответ: горы бумажной документации, которые нужно заполнять. Напомним, об этом говорит едва ли не каждый первый герой нашей рубрики: от врачей уже звучат и предложения ввести для этого отдельную должность в медицинском классификаторе профессий, и пожелания доработать электронные системы регистрации и сбора анамнеза. Но воз и ныне там: в каждом врачебном кабинете стоит внушительная стопка историй болезни, которые доктора заполняют долгими часами, зачастую уже по окончании рабочего дня.

Может офтальмолог испытывать досаду еще и от того, как сами пациенты относятся к своему зрению. Например, к врачу приходит пациент с третьей стадией глаукомы и некомпенсированным глазным давлением. Ему назначаются сначала препараты для стабилизации давления. Их нужно начать принимать, а через две недели прийти на прием для определения дальнейшей тактики лечения. А он пропадает и через полгода возвращается к офтальмологам, когда зрение уже безвозвратно потеряно.

— Это тяжело. Конечно, у нас и досада, и грусть, и даже возмущение возникает: «Ну что же вы с собой делаете?» Для меня непонятны такие случаи. Или когда образованные люди, даже с научными степенями, приходят к нам впервые, когда уже идут необратимые процессы. Мы спрашиваем: «Что же вы раньше-то не приходили?» А они отвечают: «Да думал, пройдет».

Потому-то раз за разом врачи РКОБ настоятельно рассказывают о том, что каждый год нужно приходить к офтальмологу на профилактический прием, после сорока лет внимательно относиться к своему зрению, даже если нет жалоб. Если в роду есть люди с глаукомой или катарактой, то нужно усилить контроль! И каждый раз надеются, что эти призывы помогут сохранить зрение хотя бы кому-то, заронят правильное зерно, из которого вырастет внимательное отношение к здоровью глаз.

— Но плюсы в нашей работе превалируют над минусами! — улыбается врач.

Стремлюсь жить дисциплинированно, нигде не опаздывать и четко следовать намеченному

«Слова благодарности от выздоравливающего пациента — главный мой стимул»

За стенами больницы доктор — деятельная и активная молодая женщина. Для начала, она вовлеченная и любящая мама восемнадцатилетнего сына. Внимательная и рачительная хозяйка.

А еще наша героиня ходит в спортзал, держит прекрасную физическую форму. Занимается силовой йогой — как медик считает эту практику отличным способом укрепления мышечного каркаса спины и шеи. Учит турецкий язык. Два месяца занимается вокалом, признается, что это снимает эмоциональные зажимы и дает энергию. Она уже даже успела поучаствовать в первом отчетном концерте своей студии. Возникает вопрос: как на все это хватает времени?

— Я очень организованный человек, — объясняет доктор. — У меня всегда есть план. Конечно, жизнь иногда показывает, что планы могут и расстраиваться. Но я стремлюсь все-таки жить дисциплинированно, нигде не опаздывать и четко следовать намеченному. Это и помогает все успевать. Кстати, мой ребенок — абсолютная противоположность мне в этом, он сложно рассчитывает свое время, — смеется врач. — И я по нему вижу: жизнь иногда показывает, что можно быть и более расслабленным, и тоже быть счастливым.

Надия Хашимовна, проработав в офтальмологии 20 лет, продолжает считать эту сферу одной из самых красивых, своей идеальной работой и любимым делом. Она честно признается: «Я влюблена в свою профессию». Причин тому много: уже приглушены в памяти детские воспоминания, но красота профессии офтальмолога, ее чистота, ее строгие законы, удивительные тайны человеческого зрения, сочетание знаний законов оптики, физиологии и выверенного двигательного навыка — все это каждый день восхищает Надию Хашимовну. А еще одно безусловное преимущество этой медицинской сферы — здесь нет смерти.

— От офтальмологических заболеваний люди не умирают, — говорит наша героиня. — И для меня это очень важно. Хотя пришла я сюда, как уже рассказывала, не для этого. Я люблю и пациентов, и свою работу, и свои операции. У нас замечательный коллектив, я в полной мере могу назвать его своей семьей. Говорят, что это счастье — когда ты с одинаковой радостью идешь на работу утром и уходишь домой вечером. У меня это так и есть — значит, я счастливый человек.

Лет через десять-пятнадцать я вижу себя по-прежнему практикующим врачом, которая работает с пациентами день ото дня. Для меня это важно!

Доктор продолжает учиться, ставит перед собой интересные задачи — например, говорит, что с удовольствием прошла бы дополнительные курсы по томографии сетчатки. Ездит на конференции — и рассказывает, что в процессе общения с коллегами на таких форумах открываются новые идеи, почерпываются новые подходы и схемы лечения. Даже одна мысль из доклада на конференции может «зацепить» так, что врач понимает: он приехал, чтобы услышать именно это!

Отвечая на вопрос о главном в своей работе, доктор размышляет… о смысле жизни. Говорит, что для себя на этот вопрос уже ответила: смысл жизни — в том, чтобы помочь пациенту.

— Слова благодарности от выздоравливающего пациента — главный мой стимул в профессии. Нет ничего лучше, — признается Надия Хашимовна. — Это дает энергию для того, чтобы каждый день приходить и помогать дальше. У меня нет ни амбиций руководителя, ни желания уйти в науку, и я не стесняюсь в этом признаваться. Лет через десять-пятнадцать я вижу себя по-прежнему практикующим врачом, которая работает с пациентами день изо дня. Для меня это важно, я вижу призвание в том, чтобы помогать людям.