Девушки, яблони, соловушки, бабочки и язык

Әпипә

Благодаря книге Светланы Малышевой «Профессионалки», «арфистки», «любительницы»: публичные дома и проститутки в Казани во второй половине XIX — начале XX века» в сети получила распространение версия, что текст песни написала содержательница борделя, которая адресует его дочери (или «сотруднице» заведения) Апипе: «Становись, дочка, Апипа, Пусть пол затрясется, Пусть пол затрясется и Затрепещет душа жениха».

По другой версии — это история Мафтухи-апы и ее дочери Апипы, которые жили в Ново-Татарской слободе и ходили по дворам, пели-танцевали, зарабатывая на жизнь.

Об этом в книге «100 татарских танцев» пишет хореограф Гай Тагиров: в 1929 году ему историю Мафтухи рассказывал потомственный ямщик Салих-бабай, живущий в районе улицы Парижской Коммуны. По жанру «Әпипә» — это такмак, разновидность короткого напева с недлинными строчками, схожий по настроению с частушками. Очевидно, что до появления текста как танец он существовал очень давно. Государственный ансамбль песни и танца сделал на его основе номер, видеозаписи которого сохранились.

Алмагачлар

Еще одна песня, вероятно, распространенная в городской татарской среде второй половины XIX — начала XX веков. Она вошла в сборник этнографа Александра Затаевича 1933 года «Мелодии казахстанских татар», где немало образцов нашего фольклора.

Город формирует новый музыкальный язык — это музыка для развлечения, достаточно быстрая по темпу, игривая. «Алмагачлар» записывали на пластинки, сохранилась версия для французской фирмы Pathe (иностранные компании охотно, учитывая спрос, записывали татар того времени). Обратите внимание, что часто один слог пропевается на два звука, получается такая мелизматика первого уровня. Играет тут гармонист Хусаин Юсипов (видимо, Юсупов). Только для Pathe он записывался 52 раза, еще около сотни песен зафиксировал для других компаний. Это и сольные номера, и ансамблевые, исполненные с мишарским говором. В архивах сохранилось не все.

Основа, конечно, городские песни. Качество записи оставляет желать лучшего, но слышно, что такие композиции явно пользовались успехом на ярмарках, в трактирах.

Есть и одноименный танец: пары становятся в колонны, а ведущий выбирает кого-то из пар, после чего второй участник берет в пару его компаньонку. Так вот нетворкинг и общение.

Күбәләгем

Классический пример народного стихосложения: две строчки передают наблюдения о природе, которые в следующих строках отражают происходящее в душе у исполнителя: «Если бабочка на цветок сядет, Колыхнется ли цветок? Когда она по мне скучает, Бабочка моя, кругленькая, Певчая птица моя, соловей мой, Запоет ли она?».

Ритм поначалу замедляется, а потом ускоряется — это своеобразный синтез протяжного и быстрого пения, также характерного для городского фольклора.

В советское время на ту же дореволюционную мелодию исполнялась песня «Батыр яшьләр» («Храбрая молодежь»). Ее же использовал Мансур Музаффаров в опере «Галиябану».

«Ай, былбылым»

Мелодия, построенная на полутонах, указывает, что эта песня приезжая. Подобный интернационализм характерен для начала прошлого века, когда татары более открываются миру. В частности, Фарида Салитова указывает, что в популярной «Каз канаты» слышно влияние украинской песенности.

Песню про соловья татарам привил Камиль Тухватуллин, привезший ее из южных краев. К примеру, у румынских татар есть вот такая песня. Ничего не напоминает?

Отец Тухватуллина, Мутыгулла, был основателем медресе «Мутыгия» в Уральске, где учился Габдулла Тукай. Отсюда, кстати, и его псевдоним Камиль Мутыги. Благодаря путешествиям, он узнал и другие языки, издавал газеты и журналы «аль-Гаср аль-джадид», «Уклар», «Фикер», писал пьесы, а с 1909 года выступал на эстраде.

Во время Гражданской войны сотрудничал с белогвардейцами, тем не менее смог избежать репрессий. С 1924 года жил в Казани, работал консультантом в газете «Гажур» и переводчиком в Народном комиссариате просвещения ТАССР, выступал с концертами. Скончался 26 января 1941 года.

С другой стороны, по мнению заместителя генерального директора Республиканского центра народного творчества в Уфе Нафисы Тулыбаевой, песня была записана в 1913 году во время этнографической экспедиции Казанского университета от уроженца Стерлитамакского уезда Уфимской губернии башкира Султангалиева. В 1915 году она вошла в казанский сборник для фортепиано, словом, была очень популярной уже тогда.

Наше мнение простое: кто поет сейчас — того и песня. А поет ее сейчас и Гарик Сукачев тоже.

Туган тел

Музыкальная историография сообщает, что мелодия для полюбившегося молодежью стихотворения Тукая была взята из баита «Сәлим бабай»/«Дедушка Селим». Ее для грампластинки записал все тот же Камиль Мутыги-Тухватуллин. Отсюда и древняя ритмика напева. Пожалуй, это единственный баит, кроме «Сак-Сок», который дожил до наших дней, благодаря силе текста.

При этом до революции казанец, выпускник Московской консерватории Илларион Козлов сделал обработку песни «Сәлим бабай» для скрипки с фортепиано, которая также была известна в транскрипции для малого симфонического оркестра от Рудольфа Гуммерта — основателя частной музыкальной школы, на базе которой возникла Восточная консерватория, преобразованная в Восточный музыкальный техникум.