Роза Хакимова: «В нашей профессии нельзя без любви»

«Мне не очень хотелось быть микропедиатром, но меня уговорили»

Наша героиня вспоминает: желание стать врачом привили ей родители. Оба были экономистами, но очень хотели, чтобы дочка выучилась на медика. Она и сама с детских лет хотела быть доктором, причем именно педиатром. Правда, в старших классах заинтересовалась математикой и даже подумывала о том, чтобы поступить в педагогический институт и стать учительницей. Но мама спросила: «Подумай как следует. Ты уже давно хотела стать детским врачом. Неужели ты поменяешь свою мечту?». Выбор был сделан.

В 1971 году Роза поступила на педиатрический факультет медицинского института. Успешно его окончив в 1977-м, по распределению поехала работать в Альметьевск — молодой, активно строившийся город нефтяников. К этому моменту в городе уже работала детская городская больница, и потребность во врачах была очень большой. Там, неожиданно для себя, молодой доктор попала в неонатологию — или, как она тогда называлась, микропедиатрию.

— Но сначала я хотела совсем не этого. Я ведь хотела работать в детской реанимации с уже подросшими детьми, а не с новорожденными. Вести тяжелых детей, оказывать им помощь. Но так получилось, что интернатуру меня сначала направили проходить в родильном отделении, врачом-микропедиатром. И мне понравилась эта работа — я с удовольствием смотрела этих детей, лечила их, заботилась, училась у опытных врачей, которые там работали. Потом меня перевели проходить интернатуру в детскую больницу, а по ее окончании попросили прийти работать педиатром в роддом. Мне не очень хотелось быть микропедиатром, но меня уговорили. Я начала работать, и постепенно освоилась в этой функции. Мне стало нравиться смотреть этих детей, выхаживать их, лечить, — объясняет наша героиня.

В альметьевском роддоме Роза Насиховна работала и со здоровыми малышами, и с теми, у кого была патология. В то время неонатологи в родах не участвовали — в родильном зале присутствовали только акушеры-гинекологи, которые и принимали детей, и давали им оценку по шкале Апгар, и только потом отправляли их в отделение к микропедиатрам. Но наша героиня все-таки начала сама приходить на роды — ведь для правильной оценки ситуации и верного прогноза важно понимать, как появился на свет ребенок, при каких обстоятельствах. Так будет и потом, на протяжении более чем сорока лет ее врачебной карьеры — неонатолог принимает ребенка в первые же минуты жизни. Потому что от того, как будет оказана помощь в первые часы и сутки жизни, впоследствии будет зависеть качество его жизни.

Так получилось, что интернатуру меня сначала направили проходить в родильном отделении, врачом-микропедиатром. И мне понравилась эта работа

В Альметьевске в те годы была очень высокая рождаемость: в молодом городе и население было молодое. В отделении, где работала наша героиня, было сто коек, работать приходилось очень много и очень интенсивно. Молодой доктор делала заменные переливания крови, инфузионную терапию, внутривенные инъекции своим пациентам — освоила весь спектр медицинской помощи, которая была тогда доступна микропедиатрам.

«Мы учились ставить диагноз руками и глазами»

Проработав в Альметьевске положенное после распределения время, Роза Насиховна вернулась в родную Казань. В 1982 году ее приняли в Республиканскую клиническую больницу, педиатром в родильное отделение — там была палата для новорожденных детей. Очень ценным навыком здесь оказалось умение доктора проводить заменное переливание крови (массированное, с заменой до 50% объема крови ребенка) — ведь здесь, в РКБ еще с тех лет концентрировались роженицы с конфликтным резус-фактором. После таких родов у новорожденных может развиться гемолитическая болезнь (когда материнские антитела уничтожают эритроциты в крови ребенка), а лечили ее в те годы только таким способом — заменным переливанием.

Новорожденные дети — особые пациенты. И работать с ними нужно по-особенному. Роза Насиховна рассказывает: к ним надо присматриваться, прислушиваться.

— Нужно обязательно слушать, как малыш плачет. Плач может быть очень разный: эмоциональный, раздраженный, или просто плач голодного ребенка. Взглянув на ребенка, нужно к нему присмотреться, потрогать его. Мы учились ставить диагноз, в первую очередь, руками и глазами. В то время, когда я начинала работать, никакой сложной аппаратуры в нашем распоряжении не было. Были только фонендоскоп, наши глаза и знания… Знаете, как мы проводили режим спонтанного дыхания под повышенным давлением по методу Грегори? Надевали малышу на голову самодельный полиэтиленовый мешок, из которого выходили трубочки. А сейчас для этого есть специальная аппаратура. Никакой дыхательной аппаратуры не было, детей мы «дышали» мешком Амбу вручную! — рассказывает доктор.

Но и показатели и в ту пору были хорошими. Смертность новорожденных была низкой. При этом доктор отмечает: процент рождения недоношенных детей в течение многих лет остается примерно на одном и том же уровне — в районе 10—12%. Однако изменились сроки недоношенности. Не секрет, что уровень развития медицинских технологий 30—40 лет назад не позволял эффективно выхаживать детей, родившихся на ранних сроках недоношенности, весом 500—600 граммов. Среднестатистический вес, с которого начиналось выхаживание, был 1 тысяча граммов. И примерно до середины 1990-х годов неонатологи в РКБ не оставались на суточные дежурства. Поэтому Роза Насиховна даже в выходные дни или по ночам — в любой момент была готова выехать в клинику для того, чтобы проконсультировать родившегося пациента, помочь ему. И такие вызовы были обычным делом.

В то время, когда я начинала работать, никакой сложной аппаратуры в нашем распоряжении не было. Были только фонендоскоп, наши глаза и знания

Но со временем неонатологическая служба развивалась. В 2000 году в РКБ открылся Перинатальный центр, где наша героиня долгие годы не только заведовала отделением для новорожденных детей, но и создавала отделение реанимации новорожденных (а для этого получила еще и сертификат реаниматолога).

«Спуститесь, пожалуйста, вас ждет необычный пациент»

В РКБ концентрируются сложные беременности и роды со всей республики. Большинство новорожденных здесь — с той или иной патологией. Но сегодня медицинские методики дают врачам и их маленьким пациентам гораздо больше возможностей, чем 30 и даже 20 лет назад.

За долгую врачебную карьеру нашей героини изменилась структура заболеваемости новорожденных. Раньше велик был процент, к примеру, желтухи и вышеупомянутой гемолитической болезни новорожденных. Тогда способ лечения был в основном один — то самое заменное переливание крови, которое виртуозно делала Роза Насиховна с самого начала своей карьеры. В те годы их приходилось делать в РКБ минимум по 200 в год. В наше время этот недуг ушел уже на 4—5-е место в общей структуре болезней новорожденных, разработаны и новые методы лечения (например, специальные лампы для усиленной фототерапии).

Сейчас преобладают последствия недоношенности: например, заболевания легких или поражения центральной нервной системы. Высокий процент бронхолегочной дисплазии среди маленьких пациентов Перинатального центра РКБ связан с тем, что неонатологи выхаживают крох, родившихся на ранних сроках, с 22 недель. У них не успели дозреть системы органов, в том числе и дыхательная.

У каждого ребенка огромные компенсаторные возможности. И каждому нашему пациенту мы даем шанс, начинаем лечить с первых часов жизни

Медики уже научились помогать недоношенным детям, поддерживать их до момента, когда те смогут самостоятельно дышать, есть и развиваться. Сложнее — если сопутствующее заболевание есть у мамы малыша, и он рождается не только существенно раньше срока, но и после осложнений беременности. Например, сердечно-сосудистые патологии у мамы, перенесенные вирусные заболевания, аутоиммунные диагнозы — все это может повлиять на внутриутробное развитие. Так что сценарий лечения ребенка зависит от того, как протекала беременность у мамы. Порой именно такие малыши остаются с тяжелыми инвалидизирующими осложнениями. Но Роза Насиховна настаивает:

— У каждого ребенка огромные компенсаторные возможности. И каждому нашему пациенту мы даем шанс, начинаем лечить с первых часов жизни, — признается доктор. — Вот недавно был случай. Мне позвонили со стойки регистрации и попросили: «Спуститесь, пожалуйста, вас ждет необычный пациент». Я спустилась, смотрю — в вестибюле бегает девочка, на вид примерно двухгодовалая. Подбежала ко мне, посмотрела внимательно — и дальше побежала. И тут ко мне ее родители подходят с большим букетом. Они назвали мне ее имя — редкое, необычное, и я сразу вспомнила эту девочку. Она родилась 650-граммовой! Мы ее выходили. И они пришли сказать спасибо через 2 года — у малышки осталась только небольшая ретинопатия, но в остальном она здорова, и прогнозы хорошие! Ради этого и нужно работать в нашей профессии!

«Мы призываем мамочек: не рискуйте своим здоровьем и жизнью малыша!»

Современная медицина способна на многое, и с течением времени снимаются многие запреты. Сахарный диабет, к примеру, раньше был прямым противопоказанием к беременности — а сегодня, с появлением эффективных инсулинов и приспособлений для контроля сахара крови (инсулиновые помпы, глюкометры, датчики непрерывного мониторинга глюкозы крови), женщины с хорошо скомпенсированным диабетом рожают вполне здоровых и крепких малышей, без выраженной диабетической фетопатии.

Встречаются неонатологи в РКБ с разнообразными случаями — например, порой видят последствия домашних родов. Роза Насиховна рассказывает, что в этом году такие инциденты пока единичны, но и пройти успело только 4 месяца. А вот в 2022—2023-м порой было достаточно много ситуаций, когда с осложнениями в родах привозили женщин, которые даже на учет по беременности не вставали!

— Спрашивала: «Почему?». В ответ слышала, что это уже третий или четвертый их ребенок, и они были уверены, что справятся сами, дома. Главная опасность домашних родов для младенца заключается в неоказании квалифицированной помощи, если он рождается в асфиксии. Если ребенок не дышит, если у него нет сердцебиения, в отсутствие рядом квалифицированного медика ему никто не сможет оказать помощь. И тогда малыш может умереть в течение нескольких минут. Риски кратно возрастают, если речь идет о недоношенном ребенке. Еще одна опасность — если ребенка принимают в несоответствующей температуре, и он страдает от переохлаждения. Ведь в родильном зале у нас не только всегда поддерживается нужная температура воздуха, но даже и подготовлены подогретые пеленки, которыми мы сразу накрываем ребенка, когда кладем его на грудь матери сразу после рождения. А в этом году у нас уже был случай, когда привезли новорожденного с тяжелейшим переохлаждением! Есть еще другие риски. Так что мы призываем мамочек: не рискуйте своим здоровьем и жизнью своего малыша!

Если ребенок не дышит, если у него нет сердцебиения, в отсутствие рядом квалифицированного медика ему никто не сможет оказать помощь. И тогда малыш может умереть в течение нескольких минут!

«Иногда кажется, будто они мне в душу заглядывают!»

О своих пациентах Роза Насиховна говорит с большой нежностью и уважением. Маленькие люди, которые только еще начинают жить, по ее словам, уже абсолютно разные (и доктор безошибочно различает их по внешности). Дети обладают своим характером. Кто-то сердитый, а кто-то грустный. Кто-то благодушно настроенный, а кто-то капризный. Одни плачут только «по делу» (если что-то болит или хочется есть), другие могут капризничать просто потому, что хотят внимания. Словом, каждый из них — готовый человек, к которому нужно найти свой подход.

— В нашей профессии нельзя без любви. Врачу-неонатологу нужно любить этих детей! За последние годы изменились и сами новорожденные, мне так кажется! — делится своими мыслями доктор. — Я с самого начала, всегда с ними разговаривала и продолжаю разговаривать сейчас. Но когда я только еще начинала работать, мне казалось, они были какими-то безучастными. А сейчас, когда начинаешь с ними говорить, они на тебя реагируют! Я говорю: «Ну не плачь, успокойся. Ты такой замечательный, у тебя все хорошо, все будет нормально». И представляете, они начинают прислушиваться! Смотрят прямо на тебя, умными глазками, пытаются сфокусировать на тебе взгляд. Иногда кажется, как будто они мне в душу заглядывают!

Наша героиня, даже проработав более сорока лет с новорожденными детьми, признается: эмоциональную стенку между собой и своими пациентами выстроить так и не получилось. Видя ребенка, который даже толком жить еще не начал, а уже серьезно болен, Роза Насиховна переживает за него. Вовлекается в беду этой семьи, остро чувствует и свою ответственность. Ведь от того, какие решения примет сейчас она, какие действия предпримет, будет зависеть вся дальнейшая жизнь малыша. Доктор думает об этих детях, уходя с работы. Вечером может и позвонить в отделение дежурному врачу — спросить, как дела у тех ее пациентов, за которых она особенно переживает. Постоянно остается с ними на эмоциональной связи.

Наша героиня рассказывает один забавный случай: как-то, лет двадцать назад, был в отделении малыш, состояние которого серьезно ухудшалось в тот момент, когда Роза Насиховна уходила домой. Кожные покровы начинали становиться серыми, снижался уровень кислорода в крови, ребенок «плохел» прямо на глазах. Но стоило доктору прийти на работу, подойти к кювезу и начать с ним разговаривать — младенец розовел, росла сатурация, состояние стабилизировалось. И так каждый день. Этому удивлялось все отделение. Такая вот, чуть ли не физическая связь сформировалась у врача и ее маленького пациента. Со временем он окреп, на двадцать девятый день жизни его перевели в ДРКБ — и позже, как рассказали ей коллеги, выписали домой с отличными прогнозами.

Природа дает им столько сил, сколько мы, квалифицированные, опытные врачи, даже представить не можем!

Роза Насиховна со слезами на глазах вспоминает:

— Были у нас такие тяжелые дети, что я очень тревожилась: «Мы выходили этого ребенка, но будет ли с ним потом все хорошо?». Помню, как-то мы долго стабилизировали сатурацию одному из таких малышей, потом перевели его в ДРКБ. Я звонила туда долго, спрашивала, как у него состояние, что с нервной системой, нет ли опасности развития ДЦП. Но все обошлось, он уехал домой без тяжелых диагнозов. Еще в восьмидесятых у меня был пациент с тяжелейшей формой гемолитической болезни новорожденных — я его выходила, перевела в отделение патологии новорожденных. Но даже маме сказала: «Мы все для вашего малыша сделали, выходили его, но все равно тревожимся, все ли будет с ним хорошо в будущем». И знаете, они через 8 лет к нам приехали, чтобы рассказать: этот мальчик окончил первый класс с отличными оценками! Когда я вспоминаю такие случаи, не могу не плакать. Ведь столько таких детей было! Природа дает им столько сил, сколько мы, квалифицированные, опытные врачи, даже представить не можем!

«Мы сейчас работаем для того, чтобы малыш вырос благополучным и здоровым»

Постоянно работает неонатолог и с мамой своего маленького пациента. Если ребенку необходимо лечение, доктор объясняет маме: все направлено на то, чтобы улучшить качество жизни маленького человека на будущее. Первые дни жизни новорожденного — «золотое время», и все, что делают медики сейчас, делается не столько для того, чтобы улучшить его самочувствие здесь и сейчас. Все это — работа на перспективу, на будущее. Упущенные часы в периоде новорожденности чреваты серьезными проблемами для растущего организма впоследствии. Это главное и первое, что доносит неонатолог до мамы.

— Я всегда объясняю: надо набраться терпения, ведь мы сейчас работаем для того, чтобы ваш малыш вырос, закончил школу, получил профессию, стал благополучным и здоровым. Чтобы впоследствии у него появились свои дети. Чтобы все в его жизни было хорошо! — рассказывает доктор. — И основная масса мамочек это понимает. Но некоторые, особенно сейчас, ведут себя по-другому: «Сейчас все стало получше — значит, все. Я дальше не хочу лечить ребенка, забираю его домой». А я считаю это эгоизмом, мне такое поведение непонятно. Отвечаю: «Вы сейчас думаете о себе, а не о ребенке. В своем эгоизме забываете о его здоровье». Хорошо, что большинство мам нас все-таки понимают и вместе с нами делают все необходимое для своих детей, — рассказывает Роза Насиховна.

Я, разговаривая с родителями ребенка, всегда говорю им правду. Все, как есть. Все объясняю и про заболевание, и про лечение, и про то, что мы это все делаем для лучшего качества жизни впоследствии.

Изменились сегодня и мамы. Наша героиня признает и наличие некоторого инфантилизма в общей массе родителей (о нем нашему изданию не раз говорили другие герои наших портретов), и обращает внимание на смещение возраста современной мамы. С возрастом у женщины накапливаются и приобретенные заболевания, и компенсаторные возможности организма слабеют, поэтому после сорока лет выше риск осложнений беременности. Но Роза Насиховна обращает наше внимание — это все лишь вероятность. И сегодня в РКБ есть все возможности для того, чтобы обеспечить максимально положительный результат даже возрастной беременности.

— А еще современные мамочки более образованные, у них больше доступа к информации. Иногда интернет — это хорошо, а иногда — плохо, — рассуждает доктор. — Я, разговаривая с родителями ребенка, всегда говорю им правду. Все, как есть. Все объясняю и про заболевание, и про лечение, и про то, что мы это все делаем для лучшего качества жизни впоследствии.

Понимающие мамы, жестокие отцы и судебные решения

Роза Насиховна вспоминает: случаев, когда она не могла «достучаться» до родителей, было немного. Но они тем не менее были. Один из самых запомнившихся — когда она сама ходила в суд, чтобы на время проведения терапии лишить родительских прав маму и папу малыша, которые наотрез отказывались от проведения инфузионной терапии ребенку с легочной гипертензией. Это произошло больше десяти лет назад, но случай был вопиющий. Дело в том, что молодая мать сама была медик-ординатор! Ее муж категорически запрещал ставить новорожденному сыну капельницы, и никто не мог его переубедить. А жена не настаивала.

— Состояние ребенка стремительно ухудшалось, он умер бы без лекарственной терапии. И мне пришлось написать заявление в суд. На время лечения эту семью лишили родительских прав, мы вылечили ребенка, и права восстановили. А когда мы его выписывали — абсолютно здоровым! — мать мне сказала: «Извините, я была неправа». О дальнейшей судьбе этого ребенка мы ничего не знаем — просто надеемся, что с ним все хорошо, — рассказывает доктор.

Были и случаи, когда от детей, рожденных с патологией, родители отказывались, причем, как правило, инициатором этого решения был отец. Роза Насиховна рассказывает о мальчике с расщелиной губы, чей папа настоял на том, чтобы мать подписала отказ. Казалось бы, и патология незначительная, которая в современном мире корректируется — но отец заявил медикам: «У меня не может быть сына с пороком развития, я запрещаю приносить его домой». Потом врачи узнавали о судьбе мальчика: его усыновила благополучная семья, так что эта драма окончилась благополучно.

Мне пришлось написать заявление в суд. На время лечения эту семью лишили родительских прав, мы вылечили ребенка, и права восстановили

Однако в подавляющей массе мамы и папы полностью согласны с врачами и вместе с медиками делают все для своих детей. А когда выписываются, спрашивают Розу Насиховну, не принимает ли она еще в какой-нибудь клинике — чтобы впоследствии наблюдать ребенка именно у нее. Но она улыбается:

— Нет, я работаю просто врачом-неонатологом в Перинатальном центре РКБ. Это моя любимая, единственная работа, моя отдушина. Иногда мне говорят: «А вы знаете, вы принимали меня у моей мамы». То есть мои маленькие пациенты вырастают, а потом приходят ко мне за своими собственными детьми. Я смеюсь: «Не напоминайте мне про мой возраст!». У нас в РКБ есть доктор, которого я принимала, и я даже помню, как он выглядел, когда родился! А теперь у него уже трое своих детей.

«Как такое делать без любви? Да никак!»

Много лет Роза Насиховна проработала заведующей. Говорит, что руководить коллективом бывало порой сложно, но главное в этом деле — знать свою работу. Когда-то нужно быть строгой и требовательной, когда-то — помягче, но самое главное — быть принципиальной и знать свои обязанности. И сотрудникам говорить, что в первую очередь нужно любить свою работу. Впрочем, другие в неонатологии и не приживаются — слишком уж особенные здесь пациенты, которых не получается лечить, если быть безучастными.

— Поэтому у нас и текучка кадров случалась: медсестры приходили, но приживались не все. Вспоминаю, как-то ко мне подошла наша старшая медсестра и сказала: «Роза Насиховна, что же нам делать? Медсестра опять ушла». А я ей ответила: «Надо подождать. К нам придут те, кто действительно будет подходить для этой работы и любить ее». Так и получилось: у нас многие сестры работают по много лет. А ведь раньше здесь было очень сложно, когда еще не было подгузников и детей нужно было постоянно мыть и перепеленывать. Палат «мать и дитя» раньше тоже не было, и малыши лежали все в отделении новорожденных. Уход за ними был тяжким трудом. На каталках их на кормление развозили каждые три часа — по 10 малышей на каталке! Как такое делать без любви? Да никак! — убежденно говорит наша героиня.

Вспоминаю, как-то ко мне подошла наша старшая медсестра и сказала: «Роза Насиховна, что же нам делать? Медсестра опять ушла». А я ей ответила: «Надо подождать. К нам придут те, кто действительно будет подходить для этой работы и любить ее»

Конечно, медики — не боги. И за 46 лет работы в неонатологии Роза Насиховна видела немало детских смертей. Привыкнуть к этому она так и не смогла до сих пор, благо сегодня это случается крайне редко. Но сказать матери о том, что ребенок не выжил, для нее всегда было самым тяжелым из всего, что приходилось делать. Переживает уход пациента и доктор: размышляет, все ли сделала, что должна была.

— Этому невозможно научиться. С каждым ребенком уходит частица твоей души. Но такую уж профессию мы выбрали. И каждый раз нужно жить дальше и верить в то, что в эту семью придет другой ребенок. И что у них все будет хорошо, — грустно говорит наша героиня.

Доктор вспоминает: самый маленький ребенок, которого ей удалось спасти за свою долгую карьеру, родился в 26 недель и весил всего 430 граммов. А крох, родившихся с весом 650, 700, 800 граммов, было множество — о счастливо сложившейся судьбе многих из них доктор знает, ведь до нее периодически доносятся от них приветы.

Восстанавливаться и отдыхать наша героиня тоже умеет. Ходит в театры с подругами (они тоже доктора — акушер-гинеколог и неонатолог), не пропускает премьеры и крупные фестивали. Увлеченно читает книги, проводит много времени с сестрами и внучатыми племянниками, в которых души не чает.

Иногда смотришь на ребенка и думаешь: «Боже мой, какой же ты красивый, замечательный ребенок!». Словом, сами новорожденные дети — это главное для меня

На наш традиционный вопрос о том, что доктор больше всего любит в своей работе, такой непростой и ответственной, она, задумавшись, отвечает:

— Наверное, больше всего я люблю быть с этими детьми. Смотреть на них, говорить с ними, любить их. Иногда смотришь на ребенка и думаешь: «Боже мой, какой же ты красивый, замечательный ребенок!». Словом, сами новорожденные дети — это главное для меня. И все, чего я хочу, — жить дальше, работать с ними и продолжать их спасать!