«Три сестры»: надежда по-татарски
Театральные постановки Татарстана: смотрим дома. Часть 70-я
Смотрим «Трех сестер» Камаловского театра в постановке Фарида Бикчантаева 2006 года. Это его вторая попытка поработать с чеховским материалом, после «Чайки» в 90-х. Историю Прозоровых критики определяют как знаковую для главного режиссера, который в русском, европейском тексте может увидеть свое, родное. Спектакль шел шесть сезонов.
Редкий автор в Татарстане
Чехова нечасто ставят на татарском. К примеру, в 1907 году один из зачинателей национального театра Ильясбек Кудашев-Ашказарский ставил с труппой в Оренбурге водевиль «Предложение», а приезжая на гастроли в Казань, в саду «Аркадия» (что в районе современного Борисково) показывал миниатюры по его рассказам. Сразу после революции на сцене появились «Вишневый сад», а в 1946-м — несколько водевилей.
По сути, показанный в 1995 году выпускной спектакль студентов института искусств и культуры был не просто первой пробой сыграть именно «Акчарлак» (то есть «Чайку»). А первой постановкой Чехова в татарском театре за последние 50 лет. Ученики Бикчантаева с того курса до сих пор играют в театре.
Спектакль тогда показали в малом зале, и он попал в тройку лучших на московском фестивале «Подиум». Бикчантаев тогда поставил задачу актерам героев показывать, а не играть, то есть — сохранять дистанцию. А также — играть некоторые сцены несколько раз по-разному. По сути, тогда Бикчантаев признался в любви к Брехту, отодвинув систему Станиславского. После спектакль съездил на Международный фестиваль молодежных театров в Германии.
До «Трех сестер» Бикчантаев вместе с будущим главрежем Атнинского театра и своим учеником Рамилем Фазлиевым ставил комедию по пьесе Туфана Миннуллина «Галиябану, сылуым иркәм» («Ненаглядная моя»). В нем драматург также работал постмодернистскими методами, взяв классическую пьесу Мирхайдара Файзи, которую смотрят признанные мэтры сцены, а потом пытаются заново сыграть роли Галиябану и Халиля.
После он поставил комедию «GO! Баламишкин» Флорида Булякова. Одна из сестер, Лейсан Рахимова, играла там девушку, которая мечтает попасть на «Евровидение».
В ожидании
Олег Лоевский в «Петербургском театральном журнале» говорил: «Для меня его спектакль «Три сестры», который не пользовался большим успехом в Татарстане, был очень важен, Чехов был прочитан через призму устоев, и это был абсолютно татарский Чехов (в нем была семья как основа, были старшие и младшие, жесткая связь между ними, понятия, которые несла нянька) — и одновременно он был абсолютно европейский. И этот спектакль, на мой взгляд, сделал того Фарида, который есть сейчас...»
Итак, в далеком городе, в котором самое важное — это военный гарнизон, живут Ольга (Алсу Каюмова), Маша (Люция Хамитова) и Ирина (Лейсан Рахимова) Прозоровы. Год назад у них умер отец, генерал. Маша замужем за учителем Кулыгиным (Минвали Габдуллин) и несчастна. В нее влюбляется прибывший в город Вершинин (Ильдар Хайруллин). Он тоже несчастен. У младшей Маши — два кавалера, два соперника, Соленый (Радик Бариев) и Тузенбах (Искандер Хайруллин).
А еще есть брат сестер, Андрей (Рамиль Вазиев), великолепный в своей бесконечной растерянности, который скоро женится на Наташе (Миляуша Шайхутдинова), которая старательно добавит в эту тоску немало дурного вкуса. Многие критики отмечали, что образ Наташи, превращающейся из наивной провинциалки в напористую мещанку во многом делал постановку новой.
«Трех сестер» Бикчантаев готовил со сценографом Таном Еникеевым. Вместе они работали и над «Чайкой», а также, например, над «Осенью» Гаяза Исхаки в уфимском «Нуре». Авторы спектакля постарались передать всю поэтичность чеховского текста. Художник спектакля минимальными средства обозначил пространство полупустого, несчастливого дома, в котором все еще живет надежда на счастливую жизнь. Причем реквизит закупался в антикварном магазине.
Многие детали декораций и мебели, как рассказывал Еникеев искусствоведу Раузе Султановой, были взяты из спектакля по одной из пьес Островского, а намеренно серые костюмы шили в ателье для военных.
Основное пространство — это квадрат, напоминающий останки некоего святого места, на что указывает и акцент на звуках колокола, и невинный образ Ирины в начале, и люстра, которая превращается из источника света в веревку, за которую цепляется потерявшая еще одну надежду Маша.
Вещи здесь — как метафоры. Скрипка Андрея. Детская коляска Софочки. Самовар, подарок доктора Чебутыкина (Равиль Шарафеев), который, как известно, ни дня не работал, а читает только газеты. Воздушный шар в руках Ирины… И все они будут счастливы, будут работать... Наверное.