«Что народ гражданский мог узнать у кочующего?» Часть 2
Среди русских востоковедов первой трети XX века наиболее выделяется личность востоковеда-татарофила Сергея Аверкиева (1886—1963). С приходом Советов многих его коллег ждала непростая судьба, но ученый продолжал трудиться, несмотря на то, что и на его долю выпало немало тягот. В послевоенные годы Аверкиев задумал написать книгу «Влияние татар на жизнь русского народа», над которой работал 11 лет. Фрагменты издания продолжают публиковать в дзен-канале «Татарский Мир» специалисты Института истории им. Ш. Марджани АН РТ.
Статья Рихтера подкреплена многочисленными ссылками на истории Щербатова и Карамзина, на критические примечания Болтина и на «опыт повествования о древностях русских» Успенского, и на многие другие русские работы; на иностранцев: Кранца, Мейерберга, Рейтенфельса, Герберштейна, Гваньини, Маржерета, Олеария, Витзена и многих других; на Родословную историю о татарах Абулгази — Бахадур Хана...
Статья Рихтера, содержавшая в себе много верных мыслей и наблюдений, позднейшим историкам или осталась неизвестною, или просто незаслуженно ими замалчивалась.
Как бы ни замалчивался вопрос о татарских влияниях на древнюю Русь, какие бы строгие отзывы мы ни находили у ученых рецензентов, нельзя отрицать только одного, что влияние это было и что оно должно было быть велико, так как оно продолжалось не только в период так называемого татарского ига в течении 250 лет его существования, но и более столетия после его, пока Россия не повернула окончательно и бесповоротно лицом к Западу, к Европе.
Что же касается замалчивания по этому вопросу со стороны многих историков или их стремлению найти в татарских влияниях на Русь лишь одни отрицательные стороны... Отрицание возможности позаимствований под татар в нашем быту и государственных учреждениях исходила у многих историков из пренебрежительного взгляда на культурный уровень татарского народа, взгляда, так хорошо выраженного автором трактата «О любви к отечеству и народной гордости» Н.М. Карамзиным: «несмотря на унижение рабство, мы чувствовали свое превосходство в отношении к народу кочующему».
Утверждая, что «русские вышли из-под ига более с европейским, чем с азиатским характером» и не позаимствовали под татар ни обычаев, ни даже слов, Карамзин заканчивает это утверждение риторическим вопросом: «Новые понятия, новые вещи требуют новых слов: что народ гражданский мог узнать у кочующего?»
И даже последующие историки, которым хорошо должно было быть известно, что «кочующие» включили в свои владения много очагов древней высокой оседлой культуры, а приняв Ислам, сами усвоили высокую культуру мусульманских народов, эти историки, повторяем, совершенно не хотели считаться с указанными обстоятельствами.
Продолжение следует...