Наталия Бударина: «Я себя здесь нашла. Вижу, что приношу пользу»

«Эти реаниматологи — какие-то боги»

Когда Наталия Бударина была подростком, она мечтала стать следователем или криминалистом. Задуматься о медицинской карьере ей посоветовала мама, и окончательное решение было принято ближе к девятому классу. В восьмидесятые годы советские школьники получали начальную профессиональную подготовку на учебно-производственных комбинатах (УПК). Наталия в рамках этой практики получила специальность младшей медицинской сестры — два года училась этой работе.

Практику девушка два лета проходила в горбольнице №5 — мыла окна и палаты, ухаживала за пациентами. Она до сих пор помнит случай: как-то раз хирурги ампутировали пациенту ногу, медсестра положила ее в таз и вручила все это Наталии со словами: «А сейчас возьмите ногу и отнесите ее в морг». Внутри у пятнадцатилетней девушки боролись страх и чувство долга. Задание она выполнила, а потом подумала: «Наверное, я морально сильная, раз смогла это сделать. Значит, могу выбирать ту профессию, в которой нужно хорошо владеть собой».

— И, забегая вперед, я могу сказать, что жизнь показала: вывести меня из равновесия, конечно же, можно. Но в критическую минуту я могу собраться и сделать все как нужно. Концентрируюсь, просчитываю на несколько шагов вперед, что меня может ожидать, мозг становится ясным, — говорит Наталия Олеговна.

Сразу после школы, в 1988 году, поступить в медицинский институт не получилось — баллов не хватило. На семейном совете было принято решение не терять времени зря, отучиться в медицинском училище и поступать в вуз уже после него.

Я была такая счастливая! Это был для меня предел мечтаний

— А документы мои к тому моменту еще не пришли — они же лежали в приемной комиссии мединститута, и тем, кто не поступил, их отправили назад по почте. Мама поехала в Аракчино, на почтовую станцию. Перебирала там мешки с письмами, искала мои документы — и нашла! Мы буквально в последний день приема успели подать их в медицинское училище, — рассказывает доктор.

Практику перед получением диплома училища она проходила в реанимационном отделении РКБ. Там ее поразила работа реаниматологов: сложная, интенсивная, с очень тяжелыми пациентами:

— Я видела, как они спасали людей, и думала: «Эти реаниматологи не врачи, а какие-то боги». И уже тогда сделала заметочку у себя в голове: может быть, двигаться в этом направлении?

В 1990-м, по окончании училища, наша героиня поступила на лечебный факультет института — сбылась мечта. В тот день, когда девушка увидела себя в списках зачисленных, выходила замуж ее подруга.

— На общей фотографии с этой свадьбы у меня глаза сияют ярче, чем даже у невесты. Я была такая счастливая! Это был для меня предел мечтаний, — вспоминает Наталия Олеговна.

«Я расплакалась, потому что не смогла справиться с эмоциями»

О выборе специализации наша героиня рассказывает:

— На четвертом курсе нас отправили в Зеленодольск, в родильный дом — проходить практику по акушерству. И когда я впервые увидела естественные роды, рождение малыша, услышала его крик, то для меня это стало каким-то невероятным открытием. Я расплакалась, потому что не смогла справиться с эмоциями. Не могу описать, что это было — какое-то новое ощущение счастья, свершившегося чуда: вот только что не было человека — и вдруг он появляется! Это меня в тот момент поразило. Может быть, именно тогда мне захотелось попасть в акушерство?

Но распределиться в группу по акушерству и гинекологии не получилось. В 1996-м, по окончании медицинского университета (к тому моменту институт уже «повысил статус»), наша героиня получила диплом терапевта. Но в итоге все равно судьба привела ее работать в роддом.

Не могу описать, что это было — какое-то новое ощущение счастья, свершившегося чуда: вот только что не было человека — и вдруг он появляется! Это меня в тот момент поразило

В то время в роддомах Казани очень не хватало анестезиологов. И молодая врач решила поступить в интернатуру по специальности «анестезиология-реаниматология». Интернатуру она проходила на базе казанского роддома №4 — здесь потом и работать осталась, и провела всю свою профессиональную карьеру до сегодняшнего момента. Сменить работу, попробовать другую клинику, по ее словам, не хотелось ни разу:

— Мне всегда настолько нравилась моя работа и коллектив, что меня все устраивало. Ни разу я даже не помыслила о том, чтобы перейти в другое место, — признается Наталия Олеговна. — Здесь все-таки больше положительных эмоций, светлых. После каждых принятых родов испытываешь удовольствие: ты помогла женщине, помогла родиться ребенку. И эти эмоции, я думаю, держат людей в роддоме десятилетиями. Ты не хочешь менять работу и уходить в больницу — туда, где увидишь больше несчастья.

Специфика работы анестезиолога-реаниматолога в роддоме состоит в том, что здесь меньше реанимации и больше обезболивания. В подавляющем большинстве случаев этот специалист как анестезиолог сопровождает кесарево сечение. А еще помогает женщинам во время осложнений беременности (уже как реаниматолог), обезболивает процесс естественных родов. Без реаниматолога не обойтись и в случае послеродовых осложнений — например, массивных кровотечений.

Начиналась работа Наталии Олеговны во второй половине 1990-х. Препараты для анестезии в ту пору были не те, что сейчас. Они давали тяжелые осложнения, и доктор должна была работать с ними на свой страх и риск, брать на себя эту ответственность. Был и недолгий период, когда препараты в клиники поступали в малых количествах. Но со временем все нормализовалось.

В начале нулевых медики в родильных домах постепенно стали использовать регионарную анестезию — спинальную и эпидуральную. Наша героиня вспоминает, как училась этому, искала и изучала литературу (преимущественно зарубежных авторов), вместе с коллегами подбирали иголки… А теперь уже много лет в роддомах работают в основном на регионарной анестезии. Под ней делается 97% кесаревых сечений, используют ее и в случаях, когда требуется обезболить процесс естественных родов (если для этого есть четкие медицинские показания). Во всем мире считается, что этот вид обезболивания более безопасный и для мамы, и для ребенка.

Здесь все-таки больше положительных эмоций, светлых. После каждых принятых родов испытываешь удовольствие: ты помогла женщине, помогла родиться ребенку

Любой доктор учится всю жизнь. Ведь медицина развивается, меняются способы и сами подходы к лечению. Например, как рассказывает Наталия Олеговна, в анестезиологии сегодня не применяются многие из тех препаратов, которые использовались на заре ее карьеры.

— Сегодня медицина направлена на пациента. Мы используем более щадящие препараты. Доказательная база усиливается, и сегодня с рынка ушли многие препараты, которые, как нам казалось, должны были помогать, а на деле были неэффективны. Изменились сегодня и протоколы оказания медицинской помощи, мы работаем строго в их рамках, — говорит доктор.

Акушеры замечают, что рождаемость сейчас сильно снижается. Количество родов упало — в среднем Наталия Олеговна работает на трех-пяти операциях в сутки. А не так давно, в период беби-бума, могло быть и восемь, и десять.

Психотерапия в родах, «мне бы шампанского» и языковой барьер

В медицинской среде есть свой фольклор и свои приметы. Например, герои нашей рубрики не раз говорили, что если пациент тоже врач, то что-нибудь в лечении с большой вероятностью пойдет не так. Наталия Олеговна подтверждает эту тенденцию:

— Действительно, что-то очень часто случается, если наша пациентка — медик. То раствор не капает, то вену найти не удается, то давление упало, то дышать ей тяжело… Но мы всегда стараемся максимально облегчить коллегам состояние, ведь знаем по себе — им и в жизни нелегко приходится!

Каждой операции предшествует еще предоперационный осмотр. В это время анестезиолог опрашивает женщину, собирает анамнез, объясняет ей, как будет проходить обезболивание, и готовит к операции. Но, конечно, во время кесарева сечения женщина все равно волнуется, зачастую она в стрессе и может выдать неожиданные реакции. Это нормально — все-таки дело происходит в операционной. В постоянном контакте с ней в это время находится именно анестезиолог-реаниматолог: стоит у изголовья роженицы, следит за ее жизненными показателями, успокаивает ее, разговаривает с ней, старается поддержать здоровый эмоциональный фон. Рабочий подход к каждой пациентке подбирается индивидуально. Кому-то, чтоб собраться и успокоиться, нужно услышать спокойную речь, кому-то — строгую инструкцию, а кого-то надо погладить по плечу и похвалить.

Мы всегда стараемся максимально облегчить коллегам состояние, ведь знаем по себе — им и в жизни нелегко приходится!

— Например, ты видишь, что женщина аггравирует — в гротесковой форме описывает свои ощущения, у нее эмоциональная гиперреакция на происходящее. При этом у нас мало времени на «психотерапию»: она уже находится на операционном столе, уже в родах, и нужно сделать все очень быстро, — объясняет наша героиня нюансы своей работы.

Бывают и забавные случаи. Например, находясь под регионарной анестезией, пациентка решает прекратить вмешательство, пытается вскочить и уйти со стола с формулировкой: «Что вы со мной сделали? У меня ноги не работают!». Некоторые требуют привести мужа, чтобы стоял рядом (и такую просьбу в роддоме могут удовлетворить). Были и дамы, которые прямо во время операции просили: «Мне бы шампанского».

В последнее десятилетие доктора сталкиваются с языковым барьером. Роженицы приезжают в Казань из Таджикистана, Кыргызстана, Узбекистана, не успевают выучить ни русский язык, ни татарский и, попадая в руки врачей, не могут с ними объясниться.

— Иногда приходится буквально жестами разговаривать. Ты не можешь узнать о такой женщине никакой информации — она перед тобой как чистый лист. Ни об аллергии не спросить, ни о перенесенных заболеваниях. Иногда переводчиком выступает муж, по телефону. Правда, он чаще всего вообще не в курсе, чем она болела в детстве и какая у нее есть аллергия.

«Кроме тебя, этой женщине никто не поможет, это твоя ответственность»

После операции анестезиолог-реаниматолог продолжает контролировать состояние пациентки до перевода в послеродовое отделение, обезболивает ее, при необходимости проводит инфузионную терапию. Порой это занимает до суток.

Как правило, все проходит по плану и без сюрпризов. Но от осложнений тоже никто не застрахован. Есть масса вариантов того, по какому сценарию что-то может пойти не так: тут и плохое сокращение матки, которое влияет на потерю крови, и повышение давления, и его снижение, и проблемы с дыханием у пациентки. Иногда женщина не знает о том, что у нее аллергия на те или иные препараты, и во время родов у нее может возникнуть аллергическая реакция, вплоть до анафилактического шока. Во всех этих случаях ответственность за неотложную помощь лежит на анестезиологе с медсестрой-анестезисткой. Они работают по четко установленным протоколам, которые разработаны на каждый случай. Для каждой внештатной ситуации в операционной приготовлен специальный набор средств и медицинского оборудования, чтобы все необходимое было под рукой, что бы ни произошло. При необходимости в операционную вызывают второго анестезиолога и вторую медсестру-анестезистку — если идет реанимация, «лишних» рук не бывает. А в критических ситуациях созываются все свободные врачи в роддоме.

Делай что должен, и будь что будет — это, наверное, такой девиз реаниматологов. А вот потом, когда все заканчивается, конечно, может «накрыть»

Анестезиолог-реаниматолог должна реагировать на происходящее четко и хладнокровно, ведь в ее руках жизнь человека. Но все-таки врач не машина, а живой человек. Наталия Олеговна признается:

— Конечно, в первые секунды я могу впасть в растерянность, задуматься, как действовать. Но опыт работы приводит к тому, что это время сокращается до минимума. Ты принимаешь решение и продолжаешь работать. Потому что, кроме тебя, этой женщине никто не поможет, это твоя ответственность. Так что ты должна взять себя в руки. Делай что должен, и будь что будет — это, наверное, такой девиз реаниматологов. А вот потом, когда все заканчивается, конечно, может «накрыть». Ты и переживаешь, и руки трясутся, и дома про это думаешь…

Впрочем, критические ситуации возникают редко: дело в том, что роддом ГКБ №16, как правило, принимает здоровых пациенток, у которых нормально протекает беременность. Заведомо сложные случаи стекаются в специализированные республиканские центры — например, в Перинатальный центр РКБ. Но, как известно, даже самая благоприятная беременность и самая здоровая мама еще не гарантия того, что все пройдет успешно. Нариман Ахмадеев, руководитель роддома ГКБ №16, уже рассказывал нашему изданию: не может быть заведомо благополучных родов, в любую минуту может возникнуть осложнение. Это касается и естественных родов, и кесарева сечения. Поэтому анестезиолог-реаниматолог всегда наготове.

— Я за 27 лет в этом роддоме «поймала» определенную закономерность. У нас работает «закон парных случаев», сбывается поговорка «Бог троицу любит». Иногда бывает так, что за одну неделю у тебя может быть три тяжелых женщины, они идут прямо подряд! Или так: вчера и сегодня тяжелые роды — а потом целый месяц безоблачный. В общем, сложные случаи, как правило, «ходят парой», — рассказывает Наталия Олеговна. — А еще они часто случаются в полнолуние: в это время бывает много кровотечений. И если мы смотрим в окошко и видим полную луну — себе где-то в голове заметку ставим. Ведь женский организм сильно связан с природными циклами — видимо, как-то и на полную луну реагирует.

Конечно, как реаниматолог Наталия Олеговна сталкивалась со смертью. Она говорит, что врач не может принять это как данность. В те редкие моменты, когда ее пациентки уходили, наша героиня чувствовала опустошенность и бессилие.

— И очень долго потом у тебя болит внутри. Длиться это может годами. Ты помнишь их всех. И причины, и как это все происходило. Это всегда остается с тобой. У нас ведь молодые женщины. И ты не можешь не задавать в небеса вопрос «Почему же так случилось?», — признается доктор. — Ведь человек вроде бы сильный — он выживает в самых страшных ситуациях. Но с другой стороны, это такое хрупкое создание…

Ты помнишь их всех. И причины, и как это все происходило. Это всегда остается с тобой

«Мы не понимаем, почему вдруг женщина решает рожать дома»

Головная боль акушеров-гинекологов — домашние роды. Они по-прежнему нередки, и это всегда большой риск для мамы и ребенка.

— Мы не понимаем, почему вдруг женщина решает рожать дома: выбирает тайские роды, роды в одиночку, роды в воду, роды вдвоем с мужем… Ведь сегодня в роддоме мы создаем все условия: в наших родовых палатах стоят и ванные, и душ есть, и многие врачи уже гипнозом владеют и проводят гипнороды. Рожать можно в любой удобной позе. Рядом может присутствовать любой ваш близкий человек — хоть муж, хоть мама. Но многие все равно предпочитают рожать дома, брать на себя огромные риски. А если кровотечение? Если плацента не отделилась? Все равно ведь придется вызывать скорую помощь, и эту женщину привезут в тот же самый родильный дом, — эмоционально рассуждает Наталия Олеговна.

А ведь именно ей, реаниматологу, в итоге и доводится спасать женщин в тяжелом состоянии, экстренно поступающих после домашних родов. Их привозят, как правило, с большой кровопотерей, с угасающим давлением. Чтобы их спасти, привлекаются все врачи, мобилизуются сотрудники станции переливания крови. И все из-за непонятных и рискованных решений.

Вообще, недоверие докторам — тренд последнего десятилетия. Даже здесь, в роддоме, где происходят преимущественно радостные события, врачи замечают изменение отношения к себе. Сегодня, как с горечью констатирует Наталия Олеговна, их воспринимают как обслуживающий персонал. А высокое значение искусства врачевания, «переехавшего» в государственной классификации в сферу услуг, в наше время сильно девальвировано.

А порой это недоверие и даже отказ от оказания врачебной помощи связаны с соображениями религии. Сегодня нередки ситуации, когда на роды привозят мусульманку, которая категорически запрещает приближаться к себе врачу-мужчине. И если в этот момент на дежурстве только мужчины, то в роддом приходится вызывать доктора-женщину. Иначе пациентка просто отказывается от осмотра, но при этом настоятельно требует оказать ей помощь и привести медика «дозволенного» пола.

А если кровотечение? Если плацента не отделилась? Все равно ведь придется вызывать скорую помощь, и эту женщину привезут в тот же самый родильный дом

«Старая гвардия понемногу уходит на покой, и работать просто некому»

Отдельная проблема — огромный кадровый дефицит анестезиологов-реаниматологов в родильных домах. Вопрос стоит очень остро: молодых врачей, которые приходят в анестезиологию и реаниматологию в роддома, практически нет.

— Старая гвардия понемногу уходит на покой, и работать просто некому. Это проблема номер один. Сегодня в нашем роддоме работают три анестезиолога-реаниматолога, и еще один специалист — на полставки. Мы и ординаторами свой дефицит закрыть не можем, потому что ординатуру проходят в тех роддомах, где базируются кафедры. А мы к таким заведениям не относимся. Закончив ординатуру, молодые специалисты сразу же разъезжаются по целевому назначению. А те редкие кандидаты, которые приходят, посмотрят на то, какая это работа и какая ответственность, да и уходят в диагностическую работу. Работа ведь у нас нелегкая, очень ответственная. Нужно много знать, разбираться в разных областях медицины, быть разносторонним врачом. И при всем этом пациентка назавтра мимо тебя проходит и даже «Здравствуйте!» не скажет, — с горечью говорит наша героиня.

И действительно, анестезиолог-реаниматолог — одна из самых «незаметных» специальностей в медицине. Главный герой операции (на медицинской стороне) — хирург, центральный персонаж на родах — акушер. Их обычно и запоминают, и благодарят пациенты. А анестезиолог остается в стороне, он — «боец невидимого фронта».

Мы спрашиваем Наталию Олеговну: и при всей сложности этой работы, при всех ее отрицательных сторонах она-то сама уже 27 лет остается здесь, в роддоме! Почему? Она с улыбкой отвечает:

— Мы люди старой закалки. Мы сюда пришли работать. И работаем в том числе и под девизом «Никто, кроме тебя». Ты должен пойти, кому-то помочь, кого-то спасти — эта ведь идеология из школы росла в нашем детстве, мы так воспитаны.

Сегодня вырастают другие люди, констатирует наша героиня. Разумный эгоизм, желание работать там, где будет комфортно и денежно, и желательно там, где не нужно будет напрягаться, — все это совершенно понятные человеческие стремления. Но откуда возьмутся тогда те, кто примет на себя самые тяжелые задачи? Вопрос риторический…

Мы сюда пришли работать. И работаем в том числе и под девизом «Никто, кроме тебя»

Инфантилизм мам, фотограф на родах и отец в родзале

Сегодня врачи отмечают: возраст рожениц в последнее время увеличивается, а вот здоровье как раз слабеет. Многие женщины, по словам Наталии Олеговны, не подготовлены к родам ни физически, ни психологически. Инфантилизм рожениц, которые даже к тридцати годам еще остаются капризными детьми, нарастает.

— С другой стороны, есть очень ответственные женщины. Которые обо всем спрашивают и лишний укол обезболивающего препарата себе сделать не дадут, лишь бы это не сказалось на ребенке. Так что налицо резкая дихотомия — наши роженицы четко делятся на два вот таких «лагеря», — говорит доктор.

Еще из веяний современности — приходить на роды с фотографом, который делает репортаж. Он работает прямо в родильном зале и в буквальном смысле слова фиксирует появление ребенка на свет. Фотографии, как говорит наша героиня, получаются очень красивые. И если раньше, пока малышу не исполнится 40 дней от роду, его не показывали даже родственникам, то сейчас сразу же после рождения человек становится персонажем публикаций в соцсетях.

Продолжая делиться подробностями своей работы, Наталия Олеговна вспоминает о студентах, которые, приходя на практику по акушерству и гинекологии, падают в обморок прямо посреди родильного зала.

— И не знаешь, кому помощь оказывать: то ли роженице, то ли студенту, — смеется доктор. — Мы сейчас уже их спрашиваем: «Вы завтракали? Вы впервые на родах? Вы в обморок точно не упадете?»

Бывают такие случаи и во время партнерских родов, когда сознание теряет папа малыша, присутствующий в родзале. Наша героиня говорит: чтобы такого не было, лучше всего отцу находиться у изголовья мамы. Из этой позиции он может и помогать ей, и разговаривать, и успокаивать — и ничего лишнего не увидит. Но если врачи видят, что мужчине нехорошо, они предлагают ему выйти в коридор, прийти в себя, а в родильный зал вернуться сразу же, как родится ребенок.

Сейчас в свободное от основной работы время занимаюсь развитием речи у детей с дефектами речи. Меня эта тема очень увлекала давно

«Это же очень важно — чтобы ты был на месте в своей работе!»

Но чтобы сохранять жизнь и здоровье своих пациенток, доктор и сама должна хорошо себя чувствовать. Для себя Наталия Олеговна уже давно сделала вывод: если ты очень мало проводишь времени на свежем воздухе, то часто болеешь. А значит, нужно много гулять, спать в холодном помещении, высыпаться и не вводить себя в стресс. Это ее рецепт здоровья и бодрости, и доктор им с нами с удовольствием делится.

За стенами больницы она обычная женщина — дочь, сноха, мама и жена. С мужем они любят ходить в театр — очень любят Качаловский, не пропускают премьер и гастролей. Мечтает доктор о том, чтобы купить хороший фотоаппарат и начать снимать — ей нравится фиксация момента во времени и красивая визуализация событий.

А еще у нее несколько лет назад появилось хобби — детская логопедия, которая постепенно обретает в жизни Наталии Олеговны очертания полноценной второй специальности. Ее знакомая работает на кафедре прикладной и нейролингвистики. Она-то и предложила нашей героине поступить на свою кафедру и заочно обучиться по этому направлению. Доктор рассказывает:

— И я обучилась! Сейчас в свободное от основной работы время занимаюсь развитием речи у детей с дефектами речи. Меня эта тема очень увлекала давно. Мне очень нравилось в ней быть. Мои друзья всегда считали, что по складу характера я могла бы стать отличным педагогом. А когда у меня рос ребенок (сейчас ему уже 20 лет), мне очень нравилось с ним заниматься. Я не водила его ни в какие «развивайки» — делала все это дома, и меня это занимало. В итоге я подумала: а может быть, и это мое? Мне хотелось получить вторую специальность, и я выбрала логопедию. Окончила магистратуру, прошла курсы, и теперь у меня есть диплом.

Пока логопедия — это хобби Наталии Олеговны, большого заработка оно не приносит. Опыт она набирает в клинике КФУ, где занимается с детьми, страдающими ДЦП и другими неврологическими болезнями: у них нередко возникают дефекты речи. При помощи благотворительных фондов они проходят реабилитацию в клинике, и там с ними работает логопед. Нейролингвистика близка к медицине, и эта область очень интересна нашей героине.

Я себя здесь нашла. Я вижу, что приношу пользу. А это же очень важно — чтобы ты был на месте в своей работе!

— Дети — все разные. Они все очень необычные. И когда ты видишь хоть маленький, но ощутимый результат своей работы с ними — это, конечно же, воодушевляет, — признается Наталия Олеговна.

Получается, что каждый день наша героиня видит воодушевляющие результаты своего труда, ведь в родильном доме она помогает появиться на свет новому человеку, и эмоции от этого сложно сравнить с чем-то еще. Она говорит:

— Потому я и продолжаю работать в родильном доме. Мне это очень нравится. Когда мой сын выбирал вуз, мы с мужем ему говорили: «Ты должен выбрать такую работу, которая приносила бы удовольствие в первую очередь. Чтобы она тебе нравилась и ты мог заниматься этим каждый день, всю свою жизнь». Мое дело — это как раз такая работа. Я себя здесь нашла. Я вижу, что приношу пользу. А это же очень важно — чтобы ты был на месте в своей работе!