Историки-марджанисты — о татарских муллах 1920-х годов
Со своим главным идейным конкурентом — православием — советское государство боролось на протяжении всего существования. Вторая по количеству последователей религия в СССР — ислам — также не избежал преследования. Как в этих условиях выживали татарские муллы, которых по разным подсчетам на начало 1920 годов насчитывалось от 2 до 4 тысяч? Об этом рассказывает кандидат исторических наук, специалист по истории мусульманского духовенства 1920—1930 годов Ильнур Миннуллин, интервью с которым публикует в своем дзен-канале его коллега, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани Академии наук РТ Лилия Габдрафикова.
Тема религии и первых лет советской власти — очень сложная и запутанная. Она требует большой научной подготовки, изучения многотомных документов специальных служб и других источников. Иначе просто невозможно представить сложную историческую драму, которая разворачивалась на фоне борьбы двух миров — старого и нового. Новый мир для советского человека строился без религии. Но какими инструментами пользовались те, кто оставались за кадром этой религиозной политики? Могли ли татарские муллы избежать участи жертвы?
Сегодня я представляю вам своего коллегу, историка, который действительно хорошо разбирается в этом вопросе. И готов поделиться своими знаниями с читателями этого канала.
Ильнур Миннуллин — кандидат исторических наук, специалист по истории мусульманского духовенства 1920—1930 гг. Автор многочисленных книг и публикаций о татарских муллах, мечетях и махаллях в ТАССР, о религиозной политике советского государства. Его статьи переведены на татарский, английский, французский, немецкий и другие языки.
«Они пытались приспособиться к реалиям того времени»
— Сколько вообще было татарских мулл в начале 1920-х годов, хотя бы в новой ТАССР? Есть ли такая статистика?
— В различных источниках приводятся разные цифры. И более 1200 мечетей, и более 1800. Истина где-то рядом…Но по материалам ТатНКВД нам известно, что на территории ТАССР насчитывалось 1470 мечетей и 4000 служителей при них. Но по количеству мулл в литературе тоже можно встретить и другие цифры, например, около 2 тысяч человек.
Такие противоречивые данные связаны, очевидно, с разными границами Казанской губернии и ТАССР. После создания автономной республики часть территорий с мусульманским населением отошли к другим регионам, в то же время в ее состав вошло население других уездов.
— Хорошо, к началу 1920-х годов еще определялись с границами ТАССР и с составом населения. А если брать более поздние данные?
— Наиболее достоверными будут данные за середину 1920-х гг. Интересно, что до этого периода количество мечетей и махаллей продолжало медленно расти. Но 1927 год стал своего рода рубежом мечетного строительства, после которого численность махаллей начала сокращаться. К тому времени количество махаллей в Татарстане составляло 2134. В них религиозные обязанности исполняли 2170 имам-хатыйбов и 1770 муэдзинов.
— НКВД не ошибалось, почти четыре тысячи мусульманских религиозных служителей, не так уж и мало. Но вот сменилась идеология страны. Муллы остались за рамками нового мира. Были ли какие-то успешные примеры адаптации мулл в новых условиях?
— Сложно однозначно ответить на данный вопрос. После 1917 года искусственный и естественный отход населения от религии стал, конечно, фактором активизации мулл. Они пытались приспособиться к реалиям того времени. Такая деятельность мусульманских деятелей в обществе, попытки завоевать влияние на население в советской и отчасти в постсоветской историографии получили название приспособленческой тактики, модернизации ислама.
«Складывается довольно неоднозначная картина деятельности «прогрессивного духовенства»
— Если вспомним дореволюционные реалии, то модернизм (тот же дждадидизм) был и до 1917 года…
— Да, но в исламоведческой литературе проблема модернизма в исламе стала весьма популярной именно в 1920—1930-х годы. Эти авторы выделяли мулл «старомечетников» и «левых мулл». Последние, по мнению, например, исследователя того времени Николая Маторина, избрали тактику признания советской власти и отождествления ислама и марксизма.
Другой автор Люциан Климович противопоставлял мулл «старомечетников» и «новомечетников». По его словам, последние занимались адаптацией религии под новые реалии, «подлаживание, подкрашивание под революционно советский цвет».
— Все эти работы, особенно Климовича, носят ярко выраженный пропагандистский характер. Велась специальная работа по разделению, расколу мусульманского сообщества… Можно так выразиться?
— Можно. Это ведь было частью государственной политики — борьба за уходящего из-под влияния религии советского человека. Аналогичные установки на разделение духовенства на прогрессивное и реакционное присутствовали и в более поздних работах. Например, книга Касымова по религиозному и антирелигиозному движению.
— Все эти авторы встраивали в свой новый конструкт о разделении духовенства дореволюционные дискуссии кадимистов и джадидов. По сути, татары-мусульмане своими спорами (очень часто о незначительных вещах) раздули эту проблему и подготовили почву для будущего раскола общества…Хотя основной посыл и джадидов, и кадимистов — это сохранение религии.
— Да, поэтому в современных исследованиях проблема мусульманского модернизма трактуется иначе. Историки и исламоведы уже не разделяют мулл 1920-х годов на два лагеря. Появились новые, неизвестные ранее, источники и складывается уже другая, довольно неоднозначная картина деятельности так называемого «прогрессивного духовенства».
И мы все больше убеждаемся, что разделение духовенства на два лагеря имело искусственное происхождение и происходило при активном участии государственных органов. Наращивание образа «прогрессивных мулл» было всего лишь одним из инструментов влияния на общественные настроения. Спецслужбы стремились добиться расслоения служителей культа по любым признакам.
— А ведь многие велись на это, искренне верили в совместимость ислама и социализма…
— Как раз в 1923 году проходил Всероссийский мусульманский съезд. Это, кстати, тоже продолжение дореволюционного тренда на мусульманские съезды… Так вот органам ГПУ было дано секретное предписание активно вмешаться в работу этого съезда и образовать «обновленческую» группу.
Показательно, что до этого времени в местных источниках муллы не разделяются на реакционных и прогрессивных.
Первое упоминание об этом присутствует в сводках ТатОГПУ в 1924 году. В них отмечается, что «реакционная часть духовенства приняла энергичные меры по борьбе с быстро развивающимся прогрессивным движением как изменниками ислама и союзниками коммунистов». Численный перевес первых предопределил, по мнению ОГПУ, исход этой борьбы, когда деятельность прогрессистов была осуждена большинством служителей культа.
— То есть сначала соответствующими органами дается установка на раскол, а потом уже появляются «брошюры» о разных лагерях мулл? А как внешне разделяли «прогрессивных» мулл и обычных? Ведь они были одинаковыми, жили примерно в одних и тех же условиях, на каждом углу, наверно, не кричали о своих взглядах. Тем более если учесть, что «взгляды» эти были многим навязаны извне.
— Указывается, например, что прогрессисты занимаются хлебопашеством собственными силами без эксплуатации чужого труда, как реакционные муллы. Четкого различия между группами внутри духовенства нет и в материалах мухтасибатских съездов. Причем даже руководство ЦДУМ в разных источниках характеризуется по-разному — и как прогрессивное, и как реакционное.
В различных материалах этого периода чаще используется не идейное разделение духовенства, а его поляризация на старых и молодых. Молодые (прогрессивные) муллы становятся новой силой, предпринимающей попытки борьбы за власть в махаллях и мухтасибатах. В этом первоначально их поддерживало и государство.
Однако их отношение к канонам ислама не отличалось от позиции старого духовенства. Например, в материалах по образованию, обрядовой деятельности и другим чисто религиозным моментам деление духовенства не наблюдается.
Продолжение следует…