Отношения Крымского ханства с черкесами во второй половине XVI—XVII веках

8.5. Отношения Крымского ханства с черкесами во второй половине XVI — XVII вв.

И.В. Зайцев, С.Х. Хотко

Крымский полуостров играл важную роль в этнополитической истории северокавказских этносов. В XV—XVIII вв. военно-политическое влияние Крымского ханства было наиболее значимо для Северо-Западного и Центрального Кавказа.

О важности крымско-кавказских контактов уже в ранней истории ханства говорит тот факт, что мать основателя Крымского ханства Хаджи Герая была черкешенкой. В «Кара таварих» Утемиша-хаджи в повествовании о ранних годах и скитаниях братьев Хаджи Герая и Джихан Герая, которые спасались от преследований Сейид Ахмеда, о происхождении будущего крымского хана сказано так: «Сейид Ахмад стал ханом и отправил человека, чтобы их убить. Узнав это, эти двое сбежали в сторону реки Озю (т. е. Днепра, — И. З.), перейдя ее, отправились в вилайет Черкес, потому что их мать была из черкесов.

Эти данные существенно дополняются Абдул-Гаффаром Кырыми, который, очевидно, ос- новываясь на тексте Утемиш-хаджи, о происхождении матери двух чингизидов пишет дословно так:

Ю.Н. Каримова и И.М. Миргалеев перевели это место на русский язык следующим образом: «Так как их мать была дочерью черкесского бека Адеми Кабагык из деревни Кемер, они захотели обратиться к черкесам и отправились в район реки Дон».

Обращение к тексту рукописи позволяет изменить и чтение, и перевод этого отрывка. В действительности это место надо понимать так: «Так как их мать была дочерью бека из кабака Адеми черкесов-кемергойцев, они захотели обратиться к черкесам и отправились в район реки Дон». Правильно это место понял и перевел Н.С. Сейтягъяев.

Очевидно, что у Абдул-Гаффара Кырыми был под рукой, помимо текста Утемиш-хаджи (который он часто использовал), и какой-то другой источник. Во-первых, крымский историк переносит действие на берега Дона, тогда как Утемиш-хаджи пишет об Озю — Днепре; во-вторых, точно указывает происхождение матери двух братьев-чингизидов: она была из темиргойцев-адеми.

Хорошо известно, что крымские ханы были кровно связаны с Западным Кавказом: именно оттуда происходили ханские аталыки, а многие ханские отпрыски воспитывались там. Теперь мы можем уверенно утверждать, что мать основателя ханства Хаджи Герая была из черкесов-кемергойцев/темиргоевцев (подразделения адамий). Этот обычай выбора ханских жен на Кавказе, скорее всего, уходит корнями в золотоордынскую эпоху. Вспомним, что одной из жен Хаджи Герая (матерью Менгли Герая) была асская княжна.

Важным направлением внешней политики Крымского ханства были отношения с адыгами, как с «ближними», так и с «дальними», т. е. с Западной Черкесией (Жанией) и Восточной Черкесией (Кабардой). Жания уже при Менгли Герае I прочно вошла в зону крымского влияния. При Менгли Герае I начались регулярные походы на Кабарду, возглавлявшиеся либо самим ханом, либо его сыновьями (самый крупный состоялся в 1518 г.). Это направление внешней политики сохраняло свое значение вплоть до конца существования ханства.

Крымских ханов с народами Кавказа связывали особые отношения: кабардинские князья издавна роднились с ханами, получая земли и доходы с крымских земель. Именно уроженцы Западного Кавказа были ханскими аталыками — т. е. воспитателями. Вот как об этом рассказывается в соответствующем разделе османского анонимного сочинения под условным названием «История Крыма» (трактат составлен не ранее 1790 г. и посвящен истории ханства — от его возникновения до XVIII в.):

«Когда у ханов и султанов рождались дети; когда об этом становилось известно черкесским племенам, живущим на противоположном от Крымского острова берегу, на побережье Таманского острова; когда они избирали из своей среды того, кто достоин чести быть высоким воспитателем, а затем глашатаи кличем оповещали об этом округу, и всем об этом становилось известно — тогда они собирались в условленном месте в степи и представали на совете старейшин; и женщину, избранную достойной быть кормилицею, также представляют и говорят: «Сейчас ребенку крымского хана, будь то мальчик или девочка, надлежит отправиться в путь с тем, чтобы мы, по нашему обычаю, взяли его на воспитание. И вот все племена выразили одобрение и согласие на то, чтобы тебе было дано право покровительства». После такого чествования упомянутая женщина исполнялась радости и произносила молитву. Избрав из числа мирз, сипахов и приближенных несколько сотен воинов, с оружием и в доспехах, и назначив предводителями несколько своих старших мирз из числа старейшин племен, верхом на лошадях прибывают на реку Кубань, расположенную поблизости, между Таманью и горной Черкесией, помещают свою одежду и оружие в мешки из козьей шкуры, находящиеся под седельной кошмой, и, привязав к хвостам вьючных лошадей, забираются верхом и после этого, сев на корабли, добираются по Азовскому проливу на расположенный поблизости, на расстоянии восемнадцати миль, Крымский остров и, через Камыш Бурну и Йени Кале, прибыв прямо в Бахчисарай, и на три дня и ночи становятся гостями крымского хана. Эти пришлые племена хотя и делались гостями, привозили из домов своих для себя и в отведенные для приема покои крымского хана в обильном количестве напитки и кушанья: святой хлеб и мясо, и мед, и муку, и кумыс, и арак, и бузу и, обходя ханские покои и соседей вокруг, и прохожих и всем им, преподнося обильное угощение, в указанное время выказывали довольство и радость. По истечении полных трех дней, назначив из своей среды семь посланников, с этими людьми они приходили в Крым, а уже посланники на словах высказывали желание взять ребенка его величества хана на воспитание и объявляли, что пока ребенка не получат, не смогут возвратиться домой. Согласно тому, что эта традиция существовала с незапамятных времен, дитя разлучают с родной матерью и передают названному племени, в объятия рядом стоящей женщины и после того прощаются, берут его и исполненные радости возвращаются домой. Иными словами, вышеназванный крымский хан не расходует на пришедших несколько сотен пеших и конных представителей указанного племени ни гроша, поскольку они, получив ребенка на воспитание, тем самым добиваются желаемого. Вышеназванная женщина, то прижимая ребенка к груди, то поднимая над головой, возвращается в упомянутое место и, проявляя осторожность и сторонясь лености и нерадивости в демонстрации обильных стараний и отдавая предпочтение воспитаннику перед своими собственными детьми, воспитывает его в неге, а когда возраст воспитанника достигает семи лет, внушает ему необходимость обучаться умениям садиться верхом и спешиваться, убегать и преследовать, а также постигать воинское искусство — стрельбу из лука, фехтование и т. п. Таким образом, названные родители, воспринимая все хорошее и плохое, что делает указанный воспитанник, как благоразумное и приемлемое, чтобы не проверять умения до определенного дня, проявляют единодушие. По этой причине, какими бы ни были его врожденные качества, его сущность становится очевидной, и стоит ему достигнуть возраста пятнадцати лет, он, если его отец и мать сами того пожелают, считается взрослым(?). Снарядив его богато убранной лошадью, новым платьем и полным вооружением, издавна присутствующие при принятии ребенка назад от указанных племен несколько сотен человек из числа мирз, сипахов и тех, кого в общем можно описать как своих, а также, по согласию, приемный отец с сопровождающими, взяв воспитанника, возвращаются к хану и по старому обычаю приезжают вместе с теми припасами, которые они взяли с собой на три дня, и закалывают жертвенных животных и кипятят воду в котле, когда через три дня и ночи в ханских покоях завершается пиршество, от хана тем воинам в достатке и каждому в отдельности преподносится в подарок причитающаяся своя часть выделанной бараньей кожи, сафьяна, ружей, луков, золотых и серебряных нитей, сукна; и все это относится на площадь для распределения; и после того, как они заберут дары, пришедшие возвращаются по своим домам. Вот таким образом происходит приближение к названным племенам».

Например, хан Гази Герай вырос у бесленеевских черкесов. Главной женой Девлет Герая (матерью калги Мехмед Герая) также была черкешенка — дочь Тарзатык-мирзы и сестра Татар-мирзы, который в июне 1557 г. выехал служить в Москву. Младшей женой Девлет Герая также была черкешенка. Братья Гази Герая также чрезвычайно тесно были связаны с черкесами. У Мюбарек Герая жена была из племени жане. Более, того, как показал в своей работе А.В. Виноградов, чрезвычайно важную роль при дворе крымского хана в 70-х и 80-х годах XVI в. играли черкесские беи, которых русские источники называют «Аврементьевыми» детьми.

Вместе с тем с середины 70-х годов XV в. вплоть до середины века военное давление Крыма на народы Западного Кавказа постоянно нарастает, превращаясь к середине XVI в. в широкомасштабное наступление. Политика крымских ханов по отношению к «черкесам» была тесно связана с османскими интересами на Кавказе.

В свою очередь, Крым был значим для всех горских этносов, входивших в состав Кабарды: ингушей, осетин, балкарцев, карачаевцев, абазин. В Канжальской битве 1708 г. на стороне крымцев находился пятитысячный отряд закубанских черкесов, а на стороне кабардинцев ополчения осетин, балкарцев и карачаевцев. В Дагестане влияние Крымского ханства практически не ощущалось, за исключением эпизодов, когда крымские контингенты двигались на поддержку османских войск в Ширван. В годы османо-сефевидской войны 1578—1590 гг., когда ханство, черкесские и дагестанские владения дружно выступили на стороне верховного сюзерена, значение Бахчисарая достигло своего пика.

Военно-политические действия крымского правительства в Черкесии затрагивали сферу доминирования местной знати, использовавшей внешнеполитические ресурсы (османский, русский) для уравновешивания могущества Бахчисарая. В этом отношении наиболее показателен период военного союза черкесских княжеств (Жанея, Бесленея, Идаровой Кабарды) с Русским государством, вызванный завоевательными походами Сахиба Герая I 1539—1551 гг. В случае с Жанеем и Бесленеем этот союз длился до 1561 г. включительно и расстроился в первой половине 1562 г., в основном по вине Ивана IV, искавшего ханской дружбы против Литвы. В случае с Идаровой Кабардой союз оказался на волоске и фактически перестал действовать в 1570 г. в связи с гибелью Темрюка Идарова (в сражении с крымско-черкесским войском калги Адиля Герая) и сожжением Москвы Девлетом Гераем I. Эти события резко усилили противников Темрюка — семейство Пшеапшоко Кайтукина, которое, надо полагать, контролировало всю ту часть кабардинского владения, которое в источниках XVIII в. будет обозначаться как Большая Кабарда. Союз с Москвой реанимирует младший брат Темрюка Камбулат Идаров в 1578 г., но уже никогда русско-кабардинский союз не будет иметь прежнего значения, а подданство кабардинских князей будет носить исключительно ситуативный характер, колеблясь от заверений в вечном подданстве до прямых военных столкновений (например, битва на Малке 1641 г.).

Для дальнейшей эволюции крымско-черкесских отношений период русско-черкесского антикрымского альянса середины XVI столетия будет сохранять определяющее значение. Крымские ханы не забудут об опасности чрезмерного давления на черкесов, потенциально способных вновь организоваться и просить поддержки у русских. Также очевидно сдерживающим для Крыма фактором станет усиление османской власти в регионе Черкесии.

Черкесия в период османо-сефевидской войны 1578—1590 гг.

На протяжении последней четверти XV—XVI вв. Османская империя предприняла ряд шагов к установлению прочного контроля над Черкесией. Важнейшим этапом на этом пути стала османо-сефевидская война 1578—1590 гг., во время которой Черкесия, совместно с Крымским ханством и Дагестаном, выступила на стороне Османской державы.

Группу кабардинских союзников османов возглавил Асланбек Кайтукин, старший князь среди Кайтуковичей, который в османских источниках фигурирует как старший князь Кабарды. В послании главнокомандующего Лала Мустафы-паши (янв. 1578 г.), адресованном правителям Дагестана и ширванским принцам, особенно подчеркивалось, что «черкесская армия и татарский хан также с нами». При составлении плана мобилизации Лала Мустафа-паша рассчитывал не только на крымскотатарскую конницу во главе с калгой Адилем Гераем, но и на «черкесских беев Таманского острова», а также других «христианских и мусульманских черкесских беев».

В османских и крымских документах упоминаются черкесские беи со своими отрядами, вошедшие в состав османского экспедиционного корпуса: таманский Мехмед-бей, жанский Мехмед-бей, жанский Давуд-бей, кумуркуйский Каншук-бей, бесленейский Зор-бей, бузадукский Курекен-бей, бузадукский Алем-бей, бузадукский Эльбулад-бей, таманский Могатук-бей, жанский Ахмед-бей, согусский Кастук-бей, согусский Джагтартук-бей, кабартайские беи: Арслан, Абак, Бозук, Башил (Башир), Солух, Каплан, Гази, Мехмед-Мирза, а также темиргоевские христианские князья Казук, Гоксук, Сатук, Кайатук. Христианская принадлежность подчеркивается также у Каншук-бея и Зор-бея, и у ряда кабардинских князей.

Из кабардинского списка легко идентифицируется Солух — Шолох Тапсаруков, крупный удельный князь и впоследствии старший князь всей Кабарды. Абак-бей, назначенный Осман-пашой санджакбеем Кабарды, по всей видимости, двоюродный племянник Шолоха Тапсарукова.

Черкесы фигурируют в составе османской армии в качестве отборных частей. Упоминаются османские офицеры черкесского происхождения: в их числе главнокомандующий и великий визирь (с 1584 г.) Черкес Оздемир-оглу Осман-паша. С ним связана важнейшая победа над персами — «Мешале савашы» или «Битва при свете факелов» (8 и 9 мая 1583 г.). Правый фланг османов возглавлял Черкес Хайдар-паша, бейлербей Румелии. Комендантом Тифлиса был назначен Черкес Касым-бей.

Заслуги черкесских князей и воинства были высоко оценены османским султаном. В 1590 г., согласно берату (жалованной грамоте) султана Мурада III, темиргоевский князь Мехмед был назначен санджакбеем Кефе. Это назначение было сделано по просьбе хана Гази Герая. Более того, Мехмед был утвержден в качестве наместника Черкесии («эмир Черкесских земель»).

В адыгском фольклоре выдающееся место занимает песня о взятии Темиркапы («Темыркъапэ иорэд»), в которой перечисляются выдающиеся представители черкесской элиты того времени: темиргоевский князь Асран Болотоко, хегакский князь Камболет, хатукаевский князь Аледжук, хатукаевский тлекотлеш Мыкоджуко Падис и др. Отмечается, что черкесское войско выступило в поход под ханским знаменем (санджаком) из района реки Антхир и отличилось при штурме Темиркапы. Интересно, что перед тем, как объявить свою волю черкесам, крымский хан Мехмед Герай, который был женат на знатной бесленеевке, советуется с приближенным бесленеевским князем Мэджаджуком Тутчерием. Тот советует не приказывать черкесам, что приведет к тому, что никто не пойдет в поход, но просто дать знать, что он, хан, собрался брать город и все черкесы, без различия племени и сословия, вольны присоединиться: тогда-то, по мысли черкесского советника, хан соберет большое войско.

Как отмечал К.Ф. Сталь, «князья Болотоковы отличались такой храбростью в этом походе, что крымский хан дал этой фамилии права Черного хана (кара-хан или кара-султан), т. е. все права настоящего хана над народом везде, где не управляет лично сам Белый хан, т. е. повелитель Крыма. Черкесы говорят, что эта песня есть как бы родословная книга их дворянства. Те фамилии, которые не поименованы в этой песне, не могут считаться коренными дворянскими фамилиями».

Эта война стала важнейшим этапом в утверждении османского контроля над Черкесией. Х. Иналджик подчеркивает, что османские султаны, с одной стороны, признавали крымский суверенитет над Черкесией, а с другой — это не мешало им направлять указы и одаривать титулами черкесских вождей, как собственных вассальных беев. Временами османское правительство выступало как страж интересов своих подданных, о чем свидетельствует казнь в 1644 г. наместника Кефе Ислампаши-заде «по обвинению в напрасном разорении черкесских стран».

Гибкая политика в отношении Черкесии, которая постепенно сформировалась после запоминающегося периода конфронтации 1539—1561 гг., позволила Стамбулу укрепить авторитет султанской власти среди новых подданных. У черкесской знати сформировалось представление о приемлемости признания верховной власти султана, а практические выгоды такого признания со всей очевидностью проявились в конце XVI в., в ходе большой войны двух исламских империй.

Продолжение следует...

Использованы фотографии Олега Тихонова/realnoevremya.ru с выставки «Крымские жемчужины татарской сокровищницы»