Василий Кочетков: «Поспорили с Ереминым на сок, и он проиграл четыре пакета»

«Еремин 3 месяца не хотел меня отпускать»

— Василий, как вы оказались в Казани?

— В 2000 году переехал в Казань из Самары, вслед за нашим тренером Сергеем Зазулиным. УНИКС к тому времени озаботился созданием команды УНИКС-2, и Зазулин привез группу своих воспитанников 1983 года рождения, включая своего сына. До этого мы также немного покочевали, когда нам было по 15 лет, побывали в интернате ЦСКА, следующий сезон в саратовском «Автодоре», а затем приехали в Казань.

Среди приехавших были Алексей Зазулин, Владислав Онищенко, Тарас Осипов, Алексей Суровцев, Роман Хамитов, Евгений Чернявский. Зазулин-старший приступил к работе с основным составом, помогая главному тренеру Станиславу Еремину, и с нами тоже оставался работать, но в первую очередь нас поручили Андрею Кибенко. Мы провели здесь 4 года, по 2004 год, поначалу будучи в УНИКСе-2, затем подключаясь к тренировкам и сборам первой команды. Затем Сергею Зазулину предложили возглавить «Евраз» из Екатеринбурга, и он предложил перейти туда мне и Осипову, «Евраз» выкупал у УНИКСа наши контракты. Причем Еремин меня месяца три не хотел отпускать, поскольку на тот момент считалось, что у меня лучший трехочковый бросок по России.

— Вы участвовали в бросковых конкурсах?

— Тогда они были не так популярны, я такой выигрывал разве что во Франции, когда был какой-то молодежный турнир в городе Туркуэне, с участием молодежной сборной США. Еще на спор мог забить легко. Как-то с самим Ереминым поспорили. Он говорит: «забьешь — я тебе пакет сока. Если нет — ты мне два». Я забил. Он тогда: «давай увеличим ставку, забьешь — я тебе уже два пакета сока, не забьешь — ты мне четыре». Я снова забил, и тогда Еремин сказал хватит, и пришел на следующий день с четырьмя литрами сока. В итоге я ушел, подписал трехлетний контракт, прошел предсезонные сборы, но за неделю до старта сезона я получил свою первую травму в области колена.

Еремин меня месяца три не хотел отпускать, поскольку на тот момент считалось, что у меня лучший трехочковый бросок по России

Полгода прошло, а ничего не менялось, колено как продолжало опухать, так и опухало. Я уже начал нервничать: «Сколько же можно?» Оказалось, что это врачебная ошибка, поскольку, когда закончили лечение, выяснилось, что у меня пошла атрофия связок, необходимо было сразу же оперироваться. Но этого не было сделано, из-за некомпетентности врачей. По итогам операции получается, что у меня по кругу вырезали весь мениск, оставив только переднюю часть, и колено не держит, какой бы жесткий наколенник не надевал, все равно происходит смещение. Это то, к чему я сейчас пришел. А тогда я самостоятельно оперировался вроде восстановился и начал играть, но теперь уже за команду БК «Союз» из Заречного. (Кстати, там же оказался и партнер по УНИКСу-2 Владислав Онищенко, — прим. авт.).

«Когда вернулся после травмы, «Евраз» просто распался»

— Почему выбрали «Союз»?

— А «Евраз» просто распался. В принципе, я ехал туда с надеждой наиграться, там были Игорь Грачев, Денис Севастьянов, поигравший в УНИКСе, два хорвата, бразилец, но тут я получил травму, а когда вернулся, начал восстанавливаться, «Евраз» прекратил существование.

— В «Союзе» тренировались у известного наставника Олега Кима?

— Нет, он к тому времени уже ушел. Был другой наставник. Я там начал подготовку к сезону и снова почувствовал проблемы в колене. Буквально на ровном месте. Была еще одна операция, после которой я вышел на площадку и понял, что все: голова понимает, что надо делать, рефлексы остались, а колено просто не дает. В итоге закончил в 23 года.

— Вы побывали, а Станислав Еремин родился в городе, который входил в десятку городов, созданных, благодаря атомной программе. Еремин появился на свет в Новоуральске, Свердловской области, Заречный — это Пензенская область. Как там жилось?

— Я могу поделиться своими впечатлениями 2005 года, когда там жил. Для приезжающих в город существовала пропускная система, некая граница на въезде, куда подъезжая или подходя можешь пройти внутрь только в том случае, если твоя фамилия находится в списках на вход.

Была еще одна операция, после которой я вышел на площадку, и понял, что все: голова понимает, что надо делать, рефлексы остались, а колено просто не дает

— Если у нас перед въездом стоит надпись: «Добро пожаловать в Казань», то там «Посторонним вход воспрещен».

— Типа того. В самом городе все спокойно, да мы и жили-то там по графику: тренировки да игры, поэтому эта закрытость воспринималась спокойно.

— Олег Ким создавал команду в Заречном, как аналог молодежной сборной России. К примеру, оттуда был Ядгар Каримов, воспитанник узбекского баскетбола, который умер в Казани, после перехода в УНИКС. А в ваши времена «Союз» уже перестал носить статус молодежной команды?

— Я бы сказал, что аналог молодежной сборной России пытались составить в Казани, о чем Евгения Богачева просил и Зазулин-старший, и такой тренер, как Борис Соколовский, тем более что мы входили в составы сборных России 1983 —1984 годов рождения. Была даже идея, чтобы УНИКС-2, с привлечением парочки легионеров, выступал на уровне отдельной команды в Суперлиге. А Ядгар умер как раз в то время, когда мы только-только переехали в Казань. Странная, конечно, история, когда обнаружили его мертвым в ванной, парню было на тот момент чуть больше 18 лет. Были какие-то версии с посторонней девушкой, которая могла ему что-то такое подсыпать, но никто так точно и не сказал в итоге.

«В спорте сложен переход с 200 долларов на две тысячи. Дальше проще»

— Кстати, в вашем досье записано, что вы успели провести одну игру за основной состав УНИКСа.

— Не знаю, почему статистики учли только одну игру, поскольку я совершенно точно сыграл больше. Например, на свой 18-й год рождения я играл против ЦСКА, матч тогда проходил в старом Ледовом дворце, я набрал десять очков. Далее был период, когда я играл в матчах на предсезонке, поскольку тренировался в основном составе, в Клайпеде, помню, 12 очков забил. Папа даже сохранил об этом матче заметку из «Спорт-Экспресса».

— Зато о моменте, когда ушли из баскетбола, наверное, никто не писал. Причем этот момент особенно сложен в 23—24 года, как получилось у вас.

— Да, просто не понимал, что делать дальше? Денег особо не было, я только начал зарабатывать в «Евразе», как получил травму, лег на операцию, ничего не смог накопить, отложить. В спорте, как я заметил, сложен переход от игрока молодежки, когда ты, грубо говоря, получал 200 долларов, перейти на зарплату в две тысячи долларов, как игрок профессиональной команды. Может голову снести с непривычки. Я вернулся в Казань, поскольку успел здесь жениться, создать семью. Поначалу я пошел работать в фирму, занимавшуюся стройматериалами, поработал там полтора года.

Я тогда даже не знал, что это такое, но меня командировали с коллективом на турнир в Москву, чтобы я на месте получил представление о парабаскете

— Помнится, ваш товарищ по команде Павел Чиженко тоже начинал с какой-то должности, типа, торгового агента. Я тогда еще шутил, что он самый высокий торговый агент, ростом в 215 сантиметров.

— Да, бог не обидел Пашу ростом. За месяц вник в нюансы бизнеса со стройматериалами, начал задумываться, и вижу, что нет развития. Я начал предлагать, что если сделать вот так, то это пойдет на пользу. Мне ответили отказом, я сказал, что «тогда мне эта работа просто не интересна», и уволился.

После чего друзья посоветовали отнести анкету в Минспорта РТ, который на тот момент возглавлял Марат Бариев, после чего его первый заместитель Халил Шайхутдинов перезвонил и рассказал о том, что в преддверии форума «Россия — спортивная держава» создается команда по паралимпийскому баскетболу. Я тогда даже не знал, что это такое, но меня командировали с коллективом на турнир в Москву, чтобы я на месте получил представление о парабаскете. На самом турнире в рамках форума «Россия — спортивная держава» мы не должны были участвовать, поскольку срок совместных тренировок достиг на тот момент всего трех недель, а люди все в команде были не связаны с баскетболом вообще, а иногда даже и со спортом каким-либо. Да даже специализированных колясок не было, их привезли всего за неделю до турнира. Но в итоге этот турнир стал первым для нашей команды.

«Поначалу бросал, и по инерции летел в одну сторону, коляска — в другую»

— Кто-то еще остался из первого состава?

— Динар Камалеев и Игорь Самарцев, чуть позже присоединились Руслан Кожевников, Андрей Чугунов, Владимир Старостин, бывший хоккеист. Мне казалось, что у него должно получаться лучше всех, все-таки спортивная подготовка была дай бог каждому, но у Володи на тренировках получалось, а на играх почему-то не шло. В конечном этапе он сам признал, что это не его вид спорта.

Я когда начал тренировать, понял, что к людям с ограниченными возможностями необходимо подходить с теми же требованиями, как к остальным. Нельзя давать какие-то поблажки, прочее, демонстрируя, что человек в чем-то ущемлен. Постепенно мы начали осваиваться, побеждать, кроме, пожалуй, Питера и Москвы, поскольку на тот момент там были высокорослые ребята в команде, а у нас таковых вообще не было. Я полтора года смотрел на это со стороны, затем подошел к главному судье соревнований Михаилу Локшину, рассказал о своей ситуации, спросил, могу ли я тоже сыграть? Он вник в ситуацию, разрешил. Вот с 2011 года я сам начал играть, и теперь уже на себе прочувствовал нюансы игры парабаскетбола. Сначала сидел, не пристегиваясь, а там бросаешь и по инерции летишь в одну сторону, коляска — в другую.

Когда я начал тренировать, понял, что к людям с ограниченными возможностями необходимо подходить с теми же требованиями, как к остальным. Нельзя давать какие-то поблажки

— С начала выступлений за «Крылья барса» по нынешний период, у вас был перерыв на выступления в чемпионате Германии, и за российские команды Санкт-Петербурга и Тюмени. Как так получилось?

— В Германию я ездил достаточно часто, начиная с 2011 года, в том числе, стажируясь, адаптируясь к парабаскетболу, строительству парабаскетбольного клуба. Мне повезло с тем, что там работает выходец из Молдавии Олег Яблонский, который охотно делился нюансами. В какой-то момент я переехал в Германию, пожив и поиграв в двух городах — Эрфурте, это бывшая ГДР, и Гамбурге, это уже ФРГ. В Германии очень сильно развит парабаскетбол, в том числе благодаря тому, что в местном чемпионате задействовано много легионеров со всего мира.

— Но у нас все-таки главная задача — это социализация людей, попавших в трудную ситуацию.

— Это понятно, но и мое желание, и желание руководства нашего клуба и тренерского штаба, чтобы команда еще и достигала хороших результатов, то есть сочетание социального и спортивного аспектов. А в Германии собирают баскетболистов с ограниченными возможностями со всего мира, платят им зарплаты, несоизмеримые с нами, предоставляют машины, квартиры, но и стремятся достичь спортивных результатов.

Я был в очень хороших отношениях с президентом клуба в Эрфурте, который доверял мне ключи от сейфа, чтобы я мог, в случае необходимости, решить какие-то финансовые проблемы клуба.

«Добро пожаловать в семью»

— Овладели немецким?

— Планировал. Но я приехал туда с базовым знанием английского, управлялся с ним, а когда хотел подтянуть немецкий, то выяснил, что он там практически не нужен. Только куда-то заходишь, начинаешь разговор на ломаном немецком, а тебя переспрашивают на русском.

— Да-да, я помню, и в Англии в гостинице на ресепшне мы наткнулись на русскоязычную сотрудницу, и в Испании на стадионе. А самое смешное было, когда я составил через онлайн-переводчика фразу на испанском языке, а мне горничная сказала: «Да вы не беспокойтесь, я из России...».

— Во-во, и это окружение в Германии в итоге мешает изучать немецкий. На площадке хватало знания баскетбольных терминов на английском языке, а в быту можно было обойтись русским. Я же впервые побывал в Германии еще в 15 лет, в 1998 году, мне там так понравилось, что решил изучить немецкий и переехать туда. А когда такая возможность представилась, мне еще немного надо было прожить, чтобы получить вид на жительство, то в свои тридцать плюс, я почувствовал, что хочу жить в России. В итоге я вернулся из Германии в Питер, играл за «Невский альянс», команду, составленную из легионеров по принципу, принятому в Германии. Отыграл сезон в Питере, но началась пандемия, и команда в итоге распалась, а я переехал в Тюмень, и на одном из турниров ко мне подошли казанцы, предложив вернуться.

Если говорить о нашем уровне, то мы сейчас сильнее и Тюмени, и Москвы, играя на равных с Питером, командой «БасКи», законодателем моды в российском парабаскетболе.

Надо понимать, что суммарно количество баллов у игроков не должно превышать определенной цифры, чтобы в одной команде не играли только парабаскетболисты с «легкими» группами инвалидности

— Вы же входите в состав сборной страны?

— Да, когда я поинтересовался возможностью самому играть за «Крылья барса», то мне начали оформлять переход в действующие игроки, который длился достаточно долго. Для этого необходимо сделать некую классификацию травмы, чтобы ее могли рассчитать по баллам. Самые сложные группы травм, это неходячие с детства, с травмами позвоночника, полученными в каких-либо катастрофах, это два — два с половиной балла. У меня проблемы с коленями, а это 4,5 балла, как и у человека, у которого, грубо говоря, нет ноги по колено. Причем надо понимать, что суммарно количество баллов у игроков не должно превышать определенной цифры, чтобы в одной команде не играли только парабаскетболисты с «легкими» группами инвалидности. Лично я собирал все документы и справки по травме. Хорошо, что все сохранил, начиная с получения и развития травмы, затем снимки МРТ. С этим пришлось повозиться, потому, что решение о допуске принимают люди, которые живут, один в Австралии, другой в Канаде. Пока мои документы пересылались, вышел срок действия МРТ, у него там срок где-то полгода.

— Ваши документы из Австралии в Канаду доставляли голубиной почтой?

— Почти. Там в одной из стран сидела специалист, реально бабушка, которая не особо разбирается в технике, и отписалась, что ее компьютер не распознает переданные нами файлы. Пока переделывали мои файлы под расширение, подходящее для ее компьютера, срок МРТ подошел к концу, на колу мочало — начинай сначала. Вы не поверите, но на помощь пришел старый советский «блат». Наш друг из Германии Олег Яблонский, о котором я уже говорил, сказал, что поможет, написав, что баскетболист Василий Кочетков необходим для сборной Германии. А это был, кстати, вариант, поскольку я тогда практически мог выбирать из двух сборных — России и Германии. В итоге Яблонский послал запрос на счет моего допуска от имени федерации Германии, и очень быстро мне пришло письмо с разрешением играть. Мол, «Добро пожаловать в семью!».