Надежда Дурова: «камская амазонка» или женщина, которая очень хотела быть мужчиной

Пушкин и Дурова

В середине 1830-х годов Александр Сергеевич Пушкин познакомился с офицером Василием Дуровым, который показал поэту записки своей сестры Надежды. Пушкин ахнул: перед ним был не выдуманный, а автобиографический рассказ о том, как женщина служила в российской армии в чине офицера, в мужском платье! Причем написанный уверенным, неплохим языком, демонстрировавшим яркую и интересную натуру автора. 7 июля 1836 года поэт опубликовал в своем журнале «Современник» первый отрывок из записок Надежды Андреевны под названием «1812 год». Тогда Россия и узнала имя и удивительную историю Дуровой.

В ноябре 1836 года в печати появился полный текст мемуаров скромной 53-летней жительницы Елабуги. Или, если следовать ее собственному желанию, жителя. Потому что дворянка Надежда Дурова и тогда, и потом, до конца жизни, носила мужское платье, вела мужской образ жизни и требовала называть себя штабс-капитаном Александром Александровым. Эти мемуары — «Записки кавалерист-девицы, или Кавалерист-девица и происшествие в России» — произвели фурор. А как могло быть иначе? Ведь в них с большой откровенностью и совершенной прямотой рассказывалась абсолютно невозможная, с точки зрения любого добропорядочного дворянина или даже мещанина, история о том, как девушка из бедной, но родовитой семьи убежала из дома с казачьим полком (!), назвавшись мужчиной (!!), и 11 лет служила в армии, скрывая свою тайну (!!!).

Кстати, до Пушкина Надежда Андреевна отправляла текст своих записок другому издателю — ответа не дождалась. А великий русский литератор на то и был великим, что чувствовал, где кроется большой потенциал. Его не смутили ни экстравагантность вида и манер автора, ни скандальный сюжет. Дурова ходила в мужском платье, курила папиросу в мундштуке, говорила о себе в мужском роде. В Петербурге бытовал анекдот о том, как как-то раз она раздражительно отдернула руку, когда Пушкин попытался приветствовать ее поцелуем, по обычаю того времени. Впрочем, поэт не обижался. Слог Надежды Дуровой он считал блестящим, а ее саму безмерно уважал за храбрость. Она переехала в Петербург и целых пять лет занималась там литературной деятельностью.

Она была популярной личностью: ее приглашали в великосветские салоны, о ней писали в газетах, ее обсуждали, о ней сплетничали.

Царская милость и неумолимость православных законов

Кавалерист-девица писала книги до 1840 года — кроме знаменитых «Записок», у нее вышло больше десятка романов на романтические и фантастические сюжеты. А потом критик Виссарион Белинский (который сначала весьма благосклонно отзывался о ее творениях) написал разгромные рецензии на несколько ее книг, и Дурова замолкла. Она вернулась в Елабугу и стала жить в своей уединенной маленькой усадьбе. Полученных за книги гонораров и военной пенсии вполне хватало на скромную жизнь в компании слуги Степана и нескольких преданных собак.

В 1866 году она умерла в возрасте почти 83 лет, завещав отпеть себя как Александра Андреевича Александрова. Но священники, не посмев пойти против божьих законов, все же отпевание провели по дворянской дочери Надежде. А вот три почетных залпа над могилой все-таки были произведены. Потому что Надежда Андреевна действительно была штабс-капитаном, кавалером Георгиевского креста, участницей Отечественной войны 1812 года и нескольких зарубежных кампаний российской армии. И сам Александр I во время аудиенции нарек ее своим собственным именем, официально позволив женщине, дворянской дочери — жить как мужчина!

Как же так вышло? Как в XIX веке женщина ухитрилась сделать армейскую карьеру, попасть на аудиенцию к императору, получить какой-никакой пенсион и совершенно беспрепятственно, даже не угодив в психиатрическую лечебницу, всю жизнь именоваться мужчиной и вести себя как мужчина?

Детство в седле и неудачный брак

В своих мемуарах Надежда Александровна выглядит очень честной. Поэтому долгое время биографы опирались лишь на то, что она сама рассказывала о себе. Потом были найдены церковные метрики, которые сильно меняли общую картину. Еще позже вокруг имени кавалерист-девицы расползлись компрометирующие и оскорбительные слухи, которые успешно дошли до наших времен.

А как было на самом деле? Судя по тому, что нам действительно известно, дело было так. В семье небогатого ротмистра Андрея Дурова и сбежавшей с ним под венец дочери богатых малороссийских помещиков Анастасии Александрович в 1783 году родилась дочка Надя. Мать ее возненавидела. Причины неясны: сегодня многие исследователи подозревают, что у Анастасии Ивановны была тяжелая послеродовая депрессия, которая осложнялась патологической ревностью и желанием во что бы то ни стало обзавестись наследником мужского пола. Так или иначе, но как-то раз она на полном ходу выкинула капризничавшую и никак не успокаивавшуюся полугодовалую дочку из окна экипажа. Надя чудом выжила, и отец отдал ее на воспитание подальше от матери — в семью своего полкового сослуживца. Бравый гусар растил девочку нетипичным для того времени образом. В записках Надежда Андреевна вспоминает о своем детстве: она играла в солдатики, «щелкала» пистолетом, лазила на деревья, с раннего детства отлично держалась в седле, знала все военные реалии и «строила» своих нянек и товарищей по играм офицерскими командами.

Когда ей было шесть лет, родители переехали в Сарапул: отец вышел в отставку, ему дали должность городничего. Девочку забрали с собой, и мать снова занялась ее воспитанием. Из кареты больше не выбрасывала, но пыталась утихомирить: учила вязать, плести кружево, степенно и чинно себя вести — и все по очень благовидной причине, которая сегодня звучит как «Ты же девочка!».

А девочка хотела бегать, производить опыты с порохом (что успешно осуществлялось), скакать на лошади (и отец, не чаявший души в дочке, подарил ей прекрасного вороного коня) и вести себя примерно так, как в те времена позволялось только мальчикам. Отношениям с матерью это навредить в целом не могло (просто потому, что это были и без того отвратительные отношения), но зато девушка выросла крепкой, бойкой и физически очень хорошо подготовленной. Впоследствии это сослужит ей хорошую службу.

В 1801 году, когда ей было 18 лет, она вышла замуж за мелкого чиновника Василия Чернова. Вопреки мнению очень многих исследователей, которые говорили, что брак девушке навязали и обвенчали чуть ли не насильно, многое показывает, что все было не так, и Надя Дурова действительно сначала питала к своему мужу некоторую симпатию. По мужу фамилия ее была Чернова. Интересно, что об этом этапе своей биографии Надежда Александровна упорно молчит: в «Записках» об этом нет ни слова. И еще она писала, что родилась в 1788 году, а на деле была на пять лет старше. Зачем ей это было нужно — поговорим ниже.

Через два года родился сын Ваня, а еще через несколько месяцев Надя вместе с ребенком разъехалась с мужем и вернулась в отцовский дом. Отец принял ее с радостью (мать, понятное дело, не радовалась ни секунды). Прожив несколько безрадостных лет в родительском доме, она решилась на удивительный поступок.

Побег из дома, обросший грязными сплетнями

Судя по всему, родительские инстинкты у Надежды были такими же слабыми, как когда-то у ее матери. Однако своего ребенка она хотя бы не пыталась убить — всего лишь оставила на бабушку с дедушкой. А сама… отправилась служить.

Как ей это удалось? Скажем прямо: повезло. В то время в Сарапуле стоял казачий полк, которому вменялось в задачи бороться с разбойниками. И именно с этим полком в 1806 году в день своего 23-летия Надежда, переодевшись в мужское платье и прихватив своего коня, ушла из родного дома. А чтобы ее никто не искал, она оставила свое платье и туфли на берегу Камы — дескать, утонула. А конь? Ну, конь и конь. Может, цыгане свели…

Отец очень горевал. О реакции матери доподлинно неизвестно. Но в семье на тот момент уже был младший сын (именно он впоследствии познакомится с Пушкиным и поспособствует открытию литературного таланта сестры), да еще и внук на руках остался. Так что пожилым супругам было чем заняться, они и занялись.

А Надежда совершенно не стала грустить о своем безумном на тот момент поступке. Она назвалась 17-летним отроком Александром Соколовым (лихо убавив себе пять лет и на время подстраховавшись от вопросов о том, почему не растут усы и борода) и на правах вольноопределяющегося начала служить. Физическая подготовка у нее была отличная (спасибо полковому воспитанию и отцовскому подарку), так что никто не мог и подумать о том, что перед ними женщина.

Впоследствии исследователи писали, что Дурова, по всей видимости, влюбилась в есаула полка, вот и уехала за ним под видом денщика. В другой публикации речь идет о казачьем полковнике. Интересно, что эта утка перекочевала даже в энциклопедию Брокгауза и Эфрона, а сейчас ее преспокойно можно прочесть в «Википедии». Романтическая линия побега и сплетни о взаимоотношениях Дуровой-Черновой с сослуживцами впоследствии разрастались, кочевали из одной книги в другую. Были и художественные тексты, повторявшие эту легенду.

Но, по всей видимости, Надежда Андреевна, пережив очень неудачный брак, закрыла для себя романтическую страницу и сосредоточилась на мужской карьере. И надо сказать, она ее сделала.

Мужская карьера дворянской девушки

Прослужив некоторое время с казаками, «Александр Соколов» перебрался в Конно-Польский уланский полк (уланы, в отличие от казаков, бород отпускать не должны были). Там Надежда сообщила, что у нее дворянское происхождение, и ей (то есть «ему») поверили. В составе полка наш «герой» прошел зарубежные кампании российской армии: участвовал в битвах при Гуттштадте, Гейльсберге, Фридланде. В Тильзите «Соколов» присутствовал, когда подписывался знаменитый мирный договор (по итогам которого Александр I был назван миротворцем). В нескольких битвах «молодой улан» проявлял огромную храбрость, а при Гуттштадте спас сослуживца-офицера.

И никто не догадывался о том, что перед ними женщина: в общую баню Надежда не ходила, в общей спальне расквартирована не была, потому что офицеры жили по одному. В 1807 году ей понадобилось подтвердить дворянское происхождение — деваться было некуда, и Надежда написала письмо отцу, в котором повинилась в побеге, попросила прощения и помощи. Но не будем забывать, что отец был отставным военным и региональным чиновником (в переводе на современный язык городничий в Сарапуле — это примерно то же, что, к примеру, нынешний глава полиции в Набережных Челнах). Конечно, он задействовал свои связи и контакты, нашел дочь и стал писать письма в армейский штаб с просьбой вернуть беглянку домой.

В итоге слух о подозрительном улане дошел до самого императора. Александр I потребовал привезти Надежду к себе на аудиенцию. Разоблаченная женщина стала слезно молить императора о том, чтобы он позволил ей остаться служить: возвращаться домой и исполнять стандартный долг женщины XIX века в ее планы точно не входило. Пораженный такой стойкостью, император дрогнул. Он повесил на грудь «улану» солдатский Георгиевский крест (за спасение офицера), произвел Надежду в корнеты и перевел в Мариупольский гусарский полк — одно из самых элитных военных формирований российской армии того времени. А самое главное — официально дал ей мужское (причем свое!) имя, и наша героиня обрела все социальные привилегии мужчины. Потому что, согласно императорскому указу, ее теперь звали Александр Андреевич Александров.

В апреле 1811 года корнет Александров был переведен в Литовский уланский полк: гусарский мундир был дорогим удовольствием, уланская экипировка была подешевле. В 1812-м Надежда Дурова участвовала в Отечественной войне, и в ее записках есть очень правдивые и грустные воспоминания о Бородинском сражении. Хоть она и была «мужчиной», но, тем не менее, ее чисто женский взгляд подмечал и малиновый кивер, который «как цветок остался лежать на зеленой траве», и ледяной холод оружия, и замерзшие руки (Литовский полк был резервным и несколько часов ждал в засаде на морозе)…

В 1816 году Александр Александров в чине штабс-капитана вышел в отставку. Несколько лет он добивался назначения пенсии — и в 1823 ему положили-таки 1000 рублей в год. Так окончилась военная карьера кавалерист-девицы Надежды Дуровой. В отличие от нескольких своих «коллег» по женской службе в армии (потому что она была не единственной: были и француженки, и итальянки, и немки, которые служили в своих армиях, и среди русских дворянок тоже были «амазонки», которые прятали косы под кивером и следовали за своими мужьями-генералами), она осталась «мужчиной» до конца жизни. Благо у нее было на это разрешение императора.

А зачем вообще это было нужно?

Обсуждение жизни Надежды Дуровой полнится сплетнями и домыслами. Одни исследователи и беллетристы уверены, что она убежала в армию за романтическими отношениями. И это было совершенно не так.

Другие поднимают на щит патриотическую мысль: она-де очень хотела защитить родину от Наполеона и положить свою слабую женскую жизнь на защиту Отечества. Но в 1806 году, когда девушка совершила свой шаг в историю, никакого Наполеона на Россию еще пока не надвигалось, страна была в относительно мирном состоянии, а зарубежные походы российской армии, участвовавшей на правах подмоги во франко-прусской войне, никак не могли лечь в патриотическое русло.

Третьи и вовсе уверены в том, что она была трансгендером, которому не повезло родиться в чужом теле. И это тоже было не так — юношеские романтические отношения (которые не закончились браком), добровольное замужество, рождение ребенка это подтверждают.

Ларчик открывался просто: для этого достаточно просто почитать мемуары самой Надежды Андреевны. Там все написано предельно откровенно:

«Вам, молодые мои сверстницы, вам одним понятно мое восхищение! Одни только вы можете знать цену моего счастья! Вы, которых всякий шаг на счету, которым нельзя пройти двух сажен без надзора и охранения! Которые от колыбели и до могилы в вечной зависимости и под вечною защитою, бог знает от кого и от чего! Вы, повторяю, одни только можете понять, каким радостным ощущением полно сердце мое при виде обширных лесов, необозримых полей, гор, долин, ручьев, и при мысли, что по всем этим местам я могу ходить, не давая никому отчета и не опасаясь ни от кого запрещения, я прыгаю от радости, воображая, что во всю жизнь мою не услышу более слов: ты, девка, сиди. Тебе неприлично ходить одной прогуливаться!»

«Я могла бы, наконец, забыть все свои дерзкие амбиции и стать обычной молодой женщиной, такой же, как все, если бы моя мать не была столь мрачно олицетворяющей роль женщины. Она в самых обидных выражениях высказывалась при мне о судьбе женского пола: по ее мнению, женщины должны рожать, жить и умирать в рабстве», — писала она в дневниках.

Просто в XIX веке женщина была рабыней, как богата и знатна она ни была бы. Ее положение было шатким: дворянка даже не имела права сама устраивать свою судьбу, оставшись вдовой. Ее должны были опекать отец, брат или кто-либо другой из числа родственников. Если бы Дурова осталась в статусе женщины, как и где она бы жила после смерти отца? Жить с братом, быть приживалкой. Другое дело — остаться штаб-ротмистром Александровым, георгиевским кавалером, героем войны. Она могла распоряжаться жизнью, снимать жилье, не жить вместе с братом.

Уехать в Елабугу, завести там собственное хозяйство, на деньги от литературных гонораров купить дом и ни перед кем не отчитываться. Так она и поступила. Гуляла по лесам, ходила в мужском платье по улицам, захаживала в гости к городскому голове — купцу Ивану Шишкину (отцу знаменитого живописца), называла себя в мужском роде и наслаждалась своей свободой. И все равно осталась в народной памяти как одна из самых смелых женщин своего времени, хотя так хотела, чтобы ее считали мужчиной…